ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Никак не на дружеской ноге. Если он милостиво отнесся к вашей супруге и дочери, то ведь они дамы,— но может ли ваше неожиданное появление оказаться приятным для него?
Одоардо. Вы правы, сударь, вы правы.
Маринелли. Но, уважаемая графиня, не предоставите ли вы мне честь проводить вас до кареты?
Орсина. Нет, нет!
Мари и ел л и (настойчиво берет ее за руку). Разрешите мне исполнить свой долг.
Орсина. Осторожнее! Я освобождаю вас от ваших обязательств, сударь. Подобные вам всегда считают вежливость своим долгом для того, чтобы иметь возможность пренебречь исполнением своего подлинного долга. Как можно скорее доложить об этом достойном человеке — вот ваш долг.
Маринелли. Вы забываете о том, что вам приказал сам принц?
Орсина. Пусть он явится и прикажет мне снова. Я жду его.
Маринелли (тихо, отводя полковника в сторону). Милостивый государь, я вынужден вас оставить с дамой, которая... рассудок которой... вы меня понимаете? Я вам это сообщаю, чтобы вам знать, как относиться к ее иногда очень странным речам. Лучше всего — не вступайте с нею в разговоры.
О д о а р д о. Хорошо, хорошо! Только поторопитесь, милостивый государь.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Графиня Орсина, Одоардо Галотти.
Орсина (после некоторого молчания, во время которого она с состраданием смотрит на полковника, а он на нее с легким любопытством). Что он наговорил вам, несчастный человек?
Одоардо (полувопросительно). Несчастный?
Орсина. Во всяком случае, это не могло быть правдой, и меньше всего той правдой, которую вам предстоит узнать.
Одоардо. Предстоит узнать? Разве я еще недостаточно знаю? Сударыня... Впрочем, говорите, говорите.
Орсина. Вы ничего не знаете.
Одоардо. Ничего?
Орсина. Добрый, хороший отец! Чего бы я не дала за то, чтобы вы были и моим отцом! Простите меня! Простите меня, но ведь несчастье так сближает людей. Я искренне хотела бы разделить с вами боль и гнев.
О до надо. Боль и гнев? Сударыня... Но я забыл — пожалуйста, говорите.
Орсина. Особенно, если это была ваша единственная дочь... Единственное ваше дитя! Да и не все ли равно? Несчастное дитя всегда единственное.
Одоардо. Несчастное? Сударыня!.. Чего я жду от нее? Но, клянусь богом, сумасшедшие так не говорят.
О реи на. Сумасшедшие? Так вот что наговорил он вам. Ну что ж, возможно, это еще не самая грубая его ложь. Я близка к этому. И поверьте мне, поверьте, что тот, кто не теряет рассудка при известных обстоятельствах,— тому и нечего терять.
Одоардо. Не знаю, что и думать.
О р сии а. Не презирайте меня. Ведь и у вас есть рассудок, добрый старик, и у вас есть рассудок*. Об этом мне говорит решительное, достойное выражение вашего лица. У вас есть рассудок, но достаточно мне сказать одно только слово, и рассудок покинет вас.
Одоардо. Сударыня, сударыня! Я сойду с ума раньше, чем вы заговорите, если вы не выскажете все тотчас же. Говорите же, говорите. А быть может, неправда, неправда, что вы принадлежите к племени этих благородных безумцев, достойных и нашего сочувствия и сострадания. Быть может, вы самая обыкновенная неумная женщина, и у вас нет того, чего вы никогда и не имели.
России а. Так слушайте же! Вы считаете, что вам многое известно, а что вы знаете? То, что Аппиани ранен? Только ранен? Аппиани мертв.
Одоардо. Умер? Умер? О сударыня, это уже нарушает уговор. Вы собирались лишить меня рассудка, а разбиваете мое сердце.
О реи на. Это так, между прочим! Теперь дальше. Жених умер, а невеста, ваша дочь, хуже чем умерла.
Одоардо. Хуже? Хуже чем умерла? Но все-таки умерла? Ведь только одно может быть хуже смерти...
Орсииа. Ив то же время не умерла. Нет, добрый отец, нет! Она жива, она жива. Только теперь и начнет жить по-настоящему. Блаженная жизнь, прекрасная, веселая, среди кисельных берегов — до тех пор пока это будет длиться.
Одоардо. Ваше слово, сударыня, то единственное слово, которое должно свести меня с ума! Произнесите его! Не надо по капле наполнять ядом сосуд. Поскорее это слово.
Орсина. Ну, сложите-ка его по слогам. Утром, во время мессы, принц говорит с вашей дочерью, а днем она уже находится в его загородном замке.
Одоардо. Он говорил с ней во время мессы? Принц с моей дочерью?
Орсина. И с какой настойчивостью, с каким пылом! Не о маловажном деле им надо было договориться. Хорошо еще, если они договорились, хорошо еще, если вата дочь попала сюда добровольно! В таком случае это, видите ли, уже не насильственное похищение, а всего лишь небольшое... небольшое убийство.
Од о ар до. Клевета! Проклятая клевета! Я знаю свою дочь. Если совершилось убийство, то совершилось и похищение! (Дико озирается вокруг и в бешенстве топает ногами.) Ну что, Клавдия? Что, матушка? Дождались мы с тобой радости! О, милостивый принц! О, какая исключительная честь нам оказана!
О р с и н а. Что, старик, подействовало? Подействовало?
О д о а р д о. Значит, я нахожусь в разбойничьем притоне. (Обыскивает карманы своего камзола и убеждается, что он безоружен.) Удивительно, что я в этой спешке не оставил дома и рук моих! (Еще раз обыскивает все карманы.) Ничего! Нигде — решительно ничего!
О р с и н а. А. понимаю! Я могу вам помочь! Кое-что я захватила с собой. (Вытаскивает кинжал.) Вот, берите скорее, пока никто не увидел. У меня есть еще яд, но яд годен только для нас, женщин,— не для мужчин. Берите... (Передает ему кинжал.) Берите же.
О д о а р д о. Благодарю, благодарю. Дорогое дитя, тот, кто посмеет назвать тебя безумной, будет иметь дело со мной.
О р с и н а. Спрячьте его! Спрячьте его поскорее. У меня не было случая пустить его и ход, но нам этот случай представится, при первой удобной возможности вы употребите его,— если вы настоящий мужчина. Я — я только женщина, но пришла сюда с твердым решением. Мы все можем доверить друг другу, старик, потому что оба оскорблены, оскорблены одним и тем же обольстителем. Ах, если бы вы знали, как чудовищно, как немыслимо он оскорбил меня и еще будет оскорблять,— вы смогли бы позабыть, вы забыли бы свою собственную обиду. Знаете ли вы, кто я? Я — Орсина, обманутая, покинутая Орсина, покинутая, быть может, только из-за вашей дочери. Но чем виновата ваша дочь? Он скоро бросит и ее. А потом еще одну бросит и еще одну! Ах! (Как в бреду.) Какое великолепное видение! Что, если когда-нибудь все мы, все покинутые им, превратимся и вакханок и фурий, если он очутится среди нас и мы растерзаем ею на части, будем рыться в его внутренностях, чтобы найти его сердце, которое изменник обещал каждой из нас и не отдал ни одной! Вот будет торжество! Вот будет торжество!
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Те же и Клавдия Галотти.
Клавдия (озирается при входе и, увидев мужа, бросается к нему). Я угадала! Ах, наш защитник, наш избавитель! Ты здесь, Одоардо? Ты здесь? Я догадалась об ^УГОМ ПО ИХ перешептыванию, по их лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76