Ни за стойкой, ни у стойки никого не было. Я пошел обратно, громко откашливаясь, чтобы воркующие в кабинках голубки, услышав меня, спустились на грешную землю. Это сработало; объятия и лобзания прекратились и на меня устремились злые и испуганные глаза, почувствовавшие приближение грозы.
Я сказал:
— Полиция Лос-Анджелеса, расследование убийств, — и протянул фотки ближайшей лесби. — Темноволосая — это Элизабет Шорт, или Черная Орхидея, если вы читаете газеты. Вторая — ее подруга. Я хочу знать, видел их кто-нибудь из вас и если да, то с кем.
Фотографии пошли по кабинкам; я смотрел на их реакцию, но, понаблюдав за ними, понял, что мне придется применить дубинку, даже чтобы получить «да» или «нет». Все сидели молча; лица выражали лишь удивление, в отдельных случаях смешанное с похотью. В конце концов какая-то массивная дива с плоским лбом вернула фотки обратно. Я схватил их и пошел на улицу, на свежий воздух, но остановился, когда заметил у барной стойки женщину, протиравшую бокалы. Я направился к ней. Положив на стол фотографии, подозвал ее пальцем. Она взглянула на портреты и сказала:
— Я видела ее фото в газетах, и это все.
— А вот эту девчонку? Она называет себя Линда Мартин.
Барменша взяла удостоверение Лорны / Линды и всмотрелась в него; по ее глазам я понял, что она узнала девушку.
— Нет. Извини.
Я перегнулся через стойку.
— Не ври мне. Ей всего пятнадцать, поэтому выкладывай все сейчас или я настрочу на тебя жалобу, и следующие пять лет ты проведешь в Техачапи, вылизывая чью-нибудь дырку.
Лесби отшатнулась. Я уже ожидал, что она вот-вот огреет меня бутылкой, но, потупив глаза, она сказала:
— Малышка приходила сюда. Два или три месяца назад. Но я ни разу не видела здесь Орхидею, и, насколько мне известно, малышке нравились мальчики. То есть она приходила сюда только для того, чтобы раскрутить сестер на выпивку, и это все, что я знаю.
Боковым зрением я заметил, как какая-то женщина, собравшаяся было сесть за столик, передумав, взяла свою сумочку и направилась к выходу. Казалось, что ее испугал мой разговор с барменшей. Лампа, висевшая на потолке, осветила ее лицо; я отметил некоторое сходство с Элизабет Шорт.
Собрав фотографии и досчитав до десяти, я отправился за ней. Подойдя к своей машине, я увидел, как она открывает дверь белоснежного «паккарда-купе», припаркованного всего лишь в нескольких десятках метров от меня. Подождав, пока ее авто тронется с места, я поехал за ней.
Мы проехали мимо Вентура-бульвара на Кахуэнга-пасс и далее в центр района Голливуд. В эту ночную пору движение было не слишком интенсивным, поэтому я позволил «паккарду» оторваться от меня на расстояние в несколько машин. Выехав из Голливуда, ее авто направилось в район Хэнкок-парк. На 4-й стрит она свернула налево, и через несколько секунд мы въехали в самое сердце Хэнкок-парка — в квартал, который уилширские полицейские называли «Фазан в стеклянной клетке».
«Паккард» свернул на Мьюирфилд-роуд и остановился перед огромным особняком в стиле Тюдор, рядом с которым находилась лужайка размером с футбольное поле. Я продолжил движение, высветив фарами задние номерные знаки ее авто: CAL RQ 765. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, как она закрывает водительскую дверцу. Даже издалека можно было заметить ее точеную фигуру в костюме из акульей кожи.
Свернув на 3-ю стрит, я выехал из Хэнкок-парка. Проезжая по Вестерн, я увидел таксофон, вышел и, набрав номер автоинспекции, попросил оператора дать информацию по белому «паккарду» CAL RQ 765. На поиски у него ушло пять минут. Наконец я услышал следующее:
— Автомобиль принадлежит Мадлен Каткарт Спрейг, белая, родилась 14 ноября 1925 года, адрес: Лос-Анджелес, Саут Мьюирфилд-роуд, 482; приводов и судимостей не имеет.
По дороге домой весь мой хмель улетучился. Мне стало интересно, имеет ли Мадлен Каткарт Спрейг какое-то отношение к Бетти / Бет и Лорне / Линде или же она просто богатая лесбиянка, которой нравится ночная жизнь. Ведя машину одной рукой, второй я достал фото Бетти Шорт и попытался представить лицо Мадлен Спрейг. Проделав это, я убедился в их сходстве. Потом я представил, как начинаю снимать с нее этот акулий костюм, и мне стало уже все равно, были они похожи или нет.
