Пятерку саватеев очень даже устраивало то, что они застали в караван-сарае суету и сутолоку. Трое из них остались у ворот, двое других пошли посмотреть что к чему.
На ломаном арабском, плохом турецком и неправильном берберском они задавали один и тот же вопрос:
– Кто тут может продать лошадей?
День был не базарный. Тенес и в базарные дни не славился конской торговлей, так что походить-поспрашивать пришлось. Поиски могли бы затянуться, когда бы не встретился им добрый человек.
Звали его Сайд. Одет он был как горожанин, чалму носил белую, пояс халата у него был из буйволовой, хорошо выделанной кожи, к тому же расшитой серебром. Все эти признаки говорили, что он не разбойник и не городской вор. При их ремесле такое одеяние обременительно.
Саватеи решили довериться Сайду, тем более что за услуги он просил сущие пустяки, немного испанской меди. Испанских монет у кочевников не оказалось, у них оказались неаполитанские.
Сговорились.
Менее чем через час у кочевников были пять разномастных, но вполне подходящих лошадей.
Напоследок предводитель кочевников поинтересовался у любезного тенесца, не знает ли он дороги до оазиса под названием Абуид.
– Абуид?
– Да, нам нужен этот оазис.
– Он довольно далеко от города, на пальцах не покажешь. Дорога слишком петляет.
– А нельзя ли найти проводника, мы хорошо заплатим.
– А сколько?
– Денарий.
– Видит Аллах, что проводника найти можно. Покажите мне этот денарий, а я вам покажу Абуид. Когда я вам покажу Абуид, вы отдадите мне этот денарий.
– Но тебе нужна еще одна лошадь?
– Я возьму взаймы у владельца караван-сарая Ахмеда. Он мой друг.
Ахмед не отказал своему другу Сайду.
Шестерка всадников тут же покинула Тенес по южной дороге.
Сначала пришлось миновать заросли колючих, занесенных песком кустарников.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Апельсиновые рощи.
Ближе к середине дня показались красноватые пологие холмы, над которыми время от времени вставали легко взвивающиеся столбы пыли.
– Что это? – спросили у Сайда.
– Это великолепные виноградники. Отсюда вывозили вино не хуже хиосского.
Некоторое время пришлось держать путь по сухому извилистому руслу, ближе к западному обрывистому берегу, где можно было найти тень и хотя бы отчасти защититься от убийственных солнечных лучей.
– А здесь была полноводная река? – спросил главный саватей у своего проводника.
– Очень полноводная. Здесь, рассказывают, утонул сын хафсидского султана.
– Да, утонуть в такой реке – очень злая судьба. И когда же это случилось?
– Давно, еще когда мой дед был мальчиком.
– С тех пор дела хафсидов не стали успешнее.
– Они нажили себе слишком много врагов.
В те времена карта Магриба представляла собою лоскутное одеяло. Хафсидская династия, некогда здесь почти безраздельно правившая, свои позиции частью утратила, частью продолжала утрачивать. Почти в каждом городе был свой правитель. Племена пустыни враждовали между собой так же, как города. Берберы ненавидели кабилов, кабилы – туарегов, все вместе ненавидели саалиба и других арабов. И поверх всего этого кровавого разнообразия ощущалось влияние Высокой Порты. Египет фактически ей покорился. Фактически покорилась ей Ливия. Наставала очередь Магриба и прилегающих земель.
Кто-то выбирал между Стамбулом и Мадридом.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы вернуть себе то, что было утеряно.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы приобрести то, что приобрести был не в силах.
Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы отомстить.
Шестеро всадников поднялись по пологому склону на левый берег исчезнувшей реки.
– Сайд, нужно дать лошадям отдых.
– Нет, нам нужно подняться на тот холм.
Всадники шагом поднялись.
– Оазис Абуид! – торжественно провозгласил проводник и указал в сторону горизонта.
В расплывающемся раскаленном мареве можно было различить кучерявящиеся древесные кроны, острие минарета, несколько белых куполов и один купол голубого цвета, усыпанный золотыми блестками.
– Ты хочешь нас здесь оставить, Сайд?
Проводник улыбнулся прямо в черные глаза саватея, сверкавшие над пестрым платком, закрывавшим нижнюю часть лица.
– Что ты, я должен дать отдых моему коню.
Всадники поскакали мелкой рысью в направлении оазиса. Он приближался слишком медленно, слишком медленно он вырастал из песков. Могло даже показаться, что он выдумка воображения, то, что называется мираж. Ибо не было заметно в нем никаких признаков жизни.
Словно сообразив, о чем думают спутники, Сайд сказал:
– Жара.
Но наконец картина изменилась. Впереди показалась группа всадников.
Большая группа, человек в сорок – пятьдесят.
Все они были в черном, несмотря на жару.
Это был цвет племени таами, одного из небольших кабильских племен, обосновавшегося после недавних неудач здесь, в небольшом оазисе Абуид.
Саватеи слегка придержали лошадей, чтобы сближение с черными всадниками не было воспринято как вызов.
Сайд же, наоборот, своего коня пришпорил и полетел к кабилам во весь опор. При этом он что-то кричал. Он кричал на своем наречии, которого никто из его спутников знать не мог.
Мартин де Варгас, а это был именно он в одеянии саватея, снял с лица пестрый платок и вытер им вспотевшее лицо.
– Он предупреждает, что мы лазутчики. Надо остановиться, чтобы кому-нибудь не досталась случайная стрела.
Кабилы быстро и умело рассредоточивались, охватывая замершую на месте группку, снимали через голову луки, вытаскивали из ковровых колчанов стрелы.
Шейх Арафар был чрезвычайно худ и высок ростом. Лицо имел темно-коричневое, исполосованное морщинами и шрамами. Один глаз его был захвачен бледным бельмом, зато второй смотрел пронзительно и проникал в самую душу.
Мартин де Варгас приложил правую руку к груди и слегка наклонил голову.
– Кто ты? – спросил шейх на кастильском, тем самым давая понять, что он уже сообразил, кто перед ним стоит. Пожалуй, можно было бы понять вопрос шейха и так: не безумец ли ты? Ибо только ненормальный подданный католического короля мог явиться в Абуид и сам отдаться в руки Арафара. Между шейхом и испанской короной были отвратительные отношения. Дважды генерал Педро Наварро в недавнем прошлом переходил дорогу шейху на пути достижения его целей. Арафар был представителем старейшего из кабильских родов, имел наибольшие права на то, чтобы возглавить все кочевые племена Магриба, а вынужден был влачить почти жалкое существование, никем не признанный, всеми преданный.
Его не уничтожали только потому, что не считали опасным. Даже в его собственном племени Куко наметился раскол. Большая часть людей пошла за молодым беем Сосланом и вступила в союз с шейхом Алжира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89