– Я постараюсь об этом написать, может, так будет проще.
Адамбергу вспомнилась запись в дневнике Матильды: «Маленький человечек, жаждущий власти, но не добившийся ее. Как он с этим cпpaвится?»
– Найдите его, – продолжал Ле Нермор. B голосе его слышалось отчаяние. – Найдите убийцу! Вы верите, что вам это удастся? Вы в это верите?
– Если вы нам поможете, – ответил Данглар.– Например, когда вы выходили ночью, вы видели кого-нибудь, кто шел за вами?
– Ничего определенного я, к сожалению, не видел. Вначале, месяца два-три назад, за мной постоянно следовала одна женщина. Тогда, а это было задолго до первого убийства, меня это не тревожило. Та женщина казалась мне странной, хотя и очень милой. У меня возникло ощущение, будто она подбадривает меня. Сначала я остерегался ее, но потом мне даже понравилось, что она рядом. Что я могу вам о ней сообщить? По-моему, она жгучая брюнетка, довольно высокая, кажется красивая и не очень молодая. Сейчас мне крайне трудно описать ее подробнее, но что это была женщина, я совершенно уверен.
– Да, – сказал Данглар, – мы ее знаем. Сколько раз вы ее видели?
– Больше десяти раз.
– А после первого убийства?
Ле Нермор помедлил, словно боясь собственных воспоминаний.
– Да, – неуверенно сказал он, – дважды я видел кого-то, но это была уже не та темноволосая женщина. Это был кто-то другой. Поскольку я боялся, я едва повернул голову в ту сторону и, как закончил круг, тут же убежал. У меня не хватило смелости завершить задуманное, то есть
броситься вдогонку за тем человеком и разглядеть лицо. Это был… была маленькая фигурка, Странное существо, нечто неопределенное – ни мужчина, ни женщина. Вот видите, я ничего не могу вам сказать.
– Почему вы всегда носите с собой портфель? – вмешался в разговор Адамберг.
– В нем мои бумаги. Закончив очередной круг, я старался как можно быстрее спуститься в метро. Я так нервничал, мне нужно было сразу что-нибудь почитать, чтобы успокоиться, поэтому я с головой погружался в свои записи и вновь ощущал себя профессором. Не знаю, как это понятнее объяснить. Что вы теперь намерены со мной делать?
– Весьма вероятно, что вас освободят,– сказал Адамберг. – Следователь прокуратуры не захочет совершать юридическую ошибку.
– Разумеется,– подтвердил Данглар. – Теперь все изменилось.
Ле Нермор немного повеселел. Он попросил сигарету и высыпал из нее табак в трубку.
– Несмотря ни на что, я хотел бы осмотреть ваш дом. Это простая формальность, – заявил Адамберг.
Данглар недоуменно взглянул на комиссара: Адамберг никогда не тратил время на то, чтобы лично заниматься простыми формальностями.
– Пожалуйста, делайте, как сочтете нужным, – согласился Ле Нермор. – А что вы ищете? Я ведь уже говорил, что принесу все вещественные доказательства.
– Я точно не знаю. Я вам доверяю. Но я ищу что-то такое, что нельзя потрогать руками. Тем временем вы с помощью Данглара оформите: ваши показания.
– Скажите честно, комиссар: что мне грозит, если я и есть «человек, рисующий синие круги»?
– По моему мнению, ничего. Не было ни шума в ночное время, ни, в строгом смысле, нарушений общественного порядка. То, что вы подсказали кому-то мысль совершить убийство, вас не касается. Мы же не можем нести ответственность за идеи, которые внушаем другим. Ваша мания унесла три жизни, но вы-то не виноваты.
– Я такого даже вообразить не мог, – пробормотал Ле Нермор. – Мне очень жаль.
Адамберг вышел, не говоря ни слова, и Данглар рассердился на него за то, что он не проявил ни малейшего сочувствия к несчастному человечку, хотя прежде инспектору не раз доводилось видеть, как комиссар расставлял сети своего обаяния, когда ему надо было заручиться расположением какого-нибудь незнакомца или даже обычного дурака. А сегодня у него не нашлось для старика ни капли доброты.
На следующее утро Адамберг велел опять при гласить Ле Нермора. Данглар насупился. Он не хотел, чтобы старика продолжали мучить.
Адамберг дождался последней минуты и теперь вызывал старика на допрос, хотя все предыдущие дни он ни во что не вмешивался.
Итак, Ле Нермора вновь позвали в комиссарат. Он робко вошел, еще слабый и очень бледный. Данглар внимательно смотрел на него.
– Он изменился, – шепнул инспектор своему начальнику.
– Меня это не волнует, – ответил Адамберг. Ле Нермор присел на кончик стула и попросил разрешения закурить трубку.
