– Конечно.
– Что касается трех последних женщин, то тут другая история. Они же не были убиты, в них просто вселился дьявол. А вот сестра Кларисса еще не завершила свой жизненный путь к тому моменту, когда дубильщик расплющил ее кулаком. Теперь вы поняли, почему этот дом не снесли? Потому что тогда бы Кларисса перебралась куда-нибудь по соседству. Ко мне, например. А мы тут все в округе предпочитаем точно знать, где она окопалась.
– У меня.
Лусио только подмигнул ему в ответ:
– И пока сюда никто не суется, все спокойно.
– Она домоседка в известном смысле.
– Даже в сад не выходит. Подстерегает свои жертвы наверху, у вас на чердаке. А теперь у нее снова есть компания.
– Я.
– Вы, – подтвердил Лусио. – Но вы мужчина, она к вам особо приставать не будет. Она женщин с ума сводит. Главное, не перевозите сюда жену, послушайтесь моего совета. Либо продайте дом.
– Нет, Лусио. Мне он нравится.
– Упрям как осел, да? Откуда вы такой?
– Из Пиренеев.
– Высокие горы, – сказал Лусио почтительно. – Пытаться вас уговорить – пустая трата времени.
– Вы там бывали?
– Я родился по другую сторону, hombre. В Хаке.
– А что стало с телами семи старушек? Их хотя бы искали, когда начался процесс?
– Нет. В то время, в стародавнем веке, искали не так, как сейчас. Может, они все еще там лежат, – сказал Лусио, ткнув в сторону сада палкой. – Поэтому там лучше не копать. От греха подальше.
– И то верно.
– Вы как Мария, – улыбнулся старик, – вам все хихоньки. Но я часто ее вижу, hombre. Появляется какая-то дымка, морось, и вдруг я ощущаю ее ледяное дыхание, как зимой на горных пиках. А на той неделе я увидел ее по правде, когда писал ночью под орешником.
Лусио осушил свой бокал и почесал укус.
– Она так постарела, – заметил он почти с отвращением.
– Лет-то сколько прошло, – сказал Адамберг.
– Ну да. У нее лицо сморщилось, стало как грецкий орех.
– Где она стояла?
– На втором этаже. Ходила туда-сюда по комнате.
– Там будет мой кабинет.
– А спальня где?
– Рядом.
– А вы не робкого десятка, – сказал Лусио, поднимаясь. – Я вам хотя бы не нахамил? А то Мария будет недовольна.
– Ну что вы, – сказал Адамберг, ставший в одночасье счастливым обладателем семи зарытых трупов и одного призрака с грецким орехом вместо головы.
– Тем лучше. Может, вам удастся ее улестить. Хотя говорят, что с ней сможет покончить только дряхлый старик. Но это все легенды и мифы. Не верьте всяким россказням.
Оставшись один, Адамберг допил остатки остывшего кофе. Потом взглянул на потолок и прислушался.
IlI
Спокойно проспав всю ночь в ненавязчивом обществе святой Клариссы, комиссар отправился в Институт судебной медицины. Девять дней назад двум парням перерезали горло возле Порт-де-ла-Шапель – их трупы лежали в сотне метров друг от друга. «Да шпана это, мелкие жулики с блошиного рынка» – такова была краткая эпитафия полицейского из местного комиссариата. Адамберг твердо решил снова на них взглянуть, после того как комиссар Мортье из Отдела по борьбе с наркотиками пожелал забрать у него дело.
– Два подонка с Порт-де-ла-Шапель – мои, Адамберг, – заявил ему Мортье. – Тем более один из них черный. Чего ты ждешь, чтобы мне их передать? Первого снега?
– Жду, пока выяснят, почему у них земля под ногтями.
– Потому что они все грязные, как поросята.
– Потому что они рыли землю. А земля – это епархия уголовного розыска. То есть моя.
– Ты что, никогда не видел идиотов, которые прячут наркоту в цветочных горшках? Теряешь время, Адамберг.
– Ну и пусть. Я не против.
Два обнаженных тела покоились рядом в неоновом свете морга – белый и чернокожий, оба здоровенные, но один волосатый, а другой нет. Ноги вместе, руки вдоль туловища – казалось, после смерти им далось наконец недоступное ранее школьное послушание. «Вообще-то, – подумал Адамберг, созерцая покорные тела, – их жизнь несла на себе отпечаток классицизма наизнанку. Дни расписаны по часам: утром – сон, после обеда – торговля наркотиками, вечерами – девочки, по воскресеньям – матери. На задворках общества, как и везде, рутина берет свое. А это зверское убийство неожиданно положило конец мерному течению их унылой жизни».
Доктор Лагард смотрела, как Адамберг кружит вокруг тел.
– Что вы от меня хотите? – спросила она, беспечно барабаня пальцами по бедру огромного негра, словно успокаивая его напоследок. – Мелкие наркодилеры из подворотни, зарезанные бритвой, – клиенты Наркотдела.
– Вот именно. Они буквально рвут у меня дело из рук.
– Ну и что? В чем проблема?
– Во мне. Я им не хочу его отдавать. И вы должны мне в этом помочь. Раскопайте что-нибудь.
– Зачем? – спросила она, не снимая руки с бедра покойника, видимо, в знак того, что, пока он находится в ее ведении, ей одной пристало решать его судьбу и по своему усмотрению отдавать тело на милость уголовного розыска или Отдела по борьбе с наркотиками.
– У них свежая земля под ногтями.
– Наркотдел знает, что делает. Они стояли у них на учете?
– Вот именно, что нет. Они мои, и все тут.
– Меня предупреждали на ваш счет, – спокойно сказала она.
– В каком смысле?
– В том смысле, что у вас проблемы со смыслом. Отсюда и конфликты.
– Ариана, нам с вами не впервой.
Носком она притянула к себе табурет на колесиках и устроилась на нем, скрестив ноги. Двадцать три года назад Ариана казалась Адамбергу красавицей, да и сейчас, в свои шестьдесят, элегантно восседая на морговской табуретке, она была совсем недурна.
– Вот оно что. Вы меня знаете.
– Да.
– А я вас нет.
Она зажгла сигарету и задумалась на несколько секунд.
– Нет, – заключила она, – ничего в голову не приходит. Извините.
– Мы общались несколько месяцев, двадцать три года назад. Я помню вас, ваше имя, фамилию и что мы были на «ты».
– До такой степени? – спросила она холодно. – И чем же мы таким занимались?
– Мы страшно разругались.
– Любовная сцена? Жалко, что я забыла.
– Профессиональная разборка.
– Вот оно что, – повторила она, нахмурившись.
Адамберг опустил голову, отдавшись воспоминаниям, внезапно пробужденным ее громким голосом и повелительным тоном. Его, молодого тогда человека, привлекла и сбила с толку ее двойственность – строгий костюм и растрепанные волосы, высокомерный тон и непринужденность, тщательно отрепетированные позы и естественные жесты. Впору было задаться вопросом: что она такое – блестящий ум или просто трудоголичка, которой плевать, как она выглядит? Уже не говоря о бесконечных «вот оно что», которыми она часто начинала фразу, – непонятно было, чего в этих словах больше – снобизма или провинциальности. Не один Адамберг побаивался ее. Доктор Ариана Лагард была самым известным судебным медиком страны, вне конкуренции.
– Мы были на «ты»? – переспросила она, стряхнув пепел на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83