ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Каком большом деле? У нас есть, значит, большое дело? – спросил бургомистр.
– Несомненно. Речь идет об освещении города.
– Ах да, – ответил бургомистр, – если память не изменяет мне, вы говорите о проекте доктора Окса?
– Вот именно.
– Дело двигается, Никлосс, – ответил бургомистр. – Уже начата прокладка труб, а завод совершенно закончен.
– Может быть, мы немного поспешили с этим делом, – заметил советник, покачав головой.
– Может быть, – отвечал бургомистр. – Но наше оправдание в том, что доктор Окс берет все расходы по своему опыту на себя. Это нам не будет стоить ни гроша.
– Это действительно наше оправдание. И потом, конечно, нужно идти в ногу с веком. Если опыт удастся, Кикандон будет первым городом Фландрии, освещенным газом окси... Так он называется, этот газ?
– Оксигидрический.
– Вот именно – оксигидрическим газом.
В этот момент дверь отворилась, и Лотхен доложила бургомистру, что ужин подан.
Советник Никлосс поднялся, чтобы проститься с ван-Трикассом, у которого от всех решенных и нерешенных дел разыгрался аппетит. Затем было условленно, что со временем придется созвать совет именитых людей города, чтобы решить, не принять ли какое-нибудь предварительное решение по вопросу об Ауденаардской башне.
Оба достойных администратора направились к выходной двери. Советник зажег маленький фонарик, так как улицы Кикандона, еще не освещенные газом. доктора Окса, были окутаны непроглядной октябрьской тьмой и густым туманом.
Приготовления советника Никлосса к отбытию потребовали доброй четверти часа; когда фонарь был наконец зажжен, советник обулся в огромные калоши из воловьей кожи и натянул на руки толстые перчатки из кожи бараньей, поднял меховой воротник, надвинул шляпу на глаза, вооружился тяжелым зонтом с изогнутой ручкой и приготовился выйти.
В ту минуту, как Лотхен хотела снять дверной засов, снаружи послышался шум.
Да! как бы невероятно это ни казалось, шум, настоящий шум, какого город не слыхал со времени вторжения испанцев в 1513 году, ужасный шум пробудил глубоко уснувшее эхо старого дома ван-Трикасс. В дверь стучали – в дверь, нетронутую еще никаким грубым прикосновением! Стучали часто и сильно тупым орудием, очевидно узловатой дубиной. Ясно слышались слова:
– Господин ван-Трикасс, господин бургомистр! Откройте, откройте скорее!
Бургомистр и советник, совершенно ошеломленные, глядели друг на друга, не говоря ни слова. Это превосходило их воображение. Если бы выстрелила старая замковая пушка, не стрелявшая с 1385 года, обитатели дома ван-Трикасс не были бы ошарашены более. Да простят нам читатели это слово: его грубость искупается его выразительностью.
Тем временем удары, крики, зов все усиливались. Лотхен, взяв себя в руки, решила заговорить.
– Кто там? – спросила она.
– Это я! я! я!
– Кто вы?
– Комиссар Пассоф!
Комиссар Пассоф! Тот самый, об упразднении должности которого говорилось вот уже десять лет! Но что же произошло? Не напали ли на город бургундцы, как в ХIV веке? Нужно было событие не меньшей важности, чтобы взволновать до такой степени комиссара Пассофа, не уступавшего в отношении спокойствия и хладнокровия самому бургомистру.
По знаку ван-Трикасса – ибо этот достойный человек не мог произнести ни слова, – засов был снят, и дверь открылась.
Комиссар Пассоф ворвался в переднюю, словно ураган.
– Что случилось, господин комиссар? – спросила Лотхен, храбрая девушка, не терявшая головы даже при самых серьезных обстоятельствах.
– Что случилось! – повторил Пассоф, в круглых глазах которого отражалось неподдельное волнение. – Случилось то, что я прямо от доктора Окса, где было собрание, и там...
– Там? – повторил советник.
– Там я был свидетелем таких споров, что... Господин бургомистр, там говорили о политике!
– О политике? – повторил ван-Трикасс, взъерошивая свой парик.
– Да, – продолжал комиссар Пассоф. – Этого в Кикандоне не случалось, может быть, уже сто лет. Там начался спор. Адвокат Андре Шют и врач Доминик Кустос доспорились до того, что дело может дойти до дуэли.
– До дуэли! – вскричал советник:
– Дуэль! Дуэль в Кикандоне! Но что же сказали друг другу адвокат Шют и врач Кустос?
– Вот слово в слово: «Господин адвокат, – сказал врач, – вы заходите слишком далеко, как мне кажется, и недостаточно взвешиваете свои слова».
Бургомистр ван-Трикасс заломил руки. Советник побледнел и уронил свой фонарик. Комиссар покачал головой. Чтобы такие ужасные слова произносили столь почтенные люди!
– Этот врач Кустос, – прошептал ван-Трикасс, – решительно опасный человек, горячая голова! Идемте, господа!
Все трое вернулись в гостиную бургомистра.

Глава 4 Где доктор Окс оказывается первоклассным физиологом и смелым экспериментатором

Что же это за человек, известный под странным именем доктора Окса?
Оригинал, конечно, но в то же время смелый ученый, физиолог, работы которого известны и знамениты в Европе, счастливый соперник Дэви, Дальтона, Менци, Годвина, всех этих великих людей, выдвинувших физиологию в первые ряды современной науки.
Доктор Окс был человек не слишком полный, среднего роста, лет... но мы не смогли бы указать точно ни его возраста, ни национальности. Да это и не важно: достаточно знать, что это был странный человек, с горячей и мятежной кровью, как бы соскочивший со страниц Гофмана (Гофман – немецкий писатель, автор фантастических произведений.) и удивительно не похожий на жителей Кикандона. В себя, в свои теории он верил непоколебимо. Всегда улыбающийся, с высоко поднятой головой, с походкой свободной и уверенной, с ясным, твердым взглядом, с большим ртом, жадно глотавшим воздух, он производил на всех приятное впечатление. Он был живым, несомненно живым, прекрасно уравновешенным во всех своих частях механизмом, с хорошим ходом, со ртутью в жилах и сотней иголок в пятках. Он не мог ни минуты оставаться спокойным и рассыпался в торопливых словах и бесчисленных жестах.
Был ли он богат, этот доктор Окс, решивший на свои средства осветить целый город?
Вероятно, если он позволял себе такие расходы, и это единственное, что мы можем ответить на этот нескромный вопрос.
Доктор Окс прибыл в Кикандон пять месяцев назад со своим препаратором, отзывавшимся на имя Гедеон Иген, высоким, сухим, тощим, но не менее живым, чем его начальник.
Но почему доктор Окс предпринял на свой счет освещение города? Почему он выбрал именно мирных кикандонцев, этих истых фламандцев, и решил облагодетельствовать их город необычайным освещением? Не хотел ли он под этим предлогом провести какой-нибудь новый физиологический опыт? Что, наконец, пытался сделать этот оригинал? Этого мы не знаем, так как у доктора Окса не было других поверенных, кроме его препаратора Игена, слепо ему повиновавшегося.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14