– Я размышлял сегодня ночью, – проговорил он, роясь в карманах в поисках спичек. – Думал всю ночь. Теперь мне наплевать, что все знают об мне правду. Я смирился с тем, какой жалкий из меня вышел персонаж – тот, кого пресса величает «человеком, рисующим синие круги». В самом начале у меня возникло ощущение, что я обретаю огромную власть. На деле я оказался всего лишь тщеславным чудаковатым типом. И вот все рухнуло. Двоих убили. Потом мою Дельфи. Зачем мне скрывать это от самого себя? Зачем пытаться скрыть это от других, чтобы по крупицам собрать обломки своего будущего, если я все равно все испортил, все уничтожил? Нет. Я был человеком с кругами. Тем хуже для меня. Из-за этого, из-за «комплексов», как говорит Веркор-Лори, погибли три человека. Одна из них – моя Дельфи.
Он обхватил голову руками. Данглар и Адамберг молчали, стараясь не смотреть друг на друга.
Потом Ле Нермор вытер глаза рукавом плаща, словно старый бродяга: он как будто навсегда прощался со своим престижем, заработанным за долгие годы.
– Значит, не стоит скрывать правду от журналистов,– продолжал он, сделав над собой усилие. – У меня сложилось впечатление, что лучше мириться с тем, какой я есть, и с тем, что я натворил, вместо того чтобы защищаться, прикрываясь профессорским портфелем. Однако, поскольку я трус, я предпочел бы покинуть Париж сейчас, пока еще не все раскрылось. Вы понимаете, я встречаю на улице слишком много знакомых лиц. Если. позволите, я хотел бы пожить в одиночестве в деревне. Я ненавижу деревню. Я купил этот дом для Дельфи. Теперь он станет моим убежищем.
Ле Нермор с нетерпением ждал, их ответа, поглаживая щеку концом трубки, и выражение лица его было тоскливое и несчастное.
– Вы имеете на это полное право, – отозвался Адамберг. – Только оставьте мне свой адрес, больше ничего не нужно.
– Спасибо. Думаю, я смогу окончательно туда переехать недели через две. Я избавлюсь от всего. С Византией покончено.
Адамберг снова немного помолчал, потом спросил:
– Скажите, вы не больны диабетом, я надеюсь?
– Странный вопрос, комиссар. Нет, у меня нет диабета. А это… так важно для вас?
– Очень даже важно. Еще один вопрос, и я больше не стану испытывать ваше терпение. Так, ерунда, но мне обязательно надо с ней разобраться, и вы, надеюсь, мне поможете. Все свидетели, видевшие вас, говорили о каком-то запахе, который вы оставляли после себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Адамбергу вспомнилась запись в дневнике Матильды: «Маленький человечек, жаждущий власти, но не добившийся ее. Как он с этим cпpaвится?»
– Найдите его, – продолжал Ле Нермор. B голосе его слышалось отчаяние. – Найдите убийцу! Вы верите, что вам это удастся? Вы в это верите?
– Если вы нам поможете, – ответил Данглар.– Например, когда вы выходили ночью, вы видели кого-нибудь, кто шел за вами?
– Ничего определенного я, к сожалению, не видел. Вначале, месяца два-три назад, за мной постоянно следовала одна женщина. Тогда, а это было задолго до первого убийства, меня это не тревожило. Та женщина казалась мне странной, хотя и очень милой. У меня возникло ощущение, будто она подбадривает меня. Сначала я остерегался ее, но потом мне даже понравилось, что она рядом. Что я могу вам о ней сообщить? По-моему, она жгучая брюнетка, довольно высокая, кажется красивая и не очень молодая. Сейчас мне крайне трудно описать ее подробнее, но что это была женщина, я совершенно уверен.
– Да, – сказал Данглар, – мы ее знаем. Сколько раз вы ее видели?
– Больше десяти раз.
– А после первого убийства?
Ле Нермор помедлил, словно боясь собственных воспоминаний.
– Да, – неуверенно сказал он, – дважды я видел кого-то, но это была уже не та темноволосая женщина. Это был кто-то другой. Поскольку я боялся, я едва повернул голову в ту сторону и, как закончил круг, тут же убежал. У меня не хватило смелости завершить задуманное, то есть
броситься вдогонку за тем человеком и разглядеть лицо. Это был… была маленькая фигурка, Странное существо, нечто неопределенное – ни мужчина, ни женщина. Вот видите, я ничего не могу вам сказать.
– Почему вы всегда носите с собой портфель? – вмешался в разговор Адамберг.
– В нем мои бумаги. Закончив очередной круг, я старался как можно быстрее спуститься в метро. Я так нервничал, мне нужно было сразу что-нибудь почитать, чтобы успокоиться, поэтому я с головой погружался в свои записи и вновь ощущал себя профессором. Не знаю, как это понятнее объяснить. Что вы теперь намерены со мной делать?
– Весьма вероятно, что вас освободят,– сказал Адамберг. – Следователь прокуратуры не захочет совершать юридическую ошибку.
– Разумеется,– подтвердил Данглар. – Теперь все изменилось.