Глава 10
На следующее утро я ехал на Университетский участок и слушал в машине радио. Я с упоением слушал квартет Декстера Гордона, когда вдруг «Танец Билли» прекратился и взволнованный голос произнес: "Мы прерываем наши трансляции срочным сообщением. Главный подозреваемый в деле об убийстве Элизабет Шорт, чернокудрой любительницы ночной жизни, известной также как Черная Орхидея, задержан! Имя человека, проходившего в деле только под кличкой Рыжий, теперь установлено. Это Роберт Мэнли, двадцати пяти лет, занимается торговлей скобяными изделиями в Хантингтон-парке. Сегодня утром его задержали в доме друга в Саут-Гейт, и в настоящий момент допрашивают на полицейском участке Холленбек, Восточный Голливуд. Эллис Лоу, опытнейший юрист, работающий над данным делом и отвечающий за связь с прессой, в эксклюзивном интервью, которое он дал нашей радиостанции, заявил:
— Рыжий Мэнли является основным подозреваемым по этому делу. Мы опознали в нем того самого мужчину, с которым Бетти Шорт приехала сюда из Сан-Диего. Это случилось девятого января, то есть за шесть дней до того, как ее изуродованное тело нашли на стоянке в Лаймарт-парке. Похоже, что в расследовании наметился прорыв, на который мы все надеялись и о котором молились. И сегодня Господь услышал наши молитвы!"
Патетичного Эллиса Лоу сменил рекламный ролик лекарства, призванного облегчить боли у страдающих геморроем и обещавший возврат денег в случае неудачного лечения. Выключив радио, я развернулся и направился на участок Холленбек.
Улица, ведущая к участку, была перегорожена знаком объезда — патрульные держали журналистов на расстоянии. Припарковавшись на аллее за участком и войдя в здание через черный ход, я попал в изолятор временного содержания. Здесь были два вида камер. В одних сидели пьяницы, что-то бормочущие себе под нос, из других на меня смотрели злобные люди, совершившие более серьезные проступки, чем пьянство. Сегодня на участке был «аншлаг», но ни одного надзирателя в поле зрения не было. Пройдя дальше и открыв дверь, ведущую собственно в помещение участка, я понял почему.
В небольшой коридор, по обе стороны которого располагались комнаты для допросов, казалось, втиснулся весь личный состав участка. Все взоры были устремлены на прозрачное одностороннее стекло средней комнаты, находившейся слева по коридору. Из закрепленных на стене динамиков раздавался голос Расса Милларда, вкрадчивый и успокаивающий.
Я толкнул в бок стоящего рядом полицейского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Я сказал:
— Полиция Лос-Анджелеса, расследование убийств, — и протянул фотки ближайшей лесби. — Темноволосая — это Элизабет Шорт, или Черная Орхидея, если вы читаете газеты. Вторая — ее подруга. Я хочу знать, видел их кто-нибудь из вас и если да, то с кем.
Фотографии пошли по кабинкам; я смотрел на их реакцию, но, понаблюдав за ними, понял, что мне придется применить дубинку, даже чтобы получить «да» или «нет». Все сидели молча; лица выражали лишь удивление, в отдельных случаях смешанное с похотью. В конце концов какая-то массивная дива с плоским лбом вернула фотки обратно. Я схватил их и пошел на улицу, на свежий воздух, но остановился, когда заметил у барной стойки женщину, протиравшую бокалы. Я направился к ней. Положив на стол фотографии, подозвал ее пальцем. Она взглянула на портреты и сказала:
— Я видела ее фото в газетах, и это все.
— А вот эту девчонку? Она называет себя Линда Мартин.
Барменша взяла удостоверение Лорны / Линды и всмотрелась в него; по ее глазам я понял, что она узнала девушку.
— Нет. Извини.
Я перегнулся через стойку.
— Не ври мне. Ей всего пятнадцать, поэтому выкладывай все сейчас или я настрочу на тебя жалобу, и следующие пять лет ты проведешь в Техачапи, вылизывая чью-нибудь дырку.
Лесби отшатнулась. Я уже ожидал, что она вот-вот огреет меня бутылкой, но, потупив глаза, она сказала:
— Малышка приходила сюда. Два или три месяца назад. Но я ни разу не видела здесь Орхидею, и, насколько мне известно, малышке нравились мальчики. То есть она приходила сюда только для того, чтобы раскрутить сестер на выпивку, и это все, что я знаю.
Боковым зрением я заметил, как какая-то женщина, собравшаяся было сесть за столик, передумав, взяла свою сумочку и направилась к выходу. Казалось, что ее испугал мой разговор с барменшей. Лампа, висевшая на потолке, осветила ее лицо; я отметил некоторое сходство с Элизабет Шорт.
