Случайно встретив «Феодоровну», капитан благодаря акустической трубке узнал, что судном командует француз, и, не сделав ему никакого вреда, позабавился только тем, что слегка напугал его экипаж, наотрез отказав Ивановичу, предлагавшему ему повторить в данном случае то, что было проделано ими с армиями республики Панамы.
— Я уже говорил вам, — сказал Джонатан Спайерс, — что в трудную минуту жизни я был спасен неизвестным мне французом, и я по сие время жалею, что нигде не встречаю его, чтобы выказать ему мою безграничную признательность. А так как мне не представляется отблагодарить лично его, то я решил не причинять ни малейшего зла ни одному из его единоплеменников.
По этому поводу между Джонатаном Спайерсом и Ивановичем произошел весьма знаменательный разговор.
— Я обещал, — говорил капитан своему собеседнику, — содействовать вам в задержании графа д'Антрэга, который, по приказанию Великого Невидимого, должен предстать перед судом Верховного Совета, и я сдержу свое обещание, но только в пределах обещанного мной. Вы, вероятно, не забыли, что я сделал оговорку, что в случае, если дело идет о личной мести, я воздержусь от всякого вмешательства в него. Но вы заверили меня тогда, что не питаете никакого личного недоброжелательства к графу, и я тогда же решил, что на жизнь его не будет сделано ни малейшего покушения, и вы воспользуетесь предоставленным вам полномочием, в случае сопротивления с его стороны, разом, без рассуждений, покончив с ним.
— Почему нет?
— Потому что я этого не хочу и не допущу!
— Вы не имеете права изменять полученные мною предписания Верховного Совета! Надо, чтобы этот человек перестал существовать, если он не согласится покориться нашим требованиям!
— Граф д'Антрэг — француз, и этого для меня достаточно! Я не допущу, чтобы его уничтожили! Слышите?
— Напоминаю вам еще раз, что вы противитесь предписаниям Верховного Совета!
— Что мне ваш Верховный Совет и ваш Великий Невидимый! Я о них столько же думаю, как о табачном дыме моей сигары! — небрежно заметил капитан. — Здесь, на «Римэмбере», Верховный Совет — это я! Великий Невидимый тоже я!
— А ваша клятва повиноваться perinde ас cadaver!
— Я не получал никакого предписания; эта миссия возложена на вас, а не на меня!
— Читайте! — воскликнул Иванович, достав из грудного кармана своего сюртука вчетверо сложенную бумагу и вручая ее Джонатану Спайерсу.
«Предписывается № 333 во всем беспрекословно повиноваться № 222, что бы последний ни предписал ему!» — прочел капитан.
— А-а… так вы не доверились моему слову, а сочли нужным оградить себя на случай известными обеспечениями. Так вот смотрите, что они для меня значат, ваши предписания! — С этими словами Джонатан Спайерс скомкал и бросил в огонь бумагу, предварительно зажегши о нее свою сигару.
— Это восстание, открытый протест! — воскликнул негодующий Иванович.
— Нет, но вы не должны забывать, что прежде, чем согласиться на ваши условия, я оговорил, что сохраняю свою свободу действий по отношению к французам и даже другим нациям, кроме славянских народностей, и по отношению к графу д'Антрэгу, которого я хотя и не знаю, но жизнь которого решил сохранить, о чем и предупреждал вас тогда же! Во-вторых, как член Невидимых первого класса я вправе повиноваться только Верховному Совету непосредственно, а не через посредство равного мне или низших сочленов!
— Не таков дух нашего постановления!
— Может быть, но такова его буква!
— Пусть так, в таком случае что же вы думаете делать?
— Исполнить свое обещание, то есть помочь вам захватить в плен графа, завладеть его особой, но не дав коснуться даже волоса на его голове! При этом не рассчитывайте, чтобы я выдал вам пленника. Я сам доставлю его в Петербург и передам в руки Верховного Совета, а для того, чтобы он во время пути пользовался всеми удобствами, подобающими его происхождению и общественному положению, здесь, на «Римэмбере», я считаю нужным предуведомить вас, что в случае его смерти я вас немедленно заставлю познакомиться с одной из наших электрических батарей, которая в один момент отправит вас следом за вашей жертвой. Поэтому предупреждаю вас, что на «Римэмбере» нет такого места, нет стула, кресла, дивана, постели, где бы при желании с моей стороны я не мог поразить вас, как громом, в любой момент!
