Так я, похоже, и заснул.
Он замолчал. Стояла полная тишина.
– Когда стали палить, я проснулся, – закончил Стедман. – Вижу, кругом народ, Раф на полу мертвый.
– Отлично, – сказал Кенфилд. – Я так понимаю, это не смягчает вины. Даже если мы поверим. Он хочет убедить нас, что был пьяный и не мог выстрелить. Спрашивай, Вольф.
– Один вопрос, – сказал Вольф, снимая с пояса мингтон-кольт. – Это твой?
– Не знаю, – отвечал Стедман. – Дай поглядеть.
Вольф протянул Стедману бластер. Боров выхватил пистолет. Стедман заорал от страха.
– Спокойно, – произнес Вольф. – Бластер разряжен. Кстати, хорошая у тебя игрушка.
Боров засопел, спрятал пистолет в кобуру.
– Да, мой, – сказал Стедман. – Купил года два назад, носить при себе стал только в последний месяц. Извини, что сразу не узнал, но я тот еще стрелок.
Он протянул бластер Джошуа.
– Больше вопросов нет, – сказал Вольф.
Стедман поднял глаза. В них был ужас.
– Какой ты после этого защитник? Неужели ты позволишь им меня убить?
– Сядь, – сказал Вольф, – и не забывай, о чем я предупредил.
Он погладил рукоять бластера. Стедман сжался и проковылял обратно к стулу.
– Думаю, мы слышали все, что нужно, – сказал Вольф.
Голоса в толпе подхватили: «Ага! Тащи его! Застрелить ублюдка!»
– Погодите чуть-чуть, – сказал Вольф. – Давайте кое с чем разберемся. Доктор Нонхофф говорит, что Стедман сидел, когда вошел Дельваль. Он был пьян вдребезги и поджидал партнера, чтобы убить его, значит, пистолет он должен был держать в руке.
Тем не менее он не успел выстрелить первым. Дельваль выхватил пушку и с семи футов всадил луч в стену, возле окна, за три фута от Стедмана.
Может, он был еще пьянее Стедмана. Но все равно непонятно, с чего он так промахнулся.
Тут Стедман прицеливается и стреляет Дельвалю аккурат в грудь. Доктор Нонхофф сказал, что дырочка маленькая, четкая.
Кто-нибудь хочет взглянуть на пистолет Стедмана? Вот ты, – Вольф протянул бластер здоровенному шахтеру, – громче всех требовал расстрела. Взгляни на пушку.
Шахтер повертел бластер в руках.
– Ну, пистолет.
– Блестящее наблюдение, сэр, – сказал Вольф. – Обратите внимание, здесь выставлена большая диафрагма. Чтобы сделать дырку, о которой говорил доктор Нонхофф, надо было поставить маленькую. Если бы Стедман стрелял с такой диафрагмой, дырища была в полгруди. Ну-ка, переставьте.
Шахтер надавил на рычажок, потом стиснул зубы и нажал что есть силы.
– Черт! Приржавело!
– Вот именно, – сказал Вольф. – Кто-нибудь, кроме меня, считает любопытным, что пистолет, когда я поднял его с пола, стоял на большой диафрагме? Вспомните, Стедман только что говорил, что стрелок он неважный, значит, он держал бластер на большой диафрагме, чтобы попасть хоть как-нибудь. Выходит, он уменьшил диафрагму, застрелил Дельваля и снова увеличил ее, прежде чем заснуть.
В толпе зашептались.
– Этого мало, – сказал кто-то.
– Еще одна подробность, – продолжал Вольф. – Жалко, что ремингтон-кольт не жжет пороха, так что к это тоже не очень показательно. Но понюхайте – сдается, что из этого пистолета не стреляли с эльярской войны.
– Правильно говорят, этого мало, – вставил Кенфилд. – Если Браун сумел сдвинуть рычажок, значит, кто-то мог сдвинуть его и раньше.
