– Но я рассказываю об этом для нашего священника. История очень поучительная. Он священник, он ее сумеет оценить.
Священник улыбнулся.
– Продолжайте, – сказал он. – Я слушаю.
– Конечно, часть бумаг так и не нашли, но все трехпроцентные оказались у священника, и еще облигации каких-то местных займов, не помню точно каких. Итак, я пришел в тюрьму, – вот тут-то и начинается самое интересное, – и стою у его камеры и говорю, будто перед исповедью: «Благословите меня, отец мой, ибо вы согрешили».
Все громко захохотали.
– И что же он ответил? – спросил священник.
Рокка не обратил на него внимания и принялся растолковывать мне смысл шутки: – Понимаете, в чем тут соль? – по-видимому, это была очень остроумная шутка, если ее правильно понять. Мне подлили еще вина, и я рассказал анекдот об английском рядовом, которого поставили под душ. Потом майор рассказал анекдот об одиннадцати чехословаках и венгерском капрале. Выпив еще вина, я рассказал анекдот о жокее, который нашел пенни. Майор сказал, что есть забавный итальянский анекдот о герцогине, которой не спалось по ночам. Тут священник ушел, и я рассказал анекдот о коммивояжере, который приехал в Марсель в пять часов утра, когда дул мистраль. Майор сказал, что до него дошли слухи, что я умею пить. Я отрицал это. Он сказал, что это верно и что, Бахус свидетель, он проверит, так это или нет. Только не Бахус, сказал я. Не Бахус. Да, Бахус, сказал он. Я должен пить на выдержку с Басси Филиппе Винченца. Басси сказал нет, это несправедливо, потому что он уже выпил вдвое больше, чем я. Я сказал, что это гнусная ложь, Бахус или не Бахус, Филиппе Винченца Басси или Басси Филиппе Винченца ни капли не проглотил за весь вечер, и как его, собственно, зовут? Он спросил, а как меня зовут – Энрико Федерико или Федерико Энрико? Я сказал, Бахуса к черту, а кто крепче, тот и победит, и майор дал нам старт кружками красного вина. Выпив половину кружки, я не захотел продолжать. Я вспомнил, куда иду.
– Басси победил, – сказал я. – Он крепче. Мне пора идти.
– Верно, ему пора, – сказал Ринальди. – У него свидание. Уж я знаю.
– Мне пора идти.
– До другого раза, – сказал Басси. – До другого раза, когда у вас сил будет больше.
Он хлопнул меня по плечу. На столе горели свечи. Все офицеры были очень веселы.
– Спокойной ночи, господа, – сказал я.
Ринальди вышел вместе со мной. Мы остановились на дворе у подъезда, и он сказал:
– Вы бы лучше не ходили туда пьяным.
– Я не пьян, Ринин. Честное слово.
– Вы бы хоть пожевали кофейных зерен.
– Ерунда.
– Я вам сейчас принесу, бэби. Пока погуляйте здесь. – Он вернулся с пригоршней жареных кофейных зерен. – Пожуйте, бэби, и да хранит вас бог.
– Бахус, – сказал я.
– Я провожу вас.
– Да я в полном порядке.
Мы шли вдвоем по городу, и я жевал кофейные зерна. У въезда в аллею, которая вела к вилле англичан, Ринальди пожелал мне спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – сказал я. – Почему бы и вам не зайти?
Он покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Я предпочитаю более простые удовольствия.
– Спасибо за кофейные зерна.
– Не стоит, бэби. Не стоит.
Я пошел по аллее. Очертания кипарисов по сторонам были четкие и ясные. Я оглянулся и увидел, что Ринальди стоит и смотрит мне вслед, и я помахал ему рукой.
Я сидел в приемной виллы, ожидая Кэтрин Баркли. Кто-то вошел в вестибюль. Я встал, но это была не Кэтрин. Это была мисс Фергюсон.