— Вы не так говорили со мной шесть месяцев тому назад, — едко заметил Иванович, — и ваша благодарность в данном случае проявляется в весьма своеобразной форме!..
— В данном случае о признательности с моей стороны не может быть речи; вы действовали ради своих же выгод и выгод вашего общества, французом же мне была оказана помощь совершенно бескорыстно. Принудив меня встать в ряды Невидимых, вы рассчитывали сделать меня вашим рабом, но я не таков, чтобы дать вить из себя веревки. Во всяком случае, не советую вам вступать со мною в борьбу: сила на моей стороне!
— Вступать с вами в борьбу! — воскликнул Иванович с притворным удивлением. — Да я и не думаю об этом!
Он отлично сознавал, что был бессилен против Красного Капитана и что его планы нуждаются в содействии этого гениального человека, расположение которого ему нужно было приобрести во что бы то ни стало ради осуществления своих дальнейших планов.
— Я опасался только, что ваше пристрастие к французам может побудить вас отказать мне в обещанном вами содействии при поимке графа, но раз вы беретесь сами доставить его в Петербург, то я считаю миссию свою оконченной. Раз вы так дорожите жизнью графа, то этого достаточно, чтобы ее пощадили даже в том случае, если бы его смерть была в интересах всего общества Невидимых. Поверьте, между вашей дружбой и моим долгом как члена Невидимых я не стал бы колебаться ни минуты! Впрочем, интересы общества Невидимых и ваши вскоре сольются, так как всесильный Великий Невидимый избирается только на 10 лет, а срок десятилетия настоящего Великого Невидимого через несколько месяцев кончается, и тогда я берусь совместно с несколькими товарищами добиться избрания вас на его место: ведь кто, кроме вас, может с честью занимать этот высокий пост? Есть люди, самой судьбой предназначенные для того, чтобы властвовать и повелевать!
Польстив таким образом чувству гордости и самолюбию Джонатана Спайерса, Иванович сделал ловкий ход.
— Я так и знал, что мы в конце концов сговоримся! Я был несколько резок, быть может, но вот вам моя рука в знак дружбы. Я все-таки никогда не забуду, что вы первый поверили в бедного изобретателя, и это связывает нас на жизнь и смерть! — сказал Красный Капитан.
Иванович схватил его руку и крепко пожал ее, а на глазах его блеснули слезы.
— Я ошибся в вас, Иванович, — говорил Спайерс, заметивший эту слезу, — вы порядочный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
— Я уже говорил вам, — сказал Джонатан Спайерс, — что в трудную минуту жизни я был спасен неизвестным мне французом, и я по сие время жалею, что нигде не встречаю его, чтобы выказать ему мою безграничную признательность. А так как мне не представляется отблагодарить лично его, то я решил не причинять ни малейшего зла ни одному из его единоплеменников.
По этому поводу между Джонатаном Спайерсом и Ивановичем произошел весьма знаменательный разговор.
— Я обещал, — говорил капитан своему собеседнику, — содействовать вам в задержании графа д'Антрэга, который, по приказанию Великого Невидимого, должен предстать перед судом Верховного Совета, и я сдержу свое обещание, но только в пределах обещанного мной. Вы, вероятно, не забыли, что я сделал оговорку, что в случае, если дело идет о личной мести, я воздержусь от всякого вмешательства в него. Но вы заверили меня тогда, что не питаете никакого личного недоброжелательства к графу, и я тогда же решил, что на жизнь его не будет сделано ни малейшего покушения, и вы воспользуетесь предоставленным вам полномочием, в случае сопротивления с его стороны, разом, без рассуждений, покончив с ним.
— Почему нет?
— Потому что я этого не хочу и не допущу!
— Вы не имеете права изменять полученные мною предписания Верховного Совета! Надо, чтобы этот человек перестал существовать, если он не согласится покориться нашим требованиям!
— Граф д'Антрэг — француз, и этого для меня достаточно! Я не допущу, чтобы его уничтожили! Слышите?
— Напоминаю вам еще раз, что вы противитесь предписаниям Верховного Совета!
— Что мне ваш Верховный Совет и ваш Великий Невидимый! Я о них столько же думаю, как о табачном дыме моей сигары! — небрежно заметил капитан. — Здесь, на «Римэмбере», Верховный Совет — это я! Великий Невидимый тоже я!
— А ваша клятва повиноваться perinde ас cadaver!
— Я не получал никакого предписания; эта миссия возложена на вас, а не на меня!
