ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Попроси их помолиться за меня. – Я перегибаюсь через сиденье и чмокаю ее в щеку.
– Можно мне еще раз послушать песню? Она ведь просто супер, правда?
– Ага, и на стереосистеме в монастырском автомобиле за шестьдесят тысяч баксов она будет звучать еще лучше.
Я вынимаю диск из магнитолы и отдаю его Дженет. А затем достаю с заднего сиденья пакет, в котором лежит копия жесткого диска.
– Здесь все, что он написал для альбома, – говорю я сестре Джимми. – Теперь это твое.
– А как же Клио?
– С сегодняшнего дня Клио начинает искать новое звучание. Так я думаю.
Дженет приподнимает солнечные очки и рассматривает пластиковую коробочку со всех сторон, точно кубик Рубика. Когда она вновь обращает взор на меня, плечи ее дрожат.
– Джек, я все еще не могу поверить, что его больше нет. А я не могу поверить, что его вдове это сойдет с рук.
– Мне очень жаль, Дженет. – Не могу описать, как мне жаль.
Она смахивает слезы и берет себя в руки. Одним коленом придерживая дверь, она говорит:
– Слушай, я должна тебе кое-что показать. Пошли со мной.
– У меня встреча с подругой через десять минут.
– Тогда бери ее с собой.
– Но…
– Никаких «но», – говорит Дженет Траш тоном непоколебимого спецназовца.
В возрасте сорока шести лет мой отец напился, упал с дерева и умер. Жалкий финал, и остаток своих дней я проведу, воображая это происшествие во всех подробностях. Сейчас мне сорок семь, я благодарен судьбе, спокоен и весел, потому что мне дано провести на этой земле больше времени, чем человеку, которому я обязан своим появлением. Может, это и ужасно, зато искренне. Я не мог ни любить, ни ненавидеть своего старика, да это и не важно. Судьба шутит по-черному, ей плевать на наши чувства. Я был бы рад, если бы он дожил до девяноста, жонглируя зубными протезами и кардиостимуляторами на потеху туристам в доках Мэллори. Но я не менее рад, что не пошел по его нетрезвым стопам и не откинулся в абсурдные сорок шесть лет. Если и есть (как предполагает моя мать) паршивый ген в его родне, отныне я буду считать его рецессивным. Я постараюсь не напиваться и не преследовать роковых зверюшек на деревьях авокадо. Я не собираюсь умирать идиотской смертью, я намереваюсь прожить долгую рациональную жизнь.
Может быть, даже вместе с Эммой.
Мы последовали за сестрой Джимми через дамбу на маленькое кладбище «Тенистые пальмы». Во Флориде нет больших кладбищ: земля в прибрежной зоне слишком дорогая. Многих из тех, кто отправляется на тот свет здесь, перевозят грузом «200» на север – если кто-то из родных позаботился о том, чтобы зарезервировать им местечко на тамошнем погосте.
– Зачем мы здесь? – спрашивает Эмма, когда мы проходим в ворота «Тенистых пальм».
– Если бы я знал.
Я встретился с ней у дверей спортзала. Теперь она переживает, что кроссовки и спортивный костюм – неподходящий наряд для визита в приют скорби.
– Ты просто не видела, в чем Дженет, – говорю я.
Я знакомлю их в тени часовни, оттуда открывается вид на ряды могил, уходящие по склону вниз. В этой части штата нет природных холмов, но здесь его создали специально, насыпав известняк. Место, откуда его брали, теперь называется Прудом Святых Душ.
Дженет отправляет жвачку за щеку.
– Знаю, это может показаться странным. Но спасибо, что пришли.
– Эмма – мой редактор.
– То есть, типа, твой начальник?
– Ага. Железный кулак.
– Значит, тебе все известно, – обращается к ней Дженет. – Ну, что случилось с моим братом и прочее? То, что мне рассказывал Джек, – это правда?
– Да, – в начальственной манере отвечает Эмма.
– Но вы не можете напечатать статью об этом в газете?
– Нам нужны доказательства, как в полиции.
– Или нам нужно заставить полицию подтвердить, что у них есть доказательства, – вставляю я.
Дженет хмурит брови и нервно притопывает ногой.
– Джек, я не хочу снова распустить нюни. Я же не плакса какая.
– Здесь нечего стыдиться. – Я, например, рыдаю каждый раз, когда показывают «Старого Брехуна».
Дженет обращается к Эмме:
– Могу я тебя спросить? Ты веришь в реинкарнацию?
Эмма смотрит на меня, ища поддержки, но в этом вопросе я пас. После минутного колебания Эмма отвечает:
– Я верю, что все возможно.
– Я тоже. – Дженет подходит ближе. – Послушайте, это очень серьезно. Вы должны посмотреть мне в глаза и сказать, что Клио Рио убила моего брата. Ну, ребята, вы уверены?
– На девяносто девять процентов, – говорю я.
– На девяносто восемь, – говорит Эмма.
– Ладно, наверное, этого хватит. – Дженет надувает пузырь из жвачки. – Идите за мной.
Стуча сандалиями, она спускается по холму вдоль рядов могил. Мы идем следом; Эмма идет впереди меня, на ходу глотая минералку из пластиковой бутылки.
Как ни странно, я не стараюсь отвести глаза от надписей и говорящих цифр, высеченных на надгробиях, – дата рождения покойного и дата его… упокоения.
Если цифры складываются в число сорок семь, что с того? С днем рождения, Джек!
На каждого это сваливается по-своему и в свое время. Семнадцать дней спустя после смерти Джимми Стомы его сестра наконец осознала ужасную правду. Дженет преклоняет колени у свежей могилы перед новеньким блестящим памятником.
Эмма в недоумении, а вот я, кажется, начинаю что-то понимать. Джимми больше нет, нет даже его смертной плоти, и нет в мире такого места, где Дженет может о нем скорбеть.
Она говорит:
– Помнишь его, Джек? Такой милый человечек?
– Конечно.
На памятнике выбито «Юджин Марвин Брандт» – вот, значит, где покоится поставщик медикаментов в своих тапочках для гольфа. «Мой Джин», звала его жена.
Тогда я подумал, что это наглость со стороны Дженет Траш – так вести себя на церемонии прощания. И помнится, меня всего передернуло, когда она попросила меня встать рядом с ней у открытого гроба старика.
Но теперь та сцена вовсе не кажется мне извращением. Вскоре ее брату предстояло стать пеплом, и Дженет знала, что ей придется скорбеть над пустотой. Ей нужно было особое место, куда она могла бы приходить, сублимированная могила – и она выбрала Юджина Марвина Брандта. Мне кажется, я ее понимаю.
А может, и нет.
– О, Джек, я совершила ужасную вещь!
И она разражается сейсмическими рыданиями. Эмма обнимает ее за плечи.
– Самую… ужасную… вещь… за всю… свою… чертову жизнь! – выдавливает Дженет сквозь слезы.
– Все хорошо, все хорошо, – успокаивает ее Эмма.
– Нет. Не хорошо. Совсем не хорошо.
Я подхожу ближе:
– Расскажи, что случилось.
– Мне так стыдно перед Герти.
– Кто это? – мягко спрашивает Эмма.
Я киваю на памятник:
– Миссис Брандт, – шепчу я Эмме.
Эмма нагибается к Дженет:
– Вам обеим сейчас плохо, тебе и Герти. Вы обе потеряли близких людей.
– Ты еще не понял, Джек? – Дженет поворачивается ко мне, ее щеки блестят от слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92