Старая леди никак не могла удержаться, чтобы то и дело не бросать укоризненные взгляды в сторону злосчастного виконта да еще по нескольку раз на дню упоминать, как много хлопот выпало на ее долю, чтобы достойно принять в Стэпьоне друзей ее пасынка, и как это пагубно для ее нервов.
Мартин и Жервез мужественно выслушивали ее злобное ворчание и бесконечные жалобы, хотя вдовствующая графиня и мысли не допускала, что Марианна могла отвергнуть нежные чувства Мартина, возьми он на себя труд поухаживать за ней. Что же до Жервеза, то чем больше она думала о нем, тем больше приходила к мысли — это именно на нем лежит ответственность за все те беды, которые выпали на долю ее семьи, начиная с того далекого дня, когда он разрешил четырехлетнему Мартину поиграть с трутницей, а тот немедленно подпалил портьеры в комнате няни — происшествие, в результате которого пожар мог бы охватить весь замок, не войди в эту минуту в комнату няня и не потуши огонь.
В общем-то эрл никогда не имел привычки спорить с мачехой, но в данном случае обвинение оказалось настолько неожиданным, что он не выдержал.
— Да меня вообще тогда не было в замке! — возмутился он.
Это только подлило масла в огонь. Вдовствующая графиня ничуть нe хуже его помнила, что его и в самом деле в ту пору в Стэньоне не было, поскольку сама не раз упоминала об этом, неизменно подчеркивая: «Этот ребенок никогда не любил своего маленького брата и пользовался любой возможностью, чтобы ускользнуть из дому, только бы не играть с малышом». А что до нынешнего Жервеза, то у нее с самого начала были дурные предчувствия. Она всегда подозревала — он специально пригласил Улверстона в замок, рассчитывая, что тот помешает бедняжке Мартину жениться на богатой наследнице. Теперь, когда она думала об этом, ей уже казалось, что она никогда не любила Улверстона. Старушка твердила, что он не поправился ей с первого взгляда, да и неудивительно, если учесть ту позорную историю, случившуюся с его дядей Люсиусом.
— А что до вашего возмутительного отказа носить фамильное кольцо Фрэнтов, я уж не говорю о том оскорблении, которое вы нанесли мне, приказав убрать со стола мою индийскую вазу, то позвольте вам сказать — это все стороны одной и той же медали и ничего другого я от вас не ожидала! — продолжала она. — Уверена, это все пагубное влияние леди Пенистоун, но по этому поводу я предпочту хранить молчание, потому что, хотя я никогда ее и не любила, считая на редкость суетной и вульгарной особой, все же не надо забывать, что она как-никак остается вашей бабушкой. И коль скоро я убеждена, что третий ее сын был отпрыском Роксби, как, впрочем, и каждый, кому доводилось его видеть, то ничто в мире не заставит меня думать по-другому!
При этих словах она вдруг разразилась слезами, чем несказанно удивила как мисс Морвилл, так и самого эрла. Жервез, который как раз был занят тем, что подыскивал подходящее объяснение необъяснимой любви его дядюшки Мориса к лорду Роксби, махнул на все рукой и только примирительно заметил:
— Да, согласен с вами, это очень дурно с моей стороны! Но что же делать, если у меня не хватило благовоспитанности во время последней военной кампании дать себя убить! Но, по крайней мере, вы можете не сомневаться, что я никогда не возьму на себя смелость обвинить Мартина в том, что он пытается положить конец моему существованию.
Не меньше его самого смущенная подобным непривычным для нее проявлением слабости, графиня вытерла слезы.
— Одно дело предполагать, что вы, скорее всего, не вернетесь с войны, и совсем другое — пережить вашу гибель сейчас, Сент-Эр! Может быть, вам кажется, что я заодно с Мартином мечтаю избавиться от вас? Ну что ж, это только еще раз будет свидетельствовать, что мне нечего больше ждать, кроме самой черной неблагодарности, хотя это и на редкость несправедливо. Настолько несправедливо, что я, право же, и не знаю, как вы можете надеяться, что я возьмусь подыскивать вам подходящую партию!
Эрл с самым серьезным видом поблагодарил мачеху, и она продолжала:
— Можете спросить Луизу, если не верите! Но одну вещь я вам все-таки скажу! Как бы там ни было, мне вовсе не улыбается, если она будет участвовать во всем этом. Луиза в последнем письме так отозвалась о родном брате, что я начинаю понемногу жалеть, что пригласила ее погостить летом у нас в Линкольншире!