– Верно, – поддакнул Боров, указав на Джошуа. – Он, например. Это ты говоришь, что стояла большая диафрагма.
Толпа согласно загудела, но не так громко, как в первый раз.
– Да, я мог сдвинуть, – сказал Вольф, – однако давайте допустим на минуту, что не сдвигал. Давайте поищем другое объяснение. Дельваль напился и сболтнул лишнего. Стедман вышел, проблевался, добрел до дома, заснул, сидя за столом. Бластер упал на пол. Когда – неизвестно. Может, Стедман сам его бросил, чтобы не мешался, может, бластер выпал, когда Стедмана выволакивали из дома.
Он вырубился, так что про него на время можно забыть.
Приходит Дельваль. Он тоже пьян, но все же замечает, что из бокового окна в него кто-то целит. Целит из тяжелого федерального бластера, который дает аккуратный, горячий луч. Может быть, из такого вот «андерсона-варипорта». – Вольф вынул из кобуры пистолет, который отнял у Саратова, показал толпе и убрал на место. – Красивая игрушка. В Погосте я видел только одну такую же.
Дельваль выхватывает бластер, стреляет, промахивается. Тот, кто стоит за окном, – нет.
– Бред собачий! – выкрикнул кто-то из барменов.
– Если кому интересно, – продолжал Вольф, – можно взглянуть на дом снаружи. Так вот, на раме остались следы от ломика, которым открывали окно, чтобы не стрелять через стекло. А на подоконнике, с левой стороны, – царапина; кто-то положил бластер на опору, чтобы целить наверняка. Значит, стрелявший был правша.
Вольф взглянул на Борова:
– Ты ведь правша, верно? И у тебя «андерсон».
– Куда это ты клонишь?
– Просто сообщаю наблюдение. – Вольф помолчал. – От этого разбирательства страшно пересыхает в горле. Передайте пивка.
В толпе раздались смешки. Крашеная толстуха нацедила и придвинула Вольфу кружку. Тот опорожнил ее в два глотка.
– Спасибо. И вот еще. Бумаги. Стедман сказал, что Дельваль составил заявку. Я только что заходил в контору. Там Дельваля не видели уже два года.
По лицу Кенфилда пробежала тень.
– Я смотрел в их вещах, – продолжал Вольф. – И не нашел заявки.
– Стедман мог солгать, – вставил Кенфилд.
– Мог. За убийцами такое водится. Вот еще. Я заметил, здесь много любителей прошвырнуться в горы и поискать жилы.
– А то, – отвечала женщина. – Кому охота всю жизнь ишачить на дядю.
– Разумеется, – сказал Вольф. – А сегодня я говорил с человеком, у которого еще более занятное хобби. Он и его партнер готовы поддержать каждого, кто занимается изысканиями. Они охотно дают кредит и просят-то всего десять процентов в неделю плюс пять процентов от основного капитала. Как мне объяснили, не заплатишь – будет больно.
Вольф замолчал и обвел глазами собравшихся.
– Смотрю я, некоторые потупились, – сказал он. – Похоже, вы знаете, о чем речь.
– Надеюсь, вы объясните, к чему этот разговор, – раздраженно произнес Кенфилд.
– Обязательно. Я беседовал с человеком, который нашел, или думал, что нашел, участок. Жила обещала быть богатой. «Партнеры» требовали оформить заявку на их имя. Он поспорил. В итоге он приземлился в больнице, и вышло, как хотели те ребята. Только жила оказалась бедная, и они снова взялись за старое. Одного из партнеров звали Саратов.
Толпа глухо заревела, словно проснувшийся тигр.
– Это один из моих служащих, – сказал Кенфилд. – И я не видел его сегодня с обеда.
– Может, он занят, – предположил Вольф. – Поскольку мы не в настоящем суде, позволю себе догадку. Партнер Саратова, как все вы прекрасно знаете, это мистер Боров. И может, прежде чем пороть горячку и вешать Лефа Стедмана, кто-нибудь сходит к нему домой и поищет интересную бумажку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он замолчал. Стояла полная тишина.
