К одним зельям он принюхивался, другие сыпал в котел не глядя. Подлил воды и поставил на огонь.
- Всем молчать! - грозно предупредил старик. - Никто чтоб не касался металла!
- Он у тебя друид? - шепотом спросил у Кадмара Лобанов.
- Да! - шепнул галл. - Он эвбаг!
- Ти-хо! - каркнул дед.
Он достал поварешку из человеческой кости и принялся размешивать варево, водя над ним рукою, похожей на куриную лапку, и ворожа.
- Не смертной силы прошу у богов, - глухо проговаривал друид, - а соку жизни! Не яд варю, а зелье благое! О выдохе едином твоем молю тебя, Таранис! Слезу малую выдави из очей сухих! Даруй мощь здравую, Беленос… Заклинаю духов лесных, владычицу реки, хозяина поля дикого! Поделитесь со мной! Заденьте краем одежд! Отсыпьте, чего у вас много, а нам не дано!
Долго колдовал старик. По круглой хижине потянуло странным запахом - и травы угадывались, и горелым пованивало. Сняв котел с огня остывать, друид промыл раны Лобанову, Искандеру, Гефестаю и Эдику, шепотом читая заговоры. Потом черпал из котла теплую, густую массу, намазывал ее на сквозные ранения, как масло на хлеб, мхом болотным обкладывал, тряпицею чистой заматывал. Снадобье зверски щипалось и жгло, но Лобанов рад был и такой «скорой помощи».
- Пей! - приказал друид, поднося к губам Лобанова чашу.
Сергей послушно выцедил терпкую жидкость, похожую на хвойный отвар. Его потянуло в сон. Это было тихое блаженство - уходила боль, забывались недавние муки, накатывала нега, подступала к глазам дремота… Неясные шорохи проникали из мира в сон, змеиное шипение касалось слуха, стрекот сверчка, треск догорающего полена, бой часов и далекий, очень далекий девичий смех…
- …Мир - это страшный хаос, явившийся из ужасающей бездны, - услышал Лобанов изо сна говорок друида-эвбага. - Потому и люди от рождения злы и порочны… Нужно пройти долгий путь праведности и добродетели, чтобы очиститься…
- А как же быть воину? - донесся голос Эдика.
- Ты думаешь, что тропа войны - это путь зла? Нет, это путь справедливости! Причинение смерти праведно, если умертвие тождественно воздаянию!
- А если кто мечом добывает славу и золото?
- Золото добывает грабитель, а слава достается герою…
Лобанов разлепил глаза и огляделся. В избе друида было полутемно, через дымогон проливался мягкий предзакатный свет. Старик сидел на топчане, в ногах у Эдика, и вертел в руках омелу, похожую на пышный венок. Рабов видно не было.
- Это омела? - спросил Эдик.
- Да, это «целитель всех скорбей»… - ответил эвбаг охотно. - В шестую ночь после полнолуния я одеваюсь в белое и срезаю омелу золотым ножом с вершины дуба…
- И в моем племени дуб считают священным деревом, - неожиданно для себя самого высказался Лобанов.
- А какого ты племени? - с интересом спросил друид.
- Вообще-то я росс, но меня называют роксоланом…
- Это один народ, - сказал друид. - Вы роднитесь с венедами, с савирами, со скифами и сарматами, с готами… Это путь любви, он даст внукам ваших внуков великое могущество ума, а женщины будут славиться красотою.
- Скажи мне, кудесник, любимец богов, - промолвил Лобанов, - что станется в жизни со мною?
Друид не удивился вопросу. Он отломил пару ростков от омелы и бросил их в огонь.
- Тебе предстоит сложный путь, - молвил он. - Тяжелый, трудный, опасный… Ты будешь терять дорогое и находить ценное. Но путь твой прям, он ведет тебя к славе и величию… - Помолчав, друид добавил: - Большего я не открою тебе… Нельзя человеку, идущему дорогой видеть все повороты и конечную остановку… Ну-ка, посмотрим…
Друид пересел к Лобанову и осторожно смотал с ног бинты.
- Пальцами пошевели, - велел эвбаг.
Сергей пошевелил, ожидая всплеска боли. Ан нет - рана заныла, но не сильно, так, словно уже две недели минуло, и пробитые гвоздями дыры поджили.
- Хорошо, - кивнул друид. - Еще денек полежишь, и все…
- Денек? - недоверчиво спросил Лобанов. Он сел, упираясь ранеными руками, и только потом, когда утвердился, отдернул их. - Забыл совсем… - пробормотал Сергей.
Старик смотал бинты с его запястий, и Лобанов, не веря глазам своим, уставился на пятнышки розовой кожи, затянувшие дырки в плоти.
- Уже?! - изумился он. - Сколько же я спал?!
- Одну ночь, - улыбнулся друид, - и один день.
- Ничего себе…
Из-за стены послышались голоса, заржали кони. Со скрипом отворилась дверь, и в избу ввалились веселые Акун и Кадмар, раскрасневшиеся, с блестящими глазами.
- Ух! - воскликнул Кадмар. - Охота была, что надо! Вепря завалили!
