– Кого ты еще знаешь из этой компании? Хармель отвел глаза:
– Если я тебе скажу много, они опять нападут на меня. Ты должен сам этим заниматься. Единственное, что я могу – дать тебе верное направление. Ты знаешь о Бруммеле?
– Да. Бруммель, Янг, Бэйкер.
– Поищи в земельном управлении. В правлении «Независимого банка» и… – Хармель припоминал, – окружного ревизора тоже проверь.
– Он есть у меня в списке.
– Члены университетского правления?
– Да. Думаешь, те кто уехал, с ними тоже рассчитались?
– Только частично. Я не смог разобраться со всем до конца. Я встал у них на дороге. Организация обо мне «позаботилась» прежде, чем я смог бы им помешать. Но у меня нет ни малейшей возможности что-либо доказать. Да какая разница! Это дело слишком большое, огромный организм, и он разрастается все больше и больше. Нельзя разобраться только в одной его части, как например, в Университетском правлении, и думать, что ты охватил все. Они существуют повсюду, на всех уровнях. Ты религиозный человек?
– Да не очень-то глубоко, насколько я понимаю.
– Но тебе необходимо «нечто», чтобы одолеть их. Это духовное дело, Хоган. Они не руководствуются никакими деловыми соображениями, законами, моралью, кроме своих собственных. И они не верят ни в какого Бога. Они сами – бог.
Хармель остановился, чтобы успокоиться, и потом перешел на другую тему:
– Я сначала встретился с Лангстрат, когда решил, написать статью о «науке», которой она занимается. Меня это страшно увлекло: парапсихология, мистические феномены – и все это было у нее научно обосновано. Я начал посещать ее, так называемые, консультации. Я позволял ей читать и фотографировать мою «ауру» и мое «биополе», я позволил ей изучать мое сознание и соединяться со мной в мыслях. Я согласился на это, чтобы написать статью, но увяз слишком глубоко и уже не мог вырваться. Через некоторое время я начал делать кое-что из того, чему она меня учила: выходить из тела, передвигаться в космосе, разговаривать с моими инструкторами… – Хармель осекся. – Да, Маршалл, – все это правда. Ты просто не поверишь всей этой чертовщине!
Маршалл твердо решил выслушать все до конца. Может быть, он в это верил.
– Рассказывай, все равно.
Хармель заскрипел зубами и поднял глаза к небу. Он медлил, запинался, лицо его побледнело.
– Я думаю, наверное, мне не стоит об этом рассказывать. Они узнают.
– Кто узнает?
– Организация.
– Тут же на целую милю ни одной живой души.
– Это неважно.
– Ты произнес слово «инструкторы». Кто они такие Хармель сидел молча, дрожал, и лицо его было перекошено от ужаса.
– Хоган, – произнес он наконец, – ты ничего не сможешь с ними сделать. Я не могу рассказать. Они все узнают!
– Да кто же они такие, это-то ты можешь мне объяснить, по крайней мере?
– Я не знаю, существуют ли они на самом деле промямлил Хармель.
– Они просто… есть, есть, и Внутренние учителя, духовные проводники, высшие хозяева
– называй, как хочешь. Но все проходящие обучение у Лангстрат в течение долгого времени вступают с ними в вязь. Они возникают из ниоткуда, ты с ними разговариваешь Иногда они появляются во время медитации, но потом обретают свою собственную жизнь, свой характер… и перестают быть только фантазией.
– Но кто они такие?
– Существа… некие существа. Иногда их видишь как людей. Иногда только слышишь их голос. Иногда чувствуешь их присутствие как духов. Джулин работает на них, или они на нее, я не знаю, кто у них главнее. Но от них нельзя скрыться, нельзя избежать их присутствия. Они принадлежат Организации, которая все знает, все контролирует. Джулин, в свою очередь, контролировала меня. Она вмешивалась даже в мои отношения с Гайл, стояла между нами. Я делал все, что требовала ДжулТш: она, могла позвонить среди ночи и приказать прийти к ней, и я шел. Могла сказать, чтобы я не печатал ту или иную статью, и я не печатал, хотя это шло вразрез с моими намерениями. Она указывала мне, на какие новости нужно обратить внимание, и я печатал точно то, что она хотела… Она владела мною, Хоган, она могла приказать мне взять пистолет и застрелиться, и я бы, наверное, это сделал. Ты должен ее знать, чтобы понять, о чем я говорю.
Маршалл вспомнил, как он стоял в коридоре перед лекционным залом, недоумевая, как там очутился.
– Представь себе, я понимаю.
– Тут Элдон принялся разбираться с университетской бухгалтерией. Мы расследовали дело вместе, и он оказался прав. Колледж был на пути к банкротству, и сейчас положение не изменилось. Элдон пытался остановить падение и хоть что-то выяснить в этой неразберихе. А я как будто двигался в двух направлениях, стараясь быть беспристрастным и к тем, и к другим. Мне казалось, внутри у меня все разрывается. Может быть, это и заставило меня искать выход из положения, пробудило желание вырваться. Я решил, что больше не позволю себя контролировать, ни Организации, ни Лангстрат, ни кому другому. Я – журналист, я должен писать, как оно есть, – так я им и сказал.
– И тогда они о тебе позаботились.
– Это было для меня полной неожиданностью. Нет наверное, не совсем. Когда в редакцию газеты пришла полиция, чтобы меня арестовать, я, пожалуй, понял, в чем дело. Я должен был это предвидеть, судя по тому, как обращалась со мной Джулин да и все остальные. Ведь они раньше проделывали такие штучки с другими.
– Например?
– Я предполагаю, с агентами по продаже недвижимости, налоговыми инспекторами. Информация, которую ты сможешь получить в агентствах, поможет тебе кое-что понять. Я не сумел раскопать все, пока была возможность, но многие сделки с недвижимостью показались мне сомнительными.
* * *
И Бернис тоже почувствовала, что в агентствах по продаже недвижимости творится неладное. Притормозив машину возле одного из таких агентств – «Тюллер и сын», она увидела ее владельца Альберта Тюллера, закрывающего дверь на замок. Он уходил.
Бернис опустила стекло и спросила:
– Разве у вас открыто не до пяти?
Тюллер только улыбнулся в ответ и пожал плечами:
– Только не по четвергам.
Бернис кивнула на табличку на двери:
– Но тут написано: понедельник – пятница, с 10 до 17. Тюллер явно начал раздражаться:
– Не по четвергам, я сказал.
Тут Бернис заметила Кальвина, его сына, выезжающего из-за дома в маленьком «фольксвагене». Журналистка вышла из машины и помахала ему рукой. Кальвин нехотя затормозил и опустил стекло.
– Да?
– Разве вы открыты не до пяти?
Кальвин только пожал плечами и состроил гримасу.
– Я не знаю, раз папан сказал, что мы едем домой, значит мы едем.
Он двинулся дальше. «Папан» – Тюллер – садился в свой «плимут». Бернис, махая рукой, побежала к нему
Теперь он по-настоящему разозлился. Опустив стекло, он грубо сказал:
– Мы закрылись, и мне пора домой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135