— Действительно, Дунай от Пресбурга до Белграда — наша венгерская река, — заметил доктор Родерих.
— И ради него мы вас, так уж и быть, прощаем, — согласилась мадам Родерих. — В конце концов, вы здесь, с нами, мсье Видаль, и нет больше никакой задержки для счастья наших молодых.
Мадам Родерих ласково поглядела при этом на Миру и Марка. А молодые люди, выражаясь вульгарно, пожирали друг друга глазами. Меня глубоко трогало это простое, бесхитростное семейное счастье.
Я остался у Родерихов на весь день. Доктор уехал к пациентам, зато все остальные были дома. Мне показали все комнаты. Там было много изящных и ценных вещей — бронзы, серебра, посуды и безделушек.
— Нужно мсье Видалю и башню показать, пусть он познакомится с нашей башней, — предложила Мира.
— Ну еще бы, мадемуазель Мира! — засмеялся я. — Марк мне так много писал про эту башню, что я, сказать по правде, только ради нее и приехал в Рач.
— Только уж вы идите туда одни, без меня, — сказала мадам Родерих. — Для меня это слишком высоко.
— О мама! Ведь всего сто шестьдесят ступенек!
— Для тебя это ничего не значит, а для матушки много, — сказал капитан Гаралан. — Ничего, мама, оставайся, мы придем к тебе в сад. Жди нас там.
— Ну, в путь — к небесам! — вскричала Мира. Она помчалась впереди всех, и мы едва за ней поспевали. В две минуты мы поднялись на бельведер и вышли оттуда на балкон, с которого перед нами открылся чудный вид.
На запад от нас расстилался город с пригородами; над городом возвышался Волькангский холм, увенчанный старинным замком, на котором развевался венгерский флаг. На юге протекал извилистый Дунай, по которому сновали бесчисленные лодки, а вдали синели горы Сербии. К северу раскинулась пушта — с полями, лугами, огородами, дачами и рощицами. Подальше были там и сям разбросаны крестьянские хутора с остроконечными голубятнями.
Я был в восторге от этой великолепной панорамы.
Мадемуазель Мира давала пояснения тому, что я видел.
— Вот это, — говорила она мне, — аристократический квартал, с дворцами и богатыми особняками. Это квартал коммерческий — тут магазины и рынки. Не правда ли, как хорош наш Дунай здесь? Вот остров Свендор — зеленый, весь в цветах. Мой брат непременно должен побывать там с вами.
— Не беспокойся, Мира, — сказал капитан Гаралан, — я не отстану от мсье Видаля до тех пор, пока не покажу ему в Раче все уголки.
— А наши церкви! — продолжала мадемуазель Мира. — Да взгляните же вы на них, мсье Видаль, и на их колокольни! А какой у нас звон бывает, какой благовест! Вот вы услышите в воскресенье. А наша городская ратуша с ее величественным парадным подъездом, высокой крышей, громадными окнами и колокольней, густым басом отбивающей часы!
— Завтра я ей нанесу визит, — сказал я.
На бельведере мы пробыли довольно долго и спустились оттуда в сад, где нас дожидалась мадам Родерих.
Обедал я в этот день за семейным столом и остался у Родерихов на весь вечер. Несколько раз Мира садилась за клавесин и, аккомпанируя себе, пела разные венгерские песни. Пела она превосходно, и голосок у нее был прелестный.
Мы разошлись поздно. Марк проводил меня в гостиницу и спросил:
— Ну что? Я преувеличил или нет? Видел ты когда-нибудь другую такую?
— Другую такую! Да я и эту-то, думаю, не во сне ли уж вижу! — отвечал я.
— Ах, Генрих, до чего я ее люблю!
— Ничего нет удивительного. Будь иначе, я бы тебя и за брата не считал.
Мы улеглись спать. Так прошел для нас этот счастливый, благополучный день.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Со следующего дня я под руководством капитана Гара-лана принялся осматривать Рач. Марк тем временем занялся приготовлениями к свадьбе, которую окончательно назначили на 1 июня. Капитан Гаралан показывал мне свой родной город со всеми подробностями. Таким образом, у меня был самый любезный, образованный и добросовестный проводник, какого только можно было себе представить. Хотя я все время почему-то думал о Вильгельме Шторице, но с капитаном Гараланом я ни разу о нем не заговаривал. Он тоже ни разу при мне о нем не упомянул. Очевидно, этот вопрос считался решенным и похороненным.
Подобно другим городам Венгрии, Рач несколько раз получал разные названия на всевозможных языках — на латинском, немецком, сербском, венгерском.
— Конечно, Рач не может сравниться с Будапештом, — говорил мне капитан Гаралан, — но все-таки в нем сорок тысяч жителей. Промышленность и торговля у нас развиваются быстро. Во всяком случае, это один из самых значительных венгерских городов.
— Город чисто мадьярский, — заметил я.
— Вполне, — подтвердил капитан. — Существует поговорка, что мадьяры создали свое государство, а немцы настроили в нем города. Но относительно Рача это неверно. Купцы здесь по большей части тоже мадьяры. Немцы есть, но их очень немного.
— Ну а славяне? — спросил я.
— Славян в городе больше, чем немцев, но все же гораздо меньше, чем мадьяр, и они не так сплочены.
— А как вообще относятся к немцам в Венгрии?
— Неважно, если говорить правду. Их у нас недолюбливают. Они живут среди нас как между чужими.
Капитан Гаралан был совершенно прав. У венгров даже пословица издавна сложилась: «Где немец, там пес».
Пословица, во всяком случае, знаменательная.
Рач выстроен довольно правильно, за исключением нижней своей части, вдоль речного берега. Зато в верхних кварталах заметна почти геометрическая правильность.
По набережной и по улице Стефана I капитан Гаралан провел меня на Коломанов рынок в такое время, когда в нем больше всего бывает народу.
На этот рынок стекаются во множестве крестьяне из окрестных деревень, и я имел тут случай познакомиться с разнообразными типами мадьярского народа. Все крестьяне и крестьянки были в национальных одеждах. Картина была очень живописная.
Были также и цыгане-молодые и старики, женщины и дети. Их грязные, жалкие лохмотья производили неприятное впечатление, но все-таки много между ними было очень красивых лиц.
С рынка меня мой любезный спутник провел по лабиринту узких улиц и вывел на площадь Куртца, одну из самых больших в городе.
Посреди этой площади стоит красивый фонтан из бронзы и мрамора со статуей Корвина, короля с пятнадцати лет, венгерского героя, боровшегося за независимость родины с австрийцами, чехами и поляками и спасшего христианскую Европу от турецкого варварства.
Площадь очень красивая. С одной ее стороны возвышается губернаторский дом с высокими башенками для флюгеров — настоящий стиль Возрождения. В главное здание ведет большая лестница с железными перилами, а вдоль всего первого этажа идет галерея, уставленная мраморными статуями. По фасаду целый ряд окон с каменным переплетом. Над серединой дома большая башня, купол которой весь унизан слуховыми окнами, и над куполом водружен национальный флаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35