Собрав фотографии и досчитав до десяти, я отправился за ней. Подойдя к своей машине, я увидел, как она открывает дверь белоснежного «паккарда-купе», припаркованного всего лишь в нескольких десятках метров от меня. Подождав, пока ее авто тронется с места, я поехал за ней.
Мы проехали мимо Вентура-бульвара на Кахуэнга-пасс и далее в центр района Голливуд. В эту ночную пору движение было не слишком интенсивным, поэтому я позволил «паккарду» оторваться от меня на расстояние в несколько машин. Выехав из Голливуда, ее авто направилось в район Хэнкок-парк. На 4-й стрит она свернула налево, и через несколько секунд мы въехали в самое сердце Хэнкок-парка — в квартал, который уилширские полицейские называли «Фазан в стеклянной клетке».
«Паккард» свернул на Мьюирфилд-роуд и остановился перед огромным особняком в стиле Тюдор, рядом с которым находилась лужайка размером с футбольное поле. Я продолжил движение, высветив фарами задние номерные знаки ее авто: CAL RQ 765. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел, как она закрывает водительскую дверцу. Даже издалека можно было заметить ее точеную фигуру в костюме из акульей кожи.
Свернув на 3-ю стрит, я выехал из Хэнкок-парка. Проезжая по Вестерн, я увидел таксофон, вышел и, набрав номер автоинспекции, попросил оператора дать информацию по белому «паккарду» CAL RQ 765. На поиски у него ушло пять минут. Наконец я услышал следующее:
— Автомобиль принадлежит Мадлен Каткарт Спрейг, белая, родилась 14 ноября 1925 года, адрес: Лос-Анджелес, Саут Мьюирфилд-роуд, 482; приводов и судимостей не имеет.
По дороге домой весь мой хмель улетучился. Мне стало интересно, имеет ли Мадлен Каткарт Спрейг какое-то отношение к Бетти / Бет и Лорне / Линде или же она просто богатая лесбиянка, которой нравится ночная жизнь. Ведя машину одной рукой, второй я достал фото Бетти Шорт и попытался представить лицо Мадлен Спрейг. Проделав это, я убедился в их сходстве. Потом я представил, как начинаю снимать с нее этот акулий костюм, и мне стало уже все равно, были они похожи или нет.
Глава 10
На следующее утро я ехал на Университетский участок и слушал в машине радио. Я с упоением слушал квартет Декстера Гордона, когда вдруг «Танец Билли» прекратился и взволнованный голос произнес: "Мы прерываем наши трансляции срочным сообщением. Главный подозреваемый в деле об убийстве Элизабет Шорт, чернокудрой любительницы ночной жизни, известной также как Черная Орхидея, задержан! Имя человека, проходившего в деле только под кличкой Рыжий, теперь установлено. Это Роберт Мэнли, двадцати пяти лет, занимается торговлей скобяными изделиями в Хантингтон-парке. Сегодня утром его задержали в доме друга в Саут-Гейт, и в настоящий момент допрашивают на полицейском участке Холленбек, Восточный Голливуд. Эллис Лоу, опытнейший юрист, работающий над данным делом и отвечающий за связь с прессой, в эксклюзивном интервью, которое он дал нашей радиостанции, заявил:
— Рыжий Мэнли является основным подозреваемым по этому делу. Мы опознали в нем того самого мужчину, с которым Бетти Шорт приехала сюда из Сан-Диего. Это случилось девятого января, то есть за шесть дней до того, как ее изуродованное тело нашли на стоянке в Лаймарт-парке. Похоже, что в расследовании наметился прорыв, на который мы все надеялись и о котором молились. И сегодня Господь услышал наши молитвы!"
Патетичного Эллиса Лоу сменил рекламный ролик лекарства, призванного облегчить боли у страдающих геморроем и обещавший возврат денег в случае неудачного лечения. Выключив радио, я развернулся и направился на участок Холленбек.
Улица, ведущая к участку, была перегорожена знаком объезда — патрульные держали журналистов на расстоянии. Припарковавшись на аллее за участком и войдя в здание через черный ход, я попал в изолятор временного содержания. Здесь были два вида камер. В одних сидели пьяницы, что-то бормочущие себе под нос, из других на меня смотрели злобные люди, совершившие более серьезные проступки, чем пьянство. Сегодня на участке был «аншлаг», но ни одного надзирателя в поле зрения не было. Пройдя дальше и открыв дверь, ведущую собственно в помещение участка, я понял почему.
В небольшой коридор, по обе стороны которого располагались комнаты для допросов, казалось, втиснулся весь личный состав участка. Все взоры были устремлены на прозрачное одностороннее стекло средней комнаты, находившейся слева по коридору. Из закрепленных на стене динамиков раздавался голос Расса Милларда, вкрадчивый и успокаивающий.
Я толкнул в бок стоящего рядом полицейского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108