– Когда стали палить, я проснулся, – закончил Стедман. – Вижу, кругом народ, Раф на полу мертвый.
– Отлично, – сказал Кенфилд. – Я так понимаю, это не смягчает вины. Даже если мы поверим. Он хочет убедить нас, что был пьяный и не мог выстрелить. Спрашивай, Вольф.
– Один вопрос, – сказал Вольф, снимая с пояса мингтон-кольт. – Это твой?
– Не знаю, – отвечал Стедман. – Дай поглядеть.
Вольф протянул Стедману бластер. Боров выхватил пистолет. Стедман заорал от страха.
– Спокойно, – произнес Вольф. – Бластер разряжен. Кстати, хорошая у тебя игрушка.
Боров засопел, спрятал пистолет в кобуру.
– Да, мой, – сказал Стедман. – Купил года два назад, носить при себе стал только в последний месяц. Извини, что сразу не узнал, но я тот еще стрелок.
Он протянул бластер Джошуа.
– Больше вопросов нет, – сказал Вольф.
Стедман поднял глаза. В них был ужас.
– Какой ты после этого защитник? Неужели ты позволишь им меня убить?
– Сядь, – сказал Вольф, – и не забывай, о чем я предупредил.
Он погладил рукоять бластера. Стедман сжался и проковылял обратно к стулу.
– Думаю, мы слышали все, что нужно, – сказал Вольф.
Голоса в толпе подхватили: «Ага! Тащи его! Застрелить ублюдка!»
– Погодите чуть-чуть, – сказал Вольф. – Давайте кое с чем разберемся. Доктор Нонхофф говорит, что Стедман сидел, когда вошел Дельваль. Он был пьян вдребезги и поджидал партнера, чтобы убить его, значит, пистолет он должен был держать в руке.
Тем не менее он не успел выстрелить первым. Дельваль выхватил пушку и с семи футов всадил луч в стену, возле окна, за три фута от Стедмана.
Может, он был еще пьянее Стедмана. Но все равно непонятно, с чего он так промахнулся.
Тут Стедман прицеливается и стреляет Дельвалю аккурат в грудь. Доктор Нонхофф сказал, что дырочка маленькая, четкая.
Кто-нибудь хочет взглянуть на пистолет Стедмана? Вот ты, – Вольф протянул бластер здоровенному шахтеру, – громче всех требовал расстрела. Взгляни на пушку.
Шахтер повертел бластер в руках.
– Ну, пистолет.
– Блестящее наблюдение, сэр, – сказал Вольф. – Обратите внимание, здесь выставлена большая диафрагма. Чтобы сделать дырку, о которой говорил доктор Нонхофф, надо было поставить маленькую. Если бы Стедман стрелял с такой диафрагмой, дырища была в полгруди. Ну-ка, переставьте.
Шахтер надавил на рычажок, потом стиснул зубы и нажал что есть силы.
– Черт! Приржавело!
– Вот именно, – сказал Вольф. – Кто-нибудь, кроме меня, считает любопытным, что пистолет, когда я поднял его с пола, стоял на большой диафрагме? Вспомните, Стедман только что говорил, что стрелок он неважный, значит, он держал бластер на большой диафрагме, чтобы попасть хоть как-нибудь. Выходит, он уменьшил диафрагму, застрелил Дельваля и снова увеличил ее, прежде чем заснуть.
В толпе зашептались.
– Этого мало, – сказал кто-то.
– Еще одна подробность, – продолжал Вольф. – Жалко, что ремингтон-кольт не жжет пороха, так что к это тоже не очень показательно. Но понюхайте – сдается, что из этого пистолета не стреляли с эльярской войны.
– Правильно говорят, этого мало, – вставил Кенфилд. – Если Браун сумел сдвинуть рычажок, значит, кто-то мог сдвинуть его и раньше.
– Верно, – поддакнул Боров, указав на Джошуа. – Он, например. Это ты говоришь, что стояла большая диафрагма.