- Старого небось взял, - проворчал друид, - мясо как дерево…
- Молодого секача, дедуль!
За дверями ударил топор, разделывая тушу. Уахенеб, напевая заунывную мелодию, втащил в дом полный таз свеженины.
- Дай я! - закряхтел Эдик. - Угощу вас шашлычком!
- Дайте ему! - прогудел Гефестай. - У него вкусно получается! Плавали - знаем!
Лобанов привалился к стене, испытывая прелесть выздоровления и драгоценное чувство товарищества.
Двумя днями позже эвбаг, звавшийся, кстати, Кианом сыном Ниаду, съездил в Биолиндум и вернулся с тюком одежд. Лобанову достались прочные штаны с вышивкой по лампасам, мягкие полусапожки, рубаха, тканная изо льна, и куртка с бахромой по швам - это чтобы кожа быстрее высыхала после дождя.
На прощальном пиру гладиаторы, рабы их и старый Киан хорошо угостились дичью, изрядно хлебнули хмельного меду и отправились в обратный путь. Друид вывел весь «контуберний» в священную дубовую рощу. Дубы тут стояли огромные, как баобабы, кряжистые, оплывшие, самому молодому дереву было лет триста, а гигантский дуб-патриарх был ровесником Омира, то бишь Гомера.
- Отсюда ступайте между восходом и югом, - напутствовал друид. - Если тропа упрется в чащу, пробирайтесь от камня к камню, на коих выбит крест. Камни выведут вас на новую тропу… Ступайте!
Лобанов прижал пятерню к сердцу и низко поклонился старцу, увенчанному дубовым венком.
- Спасибо тебе! - сказал он с чувством.
- Боги на вашей стороне, - усмехнулся друид, - мои Руки лишь исполняли их желание…
Сергей взобрался на вороного, Эдик, Искандер и Гефестай последовали примеру командира. Четверо рабов вскочили на своих мустангов. Кавалькада шагом спустилась с холма, где росла священная роща, и углубилась в лес. На опушке Лобанов обернулся - сухонькая белая фигура друида, опиравшегося на посох, стояла под сенью Дубовых ветвей, как статуя Прощания и Одиночества…
2
Дакия, ставка императора Адриана
Мост через Данувий, выстроенный Апполодором из Дамаска, поражал и роксолан, и сарматов, и самих римлян. Казалось невозможным укротить могучую реку, шумнокипящую, словно море, и тем не менее, вот он, мост! Ровно двадцать отвесных башен-быков дыбились со дна Данувия, поднимая каменные пролеты на высоту седьмого этажа. Речная вода ревела и пенилась, обтекая опоры, но те стояли нерушимо - мост строили на века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
- Всем молчать! - грозно предупредил старик. - Никто чтоб не касался металла!
- Он у тебя друид? - шепотом спросил у Кадмара Лобанов.
- Да! - шепнул галл. - Он эвбаг!
- Ти-хо! - каркнул дед.
Он достал поварешку из человеческой кости и принялся размешивать варево, водя над ним рукою, похожей на куриную лапку, и ворожа.
- Не смертной силы прошу у богов, - глухо проговаривал друид, - а соку жизни! Не яд варю, а зелье благое! О выдохе едином твоем молю тебя, Таранис! Слезу малую выдави из очей сухих! Даруй мощь здравую, Беленос… Заклинаю духов лесных, владычицу реки, хозяина поля дикого! Поделитесь со мной! Заденьте краем одежд! Отсыпьте, чего у вас много, а нам не дано!
Долго колдовал старик. По круглой хижине потянуло странным запахом - и травы угадывались, и горелым пованивало. Сняв котел с огня остывать, друид промыл раны Лобанову, Искандеру, Гефестаю и Эдику, шепотом читая заговоры. Потом черпал из котла теплую, густую массу, намазывал ее на сквозные ранения, как масло на хлеб, мхом болотным обкладывал, тряпицею чистой заматывал. Снадобье зверски щипалось и жгло, но Лобанов рад был и такой «скорой помощи».
- Пей! - приказал друид, поднося к губам Лобанова чашу.
Сергей послушно выцедил терпкую жидкость, похожую на хвойный отвар. Его потянуло в сон. Это было тихое блаженство - уходила боль, забывались недавние муки, накатывала нега, подступала к глазам дремота… Неясные шорохи проникали из мира в сон, змеиное шипение касалось слуха, стрекот сверчка, треск догорающего полена, бой часов и далекий, очень далекий девичий смех…
- …Мир - это страшный хаос, явившийся из ужасающей бездны, - услышал Лобанов изо сна говорок друида-эвбага. - Потому и люди от рождения злы и порочны… Нужно пройти долгий путь праведности и добродетели, чтобы очиститься…
- А как же быть воину? - донесся голос Эдика.
- Ты думаешь, что тропа войны - это путь зла? Нет, это путь справедливости! Причинение смерти праведно, если умертвие тождественно воздаянию!
- А если кто мечом добывает славу и золото?
- Золото добывает грабитель, а слава достается герою…
Лобанов разлепил глаза и огляделся. В избе друида было полутемно, через дымогон проливался мягкий предзакатный свет. Старик сидел на топчане, в ногах у Эдика, и вертел в руках омелу, похожую на пышный венок. Рабов видно не было.
