Где-то здесь была гостиница… а! Вверх по той смешной улочке.
– Похоже, на лошади там не проехать, – заметил Кайтай, поворачивая коня. Они въехали в узкую, как коридор, улицу, темную от громоздившихся по обеим сторонам высоких домов. За поворотом открылась неширокая площадь, ограниченная с одной стороны высокой стеной, а с другой – дочерна прокопченным сооружением из нескольких этажей, с выцветшей деревянной вывеской, на которой было намалевано почти уже неразличимое изображение какой-то птицы.
И площадь, и большой двор гостиницы были полны народа. У конных рядов толпились озабоченные покупатели, а вдоль стены были привязаны лошади и мулы. Было там и одно-два странных животных, названий которых Оуэн и Кайтай не знали. Почти у самой гостиницы, вокруг небольшого костра, стояли красочные кибитки, под ними бегали и кувыркались шустрые грязные дети. Меж кибиток ходили смуглые женщины в ярких одеждах.
– Цыгане, – произнес Оуэн, кивая в сторону лагеря. – Жестянщики и воры, но я ничего не имею против них.
Кайтай закивал:
– Я их никогда не видел, но много слышал о них. Древнее племя… – Он смолк в задумчивости.
– Их язык очень старый. Интересно…
– Может, кто-то из них и сумеет помочь тебе с переводом рукописи, – сказал Оуэн, – а заодно выкрадет у тебя изо рта зуб и при этом наплетет с три короба самого невозможного вранья. Мало кто из них умеет читать даже на одном языке, хотя говорить они могут на многих.
Друзья спешились и повели коней к коновязи. Тут же появились конюхи, и Оуэн передал им поводья.
– Смотрите, чтобы все было в порядке, – приказал он конюхам, а те улыбались и кланялись в благодарность за брошенные им монеты.
– Получите еще, если будете хорошо обращаться с нашими лошадками, – добавил он, снимая сумку с седла. Затем многозначительно поднял свой черный серповидный топор. – Или вам придется познакомиться кое с чем, если зверюшки будут недовольны.
Кайтай ничего не сказал – он только сверкнул раскосыми глазами на конюха, бравшего у него лошадь, и парень нервно заулыбался.
– Сейчас пойдем к хозяину гостиницы и договоримся о ночлеге на сегодня и завтраке, – сказал Оуэн, показывая дорогу, – а потом займемся делами.
Часом позже они появились снова, договорившись обо всем. Оуэн сыто отрыгнул, улыбаясь, и Кайтай хихикнул.
– Это мой первый нормальный завтрак за целый год, – ответил ему Оуэн. – Мне кажется, я смог бы привыкнуть к городской жизни.
– Но ты обязался отправиться в путешествие, – сумрачно сказал Кайтай.
– Пускай, – беззаботно проговорил Оуэн. – Если задание окажется мне по душе…
Кайтай с сомнением покачал головой.
Оуэн нес тяжелую сумку с добытыми ценностями. Он с кажущимся легкомыслием перебросил ее за плечо, будто это была просто котомка с хлебом и сыром. Воры в Мазайне были наблюдательны и не побрезговали бы и краденым богатством.
Кайтай же крепко прижимал к груди свой мешок, пахнувший заплесневелым пергаментом. Любой воришка, заприметив эту парочку, сначала, конечно, попытался бы похитить сокровище Кайтая.
– Если хочешь, можем поговорить с цыганами, – сказал Оуэн, разглядывая маленький табор из дверей гостиницы. Молодая цыганочка, заметив бородача, послала ему ослепительную улыбку, и белые зубы ярко блеснули на смуглом лице. Оуэн в ответ только усмехнулся.
– В этих кибитках наверняка не найдется ни одного грамотного, чтобы помочь тебе, – сказал он Кайтаю, – но, быть может, мне удастся отыскать здесь что-нибудь стоящее для себя.
Они не спеша пошли между стоявшими кругом разноцветными вагончиками, с интересом глядя вокруг. Голые детишки шныряли у них под ногами, из какой-то повозки доносилось завывание дудки; цыганочка вновь улыбнулась – уже из дверей кибитки – и скрылась внутри, сверкнув босыми пятками.
– Владетельным господам что-нибудь угодно?
Перед ними была уже другая цыганка: стройная красавица с прекрасными черными кудрями, блестящими серьгами и в пламенно-красном платье с вычурной золотой вышивкой. Ее глаза прикрывала шаль, а улыбка была не так тепла, как у той молоденькой девочки: в ней была властность.
Она стояла, облокотившись о самый яркий в таборе фургон. Длинные бледные пальцы были усыпаны крупными кольцами: она бесцельно перебрасывала что-то из руки в руку, и камни колец играли на солнце. Оуэн не мог понять, что за предмет она подбрасывала, – похоже было на небольшой белый камешек. Он улыбнулся ей и заговорил:
– Мы не владетельные господа, мадам. Просто странствующий ученый – мой друг Кайтай – и я, не столь ученый человек… меня зовут Оуэн из Маррдейла.
