— Ты знаешь, я ведь родилась случайно. Поздний ребенок... Джули была уже в старших классах. Родителям сказали, что они больше не смогут иметь детей. А потом... — Она пожала плечами. — Меня никто не ждал.
— Не похоже, чтобы кто-нибудь из нас был так уж тщательно спланирован, — улыбнулся я.
Она засмеялась, и я невольно сжался. Это был смех Джули — точно такой же, постепенно затихающий.
— Извини моего отца, — сказала Кэти. — Он просто испугался, когда увидел тебя.
— Мне не стоило туда идти.
Она глубоко затянулась — слишком глубоко — и искоса посмотрела на меня.
— А почему ты приходил?
— Не знаю, — подумав, ответил я.
— Я тебя видела. Увидела, как только ты свернул за угол. Так странно. Я еще маленькой часто смотрела, как ты идешь к нам. Из своей спальни. Я ведь сплю там же; получается, будто вернулось прошлое. Странно...
Я посмотрел направо. Сейчас улица была пуста. Но в прежние годы там обычно стояли машины и родители ждали детей, чтобы забрать их из школы. И я хорошо помню, как мама приезжала за мной в своем старом красном «фольксвагене». Она ждала, читая журнал, потом звенел звонок, и я бежал к ней. Когда она поднимала голову, почувствовав, что я близко, на ее губах расцветала улыбка. Та самая ослепительная улыбка Солнышка, идущая из глубины сердца... Я вздрогнул, внезапно осознав, как будто упершись в стену, что теперь никто и никогда мне так не улыбнется.
Хватит, подумал я: это место, ожившая Джули в виде Кэти, воспоминания... Достаточно.
— Ты хочешь есть? — спросил я.
— Да, пожалуй.
Ее старенькая «хонда» стояла неподалеку. Заднее стекло было увешано безделушками, в салоне стоял густой запах жевательной резинки и фруктового шампуня. Я не узнал музыку, гремевшую из колонок, но она меня вполне устроила.
Мы заехали в традиционную нью-джерсийскую забегаловку на шоссе номер 10. Над стойкой висели портреты местных знаменитостей, в каждой кабинке стоял свой музыкальный автомат, а меню по длине превышало роман Тома Клэнси. Человек с густой бородой, источавший не менее густой запах дезодоранта, осведомился, сколько нас. Мы ответили, что двое. Кэти потребовала столик для курящих. Я не думал, что такие еще существуют. Но очевидно, крупные заведения несколько отставали от современных веяний.
— После того как ты прошел мимо нашего дома, — сказала Кэти, — я поехала на кладбище.
Официант наполнил наши бокалы минеральной водой. Кэти глубоко затянулась и, откинувшись на спинку стула, выпустила вверх струю дыма.
— Я не ходила туда много лет. А увидев тебя, почему-то почувствовала, что должна там побывать.
Она по-прежнему не смотрела на меня. Это часто бывает с детьми у нас в приюте. Они избегают встречаться с вами взглядом. Я не настаиваю: это не так уж важно. Конечно, я стараюсь смотреть им в глаза, хотя знаю по опыту, что значение такого контакта часто переоценивают.
— Я уже почти забыла Джули: смотрю на фотографии и не пойму — помню я что-то или мне это кажется. Думаю, к примеру, что помню, как мы катались на аттракционах в парке, а потом вижу снимок и уже сомневаюсь — вспомнила я что-то на самом деле или только фотографию. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Думаю, что да.
— После того как ты ушел, я просто не могла сидеть дома. Отец бесился, мама плакала. Мне надо было уйти.
— Я не хотел никого расстроить.
Кэти махнула рукой:
— Все нормально. Это, пожалуй, даже к лучшему — им полезно. А то мы вечно ходим вокруг этого на цыпочках. Просто бред какой-то... Иногда мне хочется... хочется просто заорать: «Она умерла!» — Она подалась вперед. — Знаешь, что самое смешное?
Я покачал головой.
— Они ничего не поменяли в подвале. Те же кушетка и телевизор. Драный ковер. Тот старый чемодан, за которым я всегда пряталась... Все осталось так, как было. Никто ими не пользуется, но все так и стоит. И комната для стирки там же — постоянно приходится ходить мимо. Понимаешь? Вот как мы живем. Мы ходим на цыпочках, будто ждем, что пол вот-вот провалится и мы окажемся в этом подвале.
Кэти с шумом затянулась. Я молча смотрел на нее. Я уже упоминал, что никогда раньше не задумывался, как отразилась на Кэти Миллер смерть ее сестры. Думал о ее родителях, о том, почему они не переехали... С другой стороны, я так и не смог понять, почему не уехала и наша семья. Видимо, это то, о чем я уже говорил: они обретали утешение, растравляя свои раны. Страдали, чтобы не дать себе забыть. Родители Кэти — еще более яркий пример. Но я ни разу не попытался представить себе, каково было самой Кэти расти среди этих руин, все время ощущая рядом, в самой себе, призрак сестры, так похожей на нее. Я взглянул на Кэти, как будто впервые ее увидел. Ее глаза, полные слез, продолжали метаться по сторонам, как испуганные птицы. Я взял Кэти за руку, так похожую на руку сестры. И прошлое снова навалилось на меня, не давая вздохнуть.
— Странно... — повторила она.
Именно так, подумал я.
— Мне тоже.
— С этим пора покончить, Уилл. Вся моя жизнь... Что бы ни случилось в ту ночь, это должно закончиться. Иногда по телевизору, когда они ловят преступника, кто-нибудь говорит: «Это ее не вернет», и я соглашаюсь. Но ведь не в этом дело. Просто нужен конец: убийцу хватают, и это как бы завершение всего. Люди без этого не могут.
Я понятия не имел, к чему она ведет, и поэтому представлял, что она просто одна из наших беспризорных детишек. Пришла сюда, нуждаясь в моей помощи и любви. Я смотрел на Кэти и внушал себе, что моя главная задача — выслушать ее.
— Ты не можешь себе представить, как я ненавидела твоего брата. Не только за то, что он сотворил с Джули. Но и за то, что он сделал всем нам, когда сбежал. Как я молилась, чтобы его нашли! Я представляла себе, как его окружают, он отстреливается, а полицейские выкуривают его из логова. Тебе неприятно это слышать, я понимаю... Но я хочу, чтобы ты понял.
— Ты хотела завершения, — кивнул я.
— Да, но только...
— Что?
Она подняла голову, и наши глаза впервые встретились. Я снова ощутил холод. Хотел отнять руку, но был не в силах пошевелиться.
— Я видела его, — сказала Кэти.
Мне показалось, что я ослышался.
— Твоего брата — я видела его. Во всяком случае, думаю, что это был он.
— Когда? — с трудом выговорил я.
— Вчера. На кладбище.
К нам подошла официантка и, вынув карандаш из-за уха, спросила, что мы будем заказывать. Некоторое время мы оба молчали. Официантка многозначительно кашлянула. Кэти попросила какой-то салат, я — омлет с сыром. Какой сыр — американский, швейцарский, чеддер? Пускай будет чеддер. Хочу ли я жареной картошки? Какой? По-деревенски. Тосты? Белые? Ржаные? Пшеничные? Ржаные. Напитков никаких не надо, спасибо.
Наконец официантка удалилась.
— Рассказывай, — нетерпеливо потребовал я.
Кэти раздавила окурок в пепельнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80