После этого она умоляющим тоном попросила мисс Морвилл отыскать ее нюхательные соли, и эрл счел за лучшее удалиться.
То, как быстро он оправился от раны, безмерно удивляло всех, кроме виконта. Отважившись в первый раз выйти из комнаты, Жервез решительно отказался снова улечься в постель, а через несколько дней возобновил и свои прежние прогулки верхом. Впрочем, в этих случаях Улверстон неизменно сопровождал его, даже когда эрл отправлялся нанести светский визит кому-нибудь из соседей, к примеру мистеру и миссис Морвилл.
При этих обстоятельствах было неудивительно, что визит этот прошел в обмене светскими любезностями. Лорд Улверстон, по своему обыкновению, болтал без умолку, а эрл, хотя его приятель и позаботился заранее рассказать ему содержание одной из книг, принадлежащих перу миссис Морвилл, которую в свое время в силу непонятных обстоятельств прочел и посчитал скучнейшей, в беседе с хозяйкой дома ограничился обсуждением военной карьеры ее старшего сына. Ему также удалось избежать досадного промаха и не сделать попытки одурачить миссис Морвилл, заставив поверить в то, что ему в жизни не случалось прочесть более занимательной книги, чем ее роман — свидетельство здравого смысла и житейской опытности, — что заставило мистера Морвилла слегка пересмотреть свое отношение к этому молодому человеку. Тот по-прежнему находил его фатоватым и склонным к суетности и показному блеску, но теперь неизменно добавлял, к тому же довольно доброжелательным тоном, что эрл вовсе не такой легкомысленный, как все эти юные денди, на которых он стремится быть похожим.
Миссис Морвилл с энтузиазмом поддерживала супруга, несмотря на то что он ставил эрла куда выше капитана Джека Морвилла или — о боже, трудно поверить! — даже самого мистера Тома Морвилла, стипендиата Королевского колледжа в Кембридже. Выслушав его, она вздохнула:
— Что же тогда удивляться Друзилле? Боюсь только, ее чувство не взаимно. А обаяние этого человека столь велико, что наша девочка легко могла принять за сердечное влечение обычную светскую любезность. И не побоюсь сказать, мой дорогой, что его исключительный шарм, красота, лоск и манеры способны вскружить голову любой девушке, как бы рассудительна она ни была. Это приводит меня в отчаяние! Скажи, ты не заметил, чтобы он чем-то выдал себя, как-то показал, что питает к Друзнлле нечто более нежное, чем обычные дружеские чувства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Мартин и Жервез мужественно выслушивали ее злобное ворчание и бесконечные жалобы, хотя вдовствующая графиня и мысли не допускала, что Марианна могла отвергнуть нежные чувства Мартина, возьми он на себя труд поухаживать за ней. Что же до Жервеза, то чем больше она думала о нем, тем больше приходила к мысли — это именно на нем лежит ответственность за все те беды, которые выпали на долю ее семьи, начиная с того далекого дня, когда он разрешил четырехлетнему Мартину поиграть с трутницей, а тот немедленно подпалил портьеры в комнате няни — происшествие, в результате которого пожар мог бы охватить весь замок, не войди в эту минуту в комнату няня и не потуши огонь.
В общем-то эрл никогда не имел привычки спорить с мачехой, но в данном случае обвинение оказалось настолько неожиданным, что он не выдержал.
— Да меня вообще тогда не было в замке! — возмутился он.
Это только подлило масла в огонь. Вдовствующая графиня ничуть нe хуже его помнила, что его и в самом деле в ту пору в Стэньоне не было, поскольку сама не раз упоминала об этом, неизменно подчеркивая: «Этот ребенок никогда не любил своего маленького брата и пользовался любой возможностью, чтобы ускользнуть из дому, только бы не играть с малышом». А что до нынешнего Жервеза, то у нее с самого начала были дурные предчувствия. Она всегда подозревала — он специально пригласил Улверстона в замок, рассчитывая, что тот помешает бедняжке Мартину жениться на богатой наследнице. Теперь, когда она думала об этом, ей уже казалось, что она никогда не любила Улверстона. Старушка твердила, что он не поправился ей с первого взгляда, да и неудивительно, если учесть ту позорную историю, случившуюся с его дядей Люсиусом.