Ле Нермор немного повеселел. Он попросил сигарету и высыпал из нее табак в трубку.
– Несмотря ни на что, я хотел бы осмотреть ваш дом. Это простая формальность, – заявил Адамберг.
Данглар недоуменно взглянул на комиссара: Адамберг никогда не тратил время на то, чтобы лично заниматься простыми формальностями.
– Пожалуйста, делайте, как сочтете нужным, – согласился Ле Нермор. – А что вы ищете? Я ведь уже говорил, что принесу все вещественные доказательства.
– Я точно не знаю. Я вам доверяю. Но я ищу что-то такое, что нельзя потрогать руками. Тем временем вы с помощью Данглара оформите: ваши показания.
– Скажите честно, комиссар: что мне грозит, если я и есть «человек, рисующий синие круги»?
– По моему мнению, ничего. Не было ни шума в ночное время, ни, в строгом смысле, нарушений общественного порядка. То, что вы подсказали кому-то мысль совершить убийство, вас не касается. Мы же не можем нести ответственность за идеи, которые внушаем другим. Ваша мания унесла три жизни, но вы-то не виноваты.
– Я такого даже вообразить не мог, – пробормотал Ле Нермор. – Мне очень жаль.
Адамберг вышел, не говоря ни слова, и Данглар рассердился на него за то, что он не проявил ни малейшего сочувствия к несчастному человечку, хотя прежде инспектору не раз доводилось видеть, как комиссар расставлял сети своего обаяния, когда ему надо было заручиться расположением какого-нибудь незнакомца или даже обычного дурака. А сегодня у него не нашлось для старика ни капли доброты.
На следующее утро Адамберг велел опять при гласить Ле Нермора. Данглар насупился. Он не хотел, чтобы старика продолжали мучить.
Адамберг дождался последней минуты и теперь вызывал старика на допрос, хотя все предыдущие дни он ни во что не вмешивался.
Итак, Ле Нермора вновь позвали в комиссарат. Он робко вошел, еще слабый и очень бледный. Данглар внимательно смотрел на него.
– Он изменился, – шепнул инспектор своему начальнику.
– Меня это не волнует, – ответил Адамберг. Ле Нермор присел на кончик стула и попросил разрешения закурить трубку.
– Я размышлял сегодня ночью, – проговорил он, роясь в карманах в поисках спичек. – Думал всю ночь. Теперь мне наплевать, что все знают об мне правду. Я смирился с тем, какой жалкий из меня вышел персонаж – тот, кого пресса величает «человеком, рисующим синие круги». В самом начале у меня возникло ощущение, что я обретаю огромную власть. На деле я оказался всего лишь тщеславным чудаковатым типом. И вот все рухнуло. Двоих убили. Потом мою Дельфи. Зачем мне скрывать это от самого себя? Зачем пытаться скрыть это от других, чтобы по крупицам собрать обломки своего будущего, если я все равно все испортил, все уничтожил? Нет. Я был человеком с кругами. Тем хуже для меня. Из-за этого, из-за «комплексов», как говорит Веркор-Лори, погибли три человека. Одна из них – моя Дельфи.
Он обхватил голову руками. Данглар и Адамберг молчали, стараясь не смотреть друг на друга.
Потом Ле Нермор вытер глаза рукавом плаща, словно старый бродяга: он как будто навсегда прощался со своим престижем, заработанным за долгие годы.
– Значит, не стоит скрывать правду от журналистов,– продолжал он, сделав над собой усилие. – У меня сложилось впечатление, что лучше мириться с тем, какой я есть, и с тем, что я натворил, вместо того чтобы защищаться, прикрываясь профессорским портфелем. Однако, поскольку я трус, я предпочел бы покинуть Париж сейчас, пока еще не все раскрылось. Вы понимаете, я встречаю на улице слишком много знакомых лиц. Если. позволите, я хотел бы пожить в одиночестве в деревне. Я ненавижу деревню. Я купил этот дом для Дельфи. Теперь он станет моим убежищем.
Ле Нермор с нетерпением ждал, их ответа, поглаживая щеку концом трубки, и выражение лица его было тоскливое и несчастное.
– Вы имеете на это полное право, – отозвался Адамберг. – Только оставьте мне свой адрес, больше ничего не нужно.
– Спасибо. Думаю, я смогу окончательно туда переехать недели через две. Я избавлюсь от всего. С Византией покончено.
Адамберг снова немного помолчал, потом спросил:
– Скажите, вы не больны диабетом, я надеюсь?
– Странный вопрос, комиссар. Нет, у меня нет диабета. А это… так важно для вас?
– Очень даже важно. Еще один вопрос, и я больше не стану испытывать ваше терпение. Так, ерунда, но мне обязательно надо с ней разобраться, и вы, надеюсь, мне поможете. Все свидетели, видевшие вас, говорили о каком-то запахе, который вы оставляли после себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56