Агата снова поднимает глаза на человека в шубе, но его нет. И оловянного леса тоже нет. Агата стоит посреди чащи самого обычного леса, пахнущего смолой и сырым деревом.
Агате так невыносимо одиноко, что она не может ступить ни шагу. Ей кажется, что только что она была в сказочном дворце, — опасном, но полном волшебства, мрачном, но роскошном, волнующем, полном обещаний, — а сейчас она просто стоит одна в чащобе, пижамные штаны пропитались снегом до колена. Чувство страшной ошибки настигает Агату, чувство только что совершенной ужасной ошибки.
Тогда Агата закрывает глаза и начинает представлять себе дом. Свою кровать с хрустящими простынями, которые мама меняла два раза в день, чтобы больной Агате было прохладнее. Фарфоровые чашки с синими, как вечернее небо, завитушками. Толстого кота Кристиана, привыкшего спать на холодильнике. И маленького братика — Агата вдруг совершенно уверена, что это будет именно братик, а не сестричка, — братика, которого она еще никогда не видела, но о котором ей уже очень нравилось думать. Агата не замечает, что начала идти вперед, — прямо так, с закрытыми глазами. Она спохватывается и понимает, что движется в ту сторону, откуда доносится гул проезжающих машин. Ее дом находится прямо за дорогой, дороги не видно, но знакомый шорох колес отлично слышен в прозрачной ночной тишине. Через пятнадцать минут Агата будет дома. У нее снова начинается жар, и ей надо торопиться.
Вдруг что-то хрустит в кустах, как будто резко обломили ветку. Агата взвизгивает. Тот, кто прятался в кустах, тоже взвизгивает, бросается вправо, влево. Агата тоже бросается от страха вправо и влево. В лунном свете она видит поблескивающие рожки и очень грязную шерсть — на этот раз не серую, а коричневую. Это бесенок толстоват и неуклюж, он замер от страха и стоит столбом. Агата тоже стоит столбом, они с бесенком в панике смотрят друг на друга. Бесенок начинает часто-часто мигать, разевает рот и набирает в легкие воздуха. Агата догадывается, что должно вот-вот произойти, — и прежде, чем бесенок успевает позвать на помощь, Агата выкрикивает дрожащим голосом:
— Пошел вон!
И еще раз:
— Пошел вон! Пошел вон! Пошел вон, слышишь?! Пошел вон! Пошел вон!
Не веря своему счастью, грязный коричневый бесенок отступает назад, боясь отвести взгляд от Агаты, от ее пальца, выставленного в сторону чащи. Потом он робко поворачивается, все еще опасливо оглядываясь через косматое плечо, и, наконец, со всех ног бросается прочь, — только поблескивают в лунном свете рожки и копытца.
Некоторое время умная, сильная, смелая, удивительная Агата переводит дыхание, а потом начинает медленно брести в сторону машин, — то есть, в сторону дома.
1 2 3 4 5 6
Агате так невыносимо одиноко, что она не может ступить ни шагу. Ей кажется, что только что она была в сказочном дворце, — опасном, но полном волшебства, мрачном, но роскошном, волнующем, полном обещаний, — а сейчас она просто стоит одна в чащобе, пижамные штаны пропитались снегом до колена. Чувство страшной ошибки настигает Агату, чувство только что совершенной ужасной ошибки.
Тогда Агата закрывает глаза и начинает представлять себе дом. Свою кровать с хрустящими простынями, которые мама меняла два раза в день, чтобы больной Агате было прохладнее. Фарфоровые чашки с синими, как вечернее небо, завитушками. Толстого кота Кристиана, привыкшего спать на холодильнике. И маленького братика — Агата вдруг совершенно уверена, что это будет именно братик, а не сестричка, — братика, которого она еще никогда не видела, но о котором ей уже очень нравилось думать. Агата не замечает, что начала идти вперед, — прямо так, с закрытыми глазами. Она спохватывается и понимает, что движется в ту сторону, откуда доносится гул проезжающих машин. Ее дом находится прямо за дорогой, дороги не видно, но знакомый шорох колес отлично слышен в прозрачной ночной тишине. Через пятнадцать минут Агата будет дома. У нее снова начинается жар, и ей надо торопиться.
Вдруг что-то хрустит в кустах, как будто резко обломили ветку. Агата взвизгивает. Тот, кто прятался в кустах, тоже взвизгивает, бросается вправо, влево. Агата тоже бросается от страха вправо и влево. В лунном свете она видит поблескивающие рожки и очень грязную шерсть — на этот раз не серую, а коричневую. Это бесенок толстоват и неуклюж, он замер от страха и стоит столбом. Агата тоже стоит столбом, они с бесенком в панике смотрят друг на друга. Бесенок начинает часто-часто мигать, разевает рот и набирает в легкие воздуха. Агата догадывается, что должно вот-вот произойти, — и прежде, чем бесенок успевает позвать на помощь, Агата выкрикивает дрожащим голосом:
— Пошел вон!
И еще раз:
— Пошел вон! Пошел вон! Пошел вон, слышишь?! Пошел вон! Пошел вон!
Не веря своему счастью, грязный коричневый бесенок отступает назад, боясь отвести взгляд от Агаты, от ее пальца, выставленного в сторону чащи. Потом он робко поворачивается, все еще опасливо оглядываясь через косматое плечо, и, наконец, со всех ног бросается прочь, — только поблескивают в лунном свете рожки и копытца.
Некоторое время умная, сильная, смелая, удивительная Агата переводит дыхание, а потом начинает медленно брести в сторону машин, — то есть, в сторону дома.
1 2 3 4 5 6