— Читайте! — воскликнул Иванович, достав из грудного кармана своего сюртука вчетверо сложенную бумагу и вручая ее Джонатану Спайерсу.
«Предписывается № 333 во всем беспрекословно повиноваться № 222, что бы последний ни предписал ему!» — прочел капитан.
— А-а… так вы не доверились моему слову, а сочли нужным оградить себя на случай известными обеспечениями. Так вот смотрите, что они для меня значат, ваши предписания! — С этими словами Джонатан Спайерс скомкал и бросил в огонь бумагу, предварительно зажегши о нее свою сигару.
— Это восстание, открытый протест! — воскликнул негодующий Иванович.
— Нет, но вы не должны забывать, что прежде, чем согласиться на ваши условия, я оговорил, что сохраняю свою свободу действий по отношению к французам и даже другим нациям, кроме славянских народностей, и по отношению к графу д'Антрэгу, которого я хотя и не знаю, но жизнь которого решил сохранить, о чем и предупреждал вас тогда же! Во-вторых, как член Невидимых первого класса я вправе повиноваться только Верховному Совету непосредственно, а не через посредство равного мне или низших сочленов!
— Не таков дух нашего постановления!
— Может быть, но такова его буква!
— Пусть так, в таком случае что же вы думаете делать?
— Исполнить свое обещание, то есть помочь вам захватить в плен графа, завладеть его особой, но не дав коснуться даже волоса на его голове! При этом не рассчитывайте, чтобы я выдал вам пленника. Я сам доставлю его в Петербург и передам в руки Верховного Совета, а для того, чтобы он во время пути пользовался всеми удобствами, подобающими его происхождению и общественному положению, здесь, на «Римэмбере», я считаю нужным предуведомить вас, что в случае его смерти я вас немедленно заставлю познакомиться с одной из наших электрических батарей, которая в один момент отправит вас следом за вашей жертвой. Поэтому предупреждаю вас, что на «Римэмбере» нет такого места, нет стула, кресла, дивана, постели, где бы при желании с моей стороны я не мог поразить вас, как громом, в любой момент!
— Вы не так говорили со мной шесть месяцев тому назад, — едко заметил Иванович, — и ваша благодарность в данном случае проявляется в весьма своеобразной форме!..
— В данном случае о признательности с моей стороны не может быть речи; вы действовали ради своих же выгод и выгод вашего общества, французом же мне была оказана помощь совершенно бескорыстно. Принудив меня встать в ряды Невидимых, вы рассчитывали сделать меня вашим рабом, но я не таков, чтобы дать вить из себя веревки. Во всяком случае, не советую вам вступать со мною в борьбу: сила на моей стороне!
— Вступать с вами в борьбу! — воскликнул Иванович с притворным удивлением. — Да я и не думаю об этом!
Он отлично сознавал, что был бессилен против Красного Капитана и что его планы нуждаются в содействии этого гениального человека, расположение которого ему нужно было приобрести во что бы то ни стало ради осуществления своих дальнейших планов.
— Я опасался только, что ваше пристрастие к французам может побудить вас отказать мне в обещанном вами содействии при поимке графа, но раз вы беретесь сами доставить его в Петербург, то я считаю миссию свою оконченной. Раз вы так дорожите жизнью графа, то этого достаточно, чтобы ее пощадили даже в том случае, если бы его смерть была в интересах всего общества Невидимых. Поверьте, между вашей дружбой и моим долгом как члена Невидимых я не стал бы колебаться ни минуты! Впрочем, интересы общества Невидимых и ваши вскоре сольются, так как всесильный Великий Невидимый избирается только на 10 лет, а срок десятилетия настоящего Великого Невидимого через несколько месяцев кончается, и тогда я берусь совместно с несколькими товарищами добиться избрания вас на его место: ведь кто, кроме вас, может с честью занимать этот высокий пост? Есть люди, самой судьбой предназначенные для того, чтобы властвовать и повелевать!
Польстив таким образом чувству гордости и самолюбию Джонатана Спайерса, Иванович сделал ловкий ход.
— Я так и знал, что мы в конце концов сговоримся! Я был несколько резок, быть может, но вот вам моя рука в знак дружбы. Я все-таки никогда не забуду, что вы первый поверили в бедного изобретателя, и это связывает нас на жизнь и смерть! — сказал Красный Капитан.
Иванович схватил его руку и крепко пожал ее, а на глазах его блеснули слезы.
— Я ошибся в вас, Иванович, — говорил Спайерс, заметивший эту слезу, — вы порядочный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163