– Хэлло, – сказала она. – Кэтрин просила меня передать вам, что, к сожалению, она сегодня не может с вами увидеться.
– Как жаль. Она не больна, надеюсь?
– Она не совсем здорова.
– Скажите ей, пожалуйста, что я очень огорчен.
– Скажу.
– А может быть, мне зайти завтра утром?
– Зайдите.
– Очень вам благодарен, – сказал я. – Покойной ночи.
Я вышел из приемной, и мне вдруг стало тоскливо и неуютно. Я очень небрежно относился к свиданию с Кэтрин, я напился и едва не забыл прийти, но когда оказалось, что я ее не увижу, мне стало тоскливо и я почувствовал себя одиноким.
Глава восьмая
На другой день мы узнали, что ночью в верховьях реки будет атака и мы должны выехать туда с четырьмя машинами. Никто ничего не знал толком, хотя все говорили с большим апломбом, выказывая свои стратегические познания. Я сидел в первой машине, и когда мы проезжали мимо ворот английского госпиталя, я велел шоферу остановиться. Остальные машины затормозили. Я вышел и велел шоферам ехать дальше и ждать нас на перекрестке у Кормонской дороги, если мы их не нагоним раньше. Я торопливым шагом прошел по аллее и, войдя в приемную, попросил вызвать мисс Баркли.
– Она на дежурстве.
– Нельзя ли мне повидать ее на одну минуту?
Послали санитара узнать, и он вернулся с ней вместе.
– Я зашел узнать о вашем здоровье. Мне сказали, что вы на дежурстве, и я попросил вас вызвать.
– Я вполне здорова, – сказала она. – Вероятно, это от жары меня вчера разморило.
– Мне надо идти.
– Я на минутку выйду с вами.
– Вы себя совсем хорошо чувствуете? – спросил я, когда мы вышли.
– Да, милый. Вы сегодня придете?
– Нет. Я сейчас еду – сегодня потеха на Плаве.
– Потеха?
– Едва ли будет что-нибудь серьезное.
– А когда вы вернетесь?
– Завтра.
Она что-то расстегнула и сняла с шеи. Она вложила это мне в руку.
– Это святой Антоний, – сказала она. – А завтра вечером приходите.
– Разве вы католичка?
– Нет. Но святой Антоний, говорят, очень помогает.
– Буду беречь его ради вас. Прощайте.
– Нет, – сказала она. – Не прощайте.
– Слушаюсь.
– Будьте умницей и берегите себя. Нет, здесь нельзя целоваться. Нельзя.
– Слушаюсь.
Я оглянулся и увидел, что она стоит на ступенях. Она помахала мне рукой, и я послал ей воздушный поцелуй. Она еще помахала рукой, и потом аллея кончилась, и я уже усаживался в машину, и мы тронулись. Святой Антоний был в маленьком медальоне из белого металла. Я открыл медальон и вытряхнул его на ладонь.
– Святой Антоний? – спросил шофер.
– Да.
– У меня тоже есть. – Его правая рука отпустила руль, отстегнула пуговицу и вытащила из-под рубашки такой же медальон. – Видите?
Я положил святого Антония обратно в медальон, собрал в комок тоненькую золотую цепочку и все вместе спрятал в боковой карман.
– Вы его не наденете на шею?
– Нет.
– Лучше надеть. А иначе зачем он?
– Хорошо, – сказал я. Я расстегнул замок золотой цепочки, надел ее на шею и снова застегнул замок. Святой повис на моем форменном френче, и я раскрыл ворот, отстегнул воротник рубашки и опустил святого Антония под рубашку. Сидя в машине, я чувствовал на груди его металлический футляр. Скоро я позабыл о нем. После своего ранения я его больше не видел. Вероятно, его снял кто-нибудь на перевязочном пункте.
Переправившись через мост, мы поехали быстрее, и скоро впереди на дороге мы увидели пыль от остальных машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70