– А что привело странствующего ученого и тебя, воин, к народу цыган? – проговорила она неторопливо, низким голосом. – Среди нас нет ученых, и мы никогда не воюем.
Оуэн широко улыбнулся:
– Ну что ж. Каоло юра, э лахипен, фай. Ма кай Ром, лиленгро ас, най?
Черные брови цыганки изумленно поднялись, но она тут же опомнилась, и ее улыбка стала откровенно насмешливой.
– Ты знаешь язык, рыжебородый, но это не делает тебя цыганом, или даже братом цыган, – ответила она на том же языке. – К тому же, повторяю, мы ничем не владеем. Что вам нужно здесь?
– Я слышал, что у цыган старые люди иногда знают много языков, – сказал Оуэн по-цыгански. – Вы ведь кочевой народ и бываете со своими кибитками повсюду. У нас с собой одна старинная книга, и мы хотели бы узнать, о чем она.
– Старинная книга? – Цыганка сверкнула глазами. – Дело, верно, касается сокровищ?
– Сомневаюсь, – усмехнулся Оуэн, – в ней, похоже, нет ничего примечательного, за исключением того, что представляет интерес для моего ученого друга.
– О! – Она уставилась на Кайтая, а потом резко перешла на обычную речь. – Не говори больше по-цыгански, гахьо. Ты плохо говоришь, и это раздражает меня. Желтолицый, дай я посмотрю твою руку.
Кайтай послушно протянул руку, и цыганка несколько мгновений рассматривала ее.
– Ага, – сказала она, кивнув, – хорошая судьба, чик прала. Я думаю, твое желание исполнится, и у тебя останется еще достаточно времени, чтобы насладиться этим. И еще тебя ждет очень дальняя дорога… Дай и ты мне свою руку, рыжебородый. Левую. Посмотрим… – Она склонилась к его руке, и тут выражение ее лица странно изменилось. Она долго вглядывалась в ладонь Оуэна.
– Мне кажется, и у тебя все сложится удачно, – проговорила она, – но все зависит от того, что считать удачей. Здесь есть очень многое. Потери и приобретения, и снова потери… о, очень многое. И долгая жизнь. Я хотела узнать твое предназначение. Хотела понять, можно ли мне помочь тебе, и теперь вижу, что я должна это сделать. – Она отпустила руку Оуэна с непонятной, натянутой улыбкой. – Даже воровство написано на этой руке.
Оуэн пожал плечами.
– Ведь твой народ часто говорит, что человек должен жить как ему хочется, – ответил он ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Похоже, на лошади там не проехать, – заметил Кайтай, поворачивая коня. Они въехали в узкую, как коридор, улицу, темную от громоздившихся по обеим сторонам высоких домов. За поворотом открылась неширокая площадь, ограниченная с одной стороны высокой стеной, а с другой – дочерна прокопченным сооружением из нескольких этажей, с выцветшей деревянной вывеской, на которой было намалевано почти уже неразличимое изображение какой-то птицы.
И площадь, и большой двор гостиницы были полны народа. У конных рядов толпились озабоченные покупатели, а вдоль стены были привязаны лошади и мулы. Было там и одно-два странных животных, названий которых Оуэн и Кайтай не знали. Почти у самой гостиницы, вокруг небольшого костра, стояли красочные кибитки, под ними бегали и кувыркались шустрые грязные дети. Меж кибиток ходили смуглые женщины в ярких одеждах.
– Цыгане, – произнес Оуэн, кивая в сторону лагеря. – Жестянщики и воры, но я ничего не имею против них.
Кайтай закивал:
– Я их никогда не видел, но много слышал о них. Древнее племя… – Он смолк в задумчивости.
– Их язык очень старый. Интересно…
– Может, кто-то из них и сумеет помочь тебе с переводом рукописи, – сказал Оуэн, – а заодно выкрадет у тебя изо рта зуб и при этом наплетет с три короба самого невозможного вранья. Мало кто из них умеет читать даже на одном языке, хотя говорить они могут на многих.
Друзья спешились и повели коней к коновязи. Тут же появились конюхи, и Оуэн передал им поводья.
– Смотрите, чтобы все было в порядке, – приказал он конюхам, а те улыбались и кланялись в благодарность за брошенные им монеты.
– Получите еще, если будете хорошо обращаться с нашими лошадками, – добавил он, снимая сумку с седла. Затем многозначительно поднял свой черный серповидный топор. – Или вам придется познакомиться кое с чем, если зверюшки будут недовольны.
Кайтай ничего не сказал – он только сверкнул раскосыми глазами на конюха, бравшего у него лошадь, и парень нервно заулыбался.
– Сейчас пойдем к хозяину гостиницы и договоримся о ночлеге на сегодня и завтраке, – сказал Оуэн, показывая дорогу, – а потом займемся делами.
Часом позже они появились снова, договорившись обо всем. Оуэн сыто отрыгнул, улыбаясь, и Кайтай хихикнул.