- Это омела? - спросил Эдик.
- Да, это «целитель всех скорбей»… - ответил эвбаг охотно. - В шестую ночь после полнолуния я одеваюсь в белое и срезаю омелу золотым ножом с вершины дуба…
- И в моем племени дуб считают священным деревом, - неожиданно для себя самого высказался Лобанов.
- А какого ты племени? - с интересом спросил друид.
- Вообще-то я росс, но меня называют роксоланом…
- Это один народ, - сказал друид. - Вы роднитесь с венедами, с савирами, со скифами и сарматами, с готами… Это путь любви, он даст внукам ваших внуков великое могущество ума, а женщины будут славиться красотою.
- Скажи мне, кудесник, любимец богов, - промолвил Лобанов, - что станется в жизни со мною?
Друид не удивился вопросу. Он отломил пару ростков от омелы и бросил их в огонь.
- Тебе предстоит сложный путь, - молвил он. - Тяжелый, трудный, опасный… Ты будешь терять дорогое и находить ценное. Но путь твой прям, он ведет тебя к славе и величию… - Помолчав, друид добавил: - Большего я не открою тебе… Нельзя человеку, идущему дорогой видеть все повороты и конечную остановку… Ну-ка, посмотрим…
Друид пересел к Лобанову и осторожно смотал с ног бинты.
- Пальцами пошевели, - велел эвбаг.
Сергей пошевелил, ожидая всплеска боли. Ан нет - рана заныла, но не сильно, так, словно уже две недели минуло, и пробитые гвоздями дыры поджили.
- Хорошо, - кивнул друид. - Еще денек полежишь, и все…
- Денек? - недоверчиво спросил Лобанов. Он сел, упираясь ранеными руками, и только потом, когда утвердился, отдернул их. - Забыл совсем… - пробормотал Сергей.
Старик смотал бинты с его запястий, и Лобанов, не веря глазам своим, уставился на пятнышки розовой кожи, затянувшие дырки в плоти.
- Уже?! - изумился он. - Сколько же я спал?!
- Одну ночь, - улыбнулся друид, - и один день.
- Ничего себе…
Из-за стены послышались голоса, заржали кони. Со скрипом отворилась дверь, и в избу ввалились веселые Акун и Кадмар, раскрасневшиеся, с блестящими глазами.
- Ух! - воскликнул Кадмар. - Охота была, что надо! Вепря завалили!
- Старого небось взял, - проворчал друид, - мясо как дерево…
- Молодого секача, дедуль!
За дверями ударил топор, разделывая тушу. Уахенеб, напевая заунывную мелодию, втащил в дом полный таз свеженины.
- Дай я! - закряхтел Эдик. - Угощу вас шашлычком!
- Дайте ему! - прогудел Гефестай. - У него вкусно получается! Плавали - знаем!
Лобанов привалился к стене, испытывая прелесть выздоровления и драгоценное чувство товарищества.
Двумя днями позже эвбаг, звавшийся, кстати, Кианом сыном Ниаду, съездил в Биолиндум и вернулся с тюком одежд. Лобанову достались прочные штаны с вышивкой по лампасам, мягкие полусапожки, рубаха, тканная изо льна, и куртка с бахромой по швам - это чтобы кожа быстрее высыхала после дождя.
На прощальном пиру гладиаторы, рабы их и старый Киан хорошо угостились дичью, изрядно хлебнули хмельного меду и отправились в обратный путь. Друид вывел весь «контуберний» в священную дубовую рощу. Дубы тут стояли огромные, как баобабы, кряжистые, оплывшие, самому молодому дереву было лет триста, а гигантский дуб-патриарх был ровесником Омира, то бишь Гомера.
- Отсюда ступайте между восходом и югом, - напутствовал друид. - Если тропа упрется в чащу, пробирайтесь от камня к камню, на коих выбит крест. Камни выведут вас на новую тропу… Ступайте!
Лобанов прижал пятерню к сердцу и низко поклонился старцу, увенчанному дубовым венком.
- Спасибо тебе! - сказал он с чувством.
- Боги на вашей стороне, - усмехнулся друид, - мои Руки лишь исполняли их желание…
Сергей взобрался на вороного, Эдик, Искандер и Гефестай последовали примеру командира. Четверо рабов вскочили на своих мустангов. Кавалькада шагом спустилась с холма, где росла священная роща, и углубилась в лес. На опушке Лобанов обернулся - сухонькая белая фигура друида, опиравшегося на посох, стояла под сенью Дубовых ветвей, как статуя Прощания и Одиночества…
2
Дакия, ставка императора Адриана
Мост через Данувий, выстроенный Апполодором из Дамаска, поражал и роксолан, и сарматов, и самих римлян. Казалось невозможным укротить могучую реку, шумнокипящую, словно море, и тем не менее, вот он, мост! Ровно двадцать отвесных башен-быков дыбились со дна Данувия, поднимая каменные пролеты на высоту седьмого этажа. Речная вода ревела и пенилась, обтекая опоры, но те стояли нерушимо - мост строили на века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92