— А что до вашего возмутительного отказа носить фамильное кольцо Фрэнтов, я уж не говорю о том оскорблении, которое вы нанесли мне, приказав убрать со стола мою индийскую вазу, то позвольте вам сказать — это все стороны одной и той же медали и ничего другого я от вас не ожидала! — продолжала она. — Уверена, это все пагубное влияние леди Пенистоун, но по этому поводу я предпочту хранить молчание, потому что, хотя я никогда ее и не любила, считая на редкость суетной и вульгарной особой, все же не надо забывать, что она как-никак остается вашей бабушкой. И коль скоро я убеждена, что третий ее сын был отпрыском Роксби, как, впрочем, и каждый, кому доводилось его видеть, то ничто в мире не заставит меня думать по-другому!
При этих словах она вдруг разразилась слезами, чем несказанно удивила как мисс Морвилл, так и самого эрла. Жервез, который как раз был занят тем, что подыскивал подходящее объяснение необъяснимой любви его дядюшки Мориса к лорду Роксби, махнул на все рукой и только примирительно заметил:
— Да, согласен с вами, это очень дурно с моей стороны! Но что же делать, если у меня не хватило благовоспитанности во время последней военной кампании дать себя убить! Но, по крайней мере, вы можете не сомневаться, что я никогда не возьму на себя смелость обвинить Мартина в том, что он пытается положить конец моему существованию.
Не меньше его самого смущенная подобным непривычным для нее проявлением слабости, графиня вытерла слезы.
— Одно дело предполагать, что вы, скорее всего, не вернетесь с войны, и совсем другое — пережить вашу гибель сейчас, Сент-Эр! Может быть, вам кажется, что я заодно с Мартином мечтаю избавиться от вас? Ну что ж, это только еще раз будет свидетельствовать, что мне нечего больше ждать, кроме самой черной неблагодарности, хотя это и на редкость несправедливо. Настолько несправедливо, что я, право же, и не знаю, как вы можете надеяться, что я возьмусь подыскивать вам подходящую партию!
Эрл с самым серьезным видом поблагодарил мачеху, и она продолжала:
— Можете спросить Луизу, если не верите! Но одну вещь я вам все-таки скажу! Как бы там ни было, мне вовсе не улыбается, если она будет участвовать во всем этом. Луиза в последнем письме так отозвалась о родном брате, что я начинаю понемногу жалеть, что пригласила ее погостить летом у нас в Линкольншире!
После этого она умоляющим тоном попросила мисс Морвилл отыскать ее нюхательные соли, и эрл счел за лучшее удалиться.
То, как быстро он оправился от раны, безмерно удивляло всех, кроме виконта. Отважившись в первый раз выйти из комнаты, Жервез решительно отказался снова улечься в постель, а через несколько дней возобновил и свои прежние прогулки верхом. Впрочем, в этих случаях Улверстон неизменно сопровождал его, даже когда эрл отправлялся нанести светский визит кому-нибудь из соседей, к примеру мистеру и миссис Морвилл.
При этих обстоятельствах было неудивительно, что визит этот прошел в обмене светскими любезностями. Лорд Улверстон, по своему обыкновению, болтал без умолку, а эрл, хотя его приятель и позаботился заранее рассказать ему содержание одной из книг, принадлежащих перу миссис Морвилл, которую в свое время в силу непонятных обстоятельств прочел и посчитал скучнейшей, в беседе с хозяйкой дома ограничился обсуждением военной карьеры ее старшего сына. Ему также удалось избежать досадного промаха и не сделать попытки одурачить миссис Морвилл, заставив поверить в то, что ему в жизни не случалось прочесть более занимательной книги, чем ее роман — свидетельство здравого смысла и житейской опытности, — что заставило мистера Морвилла слегка пересмотреть свое отношение к этому молодому человеку. Тот по-прежнему находил его фатоватым и склонным к суетности и показному блеску, но теперь неизменно добавлял, к тому же довольно доброжелательным тоном, что эрл вовсе не такой легкомысленный, как все эти юные денди, на которых он стремится быть похожим.
Миссис Морвилл с энтузиазмом поддерживала супруга, несмотря на то что он ставил эрла куда выше капитана Джека Морвилла или — о боже, трудно поверить! — даже самого мистера Тома Морвилла, стипендиата Королевского колледжа в Кембридже. Выслушав его, она вздохнула:
— Что же тогда удивляться Друзилле? Боюсь только, ее чувство не взаимно. А обаяние этого человека столь велико, что наша девочка легко могла принять за сердечное влечение обычную светскую любезность. И не побоюсь сказать, мой дорогой, что его исключительный шарм, красота, лоск и манеры способны вскружить голову любой девушке, как бы рассудительна она ни была. Это приводит меня в отчаяние! Скажи, ты не заметил, чтобы он чем-то выдал себя, как-то показал, что питает к Друзнлле нечто более нежное, чем обычные дружеские чувства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95