Толпа согласно загудела, но не так громко, как в первый раз.
– Да, я мог сдвинуть, – сказал Вольф, – однако давайте допустим на минуту, что не сдвигал. Давайте поищем другое объяснение. Дельваль напился и сболтнул лишнего. Стедман вышел, проблевался, добрел до дома, заснул, сидя за столом. Бластер упал на пол. Когда – неизвестно. Может, Стедман сам его бросил, чтобы не мешался, может, бластер выпал, когда Стедмана выволакивали из дома.
Он вырубился, так что про него на время можно забыть.
Приходит Дельваль. Он тоже пьян, но все же замечает, что из бокового окна в него кто-то целит. Целит из тяжелого федерального бластера, который дает аккуратный, горячий луч. Может быть, из такого вот «андерсона-варипорта». – Вольф вынул из кобуры пистолет, который отнял у Саратова, показал толпе и убрал на место. – Красивая игрушка. В Погосте я видел только одну такую же.
Дельваль выхватывает бластер, стреляет, промахивается. Тот, кто стоит за окном, – нет.
– Бред собачий! – выкрикнул кто-то из барменов.
– Если кому интересно, – продолжал Вольф, – можно взглянуть на дом снаружи. Так вот, на раме остались следы от ломика, которым открывали окно, чтобы не стрелять через стекло. А на подоконнике, с левой стороны, – царапина; кто-то положил бластер на опору, чтобы целить наверняка. Значит, стрелявший был правша.
Вольф взглянул на Борова:
– Ты ведь правша, верно? И у тебя «андерсон».
– Куда это ты клонишь?
– Просто сообщаю наблюдение. – Вольф помолчал. – От этого разбирательства страшно пересыхает в горле. Передайте пивка.
В толпе раздались смешки. Крашеная толстуха нацедила и придвинула Вольфу кружку. Тот опорожнил ее в два глотка.
– Спасибо. И вот еще. Бумаги. Стедман сказал, что Дельваль составил заявку. Я только что заходил в контору. Там Дельваля не видели уже два года.
По лицу Кенфилда пробежала тень.
– Я смотрел в их вещах, – продолжал Вольф. – И не нашел заявки.
– Стедман мог солгать, – вставил Кенфилд.
– Мог. За убийцами такое водится. Вот еще. Я заметил, здесь много любителей прошвырнуться в горы и поискать жилы.
– А то, – отвечала женщина. – Кому охота всю жизнь ишачить на дядю.
– Разумеется, – сказал Вольф. – А сегодня я говорил с человеком, у которого еще более занятное хобби. Он и его партнер готовы поддержать каждого, кто занимается изысканиями. Они охотно дают кредит и просят-то всего десять процентов в неделю плюс пять процентов от основного капитала. Как мне объяснили, не заплатишь – будет больно.
Вольф замолчал и обвел глазами собравшихся.
– Смотрю я, некоторые потупились, – сказал он. – Похоже, вы знаете, о чем речь.
– Надеюсь, вы объясните, к чему этот разговор, – раздраженно произнес Кенфилд.
– Обязательно. Я беседовал с человеком, который нашел, или думал, что нашел, участок. Жила обещала быть богатой. «Партнеры» требовали оформить заявку на их имя. Он поспорил. В итоге он приземлился в больнице, и вышло, как хотели те ребята. Только жила оказалась бедная, и они снова взялись за старое. Одного из партнеров звали Саратов.
Толпа глухо заревела, словно проснувшийся тигр.
– Это один из моих служащих, – сказал Кенфилд. – И я не видел его сегодня с обеда.
– Может, он занят, – предположил Вольф. – Поскольку мы не в настоящем суде, позволю себе догадку. Партнер Саратова, как все вы прекрасно знаете, это мистер Боров. И может, прежде чем пороть горячку и вешать Лефа Стедмана, кто-нибудь сходит к нему домой и поищет интересную бумажку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48