– Это мой первый нормальный завтрак за целый год, – ответил ему Оуэн. – Мне кажется, я смог бы привыкнуть к городской жизни.
– Но ты обязался отправиться в путешествие, – сумрачно сказал Кайтай.
– Пускай, – беззаботно проговорил Оуэн. – Если задание окажется мне по душе…
Кайтай с сомнением покачал головой.
Оуэн нес тяжелую сумку с добытыми ценностями. Он с кажущимся легкомыслием перебросил ее за плечо, будто это была просто котомка с хлебом и сыром. Воры в Мазайне были наблюдательны и не побрезговали бы и краденым богатством.
Кайтай же крепко прижимал к груди свой мешок, пахнувший заплесневелым пергаментом. Любой воришка, заприметив эту парочку, сначала, конечно, попытался бы похитить сокровище Кайтая.
– Если хочешь, можем поговорить с цыганами, – сказал Оуэн, разглядывая маленький табор из дверей гостиницы. Молодая цыганочка, заметив бородача, послала ему ослепительную улыбку, и белые зубы ярко блеснули на смуглом лице. Оуэн в ответ только усмехнулся.
– В этих кибитках наверняка не найдется ни одного грамотного, чтобы помочь тебе, – сказал он Кайтаю, – но, быть может, мне удастся отыскать здесь что-нибудь стоящее для себя.
Они не спеша пошли между стоявшими кругом разноцветными вагончиками, с интересом глядя вокруг. Голые детишки шныряли у них под ногами, из какой-то повозки доносилось завывание дудки; цыганочка вновь улыбнулась – уже из дверей кибитки – и скрылась внутри, сверкнув босыми пятками.
– Владетельным господам что-нибудь угодно?
Перед ними была уже другая цыганка: стройная красавица с прекрасными черными кудрями, блестящими серьгами и в пламенно-красном платье с вычурной золотой вышивкой. Ее глаза прикрывала шаль, а улыбка была не так тепла, как у той молоденькой девочки: в ней была властность.
Она стояла, облокотившись о самый яркий в таборе фургон. Длинные бледные пальцы были усыпаны крупными кольцами: она бесцельно перебрасывала что-то из руки в руку, и камни колец играли на солнце. Оуэн не мог понять, что за предмет она подбрасывала, – похоже было на небольшой белый камешек. Он улыбнулся ей и заговорил:
– Мы не владетельные господа, мадам. Просто странствующий ученый – мой друг Кайтай – и я, не столь ученый человек… меня зовут Оуэн из Маррдейла.
– А что привело странствующего ученого и тебя, воин, к народу цыган? – проговорила она неторопливо, низким голосом. – Среди нас нет ученых, и мы никогда не воюем.
Оуэн широко улыбнулся:
– Ну что ж. Каоло юра, э лахипен, фай. Ма кай Ром, лиленгро ас, най?
Черные брови цыганки изумленно поднялись, но она тут же опомнилась, и ее улыбка стала откровенно насмешливой.
– Ты знаешь язык, рыжебородый, но это не делает тебя цыганом, или даже братом цыган, – ответила она на том же языке. – К тому же, повторяю, мы ничем не владеем. Что вам нужно здесь?
– Я слышал, что у цыган старые люди иногда знают много языков, – сказал Оуэн по-цыгански. – Вы ведь кочевой народ и бываете со своими кибитками повсюду. У нас с собой одна старинная книга, и мы хотели бы узнать, о чем она.
– Старинная книга? – Цыганка сверкнула глазами. – Дело, верно, касается сокровищ?
– Сомневаюсь, – усмехнулся Оуэн, – в ней, похоже, нет ничего примечательного, за исключением того, что представляет интерес для моего ученого друга.
– О! – Она уставилась на Кайтая, а потом резко перешла на обычную речь. – Не говори больше по-цыгански, гахьо. Ты плохо говоришь, и это раздражает меня. Желтолицый, дай я посмотрю твою руку.
Кайтай послушно протянул руку, и цыганка несколько мгновений рассматривала ее.
– Ага, – сказала она, кивнув, – хорошая судьба, чик прала. Я думаю, твое желание исполнится, и у тебя останется еще достаточно времени, чтобы насладиться этим. И еще тебя ждет очень дальняя дорога… Дай и ты мне свою руку, рыжебородый. Левую. Посмотрим… – Она склонилась к его руке, и тут выражение ее лица странно изменилось. Она долго вглядывалась в ладонь Оуэна.
– Мне кажется, и у тебя все сложится удачно, – проговорила она, – но все зависит от того, что считать удачей. Здесь есть очень многое. Потери и приобретения, и снова потери… о, очень многое. И долгая жизнь. Я хотела узнать твое предназначение. Хотела понять, можно ли мне помочь тебе, и теперь вижу, что я должна это сделать. – Она отпустила руку Оуэна с непонятной, натянутой улыбкой. – Даже воровство написано на этой руке.
Оуэн пожал плечами.
– Ведь твой народ часто говорит, что человек должен жить как ему хочется, – ответил он ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44