Вика поддержала начавший было угасать разговор:
— Я тоже видела этих людей под окнами…
На этот раз Гия поинтересовался. Вроде лениво:
— И чего делали?
— Просто стояли у окна и смотрели в квартиру нищего.
— А шторы?!
— Жалюзи старые. Полно щелей. А Ципи ничего не стала говорить полиции!..
Дан поддержал:
— Оно ей надо? У нее самой сын сидит за наркоту!
Несколько человек свернули под оливы с аллеи.
Арье подхватил бульдога за ошейник. Керри-блю-терьер, напротив, поднялся. Боящиеся собак израильтяне, даже взрослые, запросто могли поднять крик.
Подошедшие оказались полицейскими, во всем своем израильском мусорском прикиде. С фонариками, наручниками. Вместе с ними подошли еще и в штатском. У того, что был старше и крупнее, сквозь нагрудный карман под курткой светился фосфором короткий полицейский жезл — на случай разбирательства на трассе.
Полицейские поздоровались. Они поняли, кто перед ними, внимательно оглядели компанию…
Борька Балабан узнал штатского в куртке с жезлом — он приезжал утром на мотоцикле на место происшествия. Детектив его тоже узнал.
— Русим. Ельцин… — Он улыбнулся.
Компания подтвердила.
— Точно. Ты прав, мусор.
— Мафия русит… — протянула Мали.
На этот раз засмеялись полицейские, покачали головами.
— Ло! Нет-нет…
Русская община составляла чуть ли не пятую часть израильского общества. Существовала «русская партия» — «Исраэль бэ-Алиа», входившая в коалиционное правительство.
Израильской прессе пеняли на то, что газеты указывали общинную принадлежность уголовников, хотя все равно все знали, что процент преступников — выходцев из СНГ выше, чем марокканцев, а тем более местных уроженцев — сабров .
Руководство полиции инструктировало подчиненных не допускать выражений, которые могли быть истолкованы как оскорбительные для «русских».
Простились даже приветливо.
— Бай!..
— Бай, мусора!
Несмотря на праздник, собрались уходить рано.
Компания с Сан-Мартин тоже поднялась. Макс собирался уезжать.
Когда выходили на Главную аллею, произошло непредвиденное.
Парень с Сан-Мартин, шедший с Максом, случайно толкнул Мали, жидкую телку Боаза. Мали, как ее в Брянске учили, не мешкая ни секунды, изо всех сил двинула его коленом в пах.
— Осторожно, козел!..
Девчонка того — с Сан-Мартин — с ходу бросилась:
— Ты чего на моего парня наехала?!
Вцепились друг другу в космы. Та, с Сан-Мартин, подсекла ногой с вывертом — каблуком по кости! Мали, хоть и жидкая, не отпустила ее лохмы. Так и свалились обе…
Израильтяне бросили свои костры и жратву, выскочили из-под деревьев, взрослые и дети, смотреть, как женщины русит дерутся…
Кто-то уже по сотовому вызывал полицию — миш тару …
Будто у них бабы не бьются!
Пацаны обступили, хотели разнять.
Харьковчанина Дана толкнул плечом приземистый, с тяжелой золотой цепочкой на шее парень. Рыжий Дан — отмороженный — долго не думал, тоже толкнул.
Драка мгновенно прекратилась. Тут уже было другое: Дан поднял руку на крутого. Макса.
Владелец паба для молодежи «Сицилийская мафия», с мясистой шеей, короткими руками — бывший чемпион по борьбе среди юниоров Северокавказской зоны — предложил:
— Ну-ка, отойдем…
Дан и сам догадался, что получилось неладно.
Машинально сделал пару шагов в сторону, под деревья и тут же улетел в кусты. Второй удар получил носком ботинка в лицо и еще — под ребра…
Выскочил Боаз-охранник.
— Ребята, не надо!
Макс только стрельнул глазом:
— Уйди — пожалеешь…
Боаз дрогнул. Макс снова врезал лежавшему под ребра. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Гия не вмешался. Что-то сказал на грузинском. Мпкс ответил,
Стало ясно: предстоит разборка. В аллее после этого останется один хозяин. Какой-то из компаний придется искать себе для прогулок другое место…
Праздник Лаг ба-Омер затянулся за полночь.
Во всех скверах, аллеях горели костры. Израильская столица не спала, все не могла успокоиться. Разъезжали пожарные. Громкоговорители предупреждали особенно активных огнепоклонников.
Гия, Вика, Балабан с Ленкой и собакой, а за ними остальные не спеша направились в сторону арабской Бейт-Сафафа.
В обе стороны по шоссе проносились машины.
Арье дергал поводок, укрощая альбиноса-бульдога, и рассказывал:
— Днем сплю. Звонят. Женский голос. «Анкета по телефону. На русском». — «Ну!» — «Как ты относишься к современным фильмам о Франции?» Японский бог! «О ком? О ком?» — «О Франции». Я пришел с ночи, наломался, как Папа Карло… Смеется, что ли? Оказывается, их премьер приезжает. «Фильмы Франции смотрел?» — «Смотрел!» — «Отлично! Сколько ты лет в стране?» — «Два». — «Какой фильм видел последний?» — «Этот… „Фанфан Тюльпан“. — „Это же лет за тридцать до того, как ты родился!..“
Несколько пар шли по аллее. Гуляли. В основном пожилые репатрианты. Названия мест, откуда они прибыли, звучали экзотикой: Золотоноша, Черновцы, Белая Церковь. Кому не повезло там, решали начать тут сызнова. И в семьдесят пять, и в восемьдесят через бюро знакомств, радиопередачу «Любовь с первого слова» пытались найти не встретившийся в юности в России, на Украине идеал…
В компанию молодежи, двигавшуюся навстречу, старики всматривались с опаской: не привыкли, чтобы в темном месте ночью молодые парни не оскорбили, не толкнули…
Арье тем временем продолжал:
— «И чего тебе там понравилось?» — «Вот это!.. (Он дернул бульдога.) Когда Тюльпан смотрит с крыши на Джину Лоллобриджиду, видит ее грудь, а она спрашивает: „Что вам оттуда видно?“ А он: „Какая панорама… Японский бог!“ — „Да-а… Спасибо“. И положила трубку… А я уже не усну! Из-за нее, из-за суки… — Он слегка косил маленькими глазками. — А потом включаю радио, слышу: „…Большая работа по изучению адаптации молодежи и оказанию психологической поддержки наиболее проблемной ее части…“ Она!
Арье выругался.
С утра надо было снова вкалывать.
Он уставился на встречных.
— Сейчас бы на пенсию! Это дело!
Первым чувством, возникшим при виде интеллигентной пожилой пары, держащей друг друга за руку, была беспричинная злоба…
Предки создали тут удобный для себя мир, с ежемесячными пособиями, социальными надбавками, возможностью потихоньку работать — сторожить, обихаживать лежачих больных, сидеть с детьми…
Возле паба «Сицилийская мафия», закрытого по случаю праздника — особенность здешней жизни! — они развернулись в сторону лежащего на холмах района Гило.
Вдоль не затихавшего ни на минуту шоссе тянулась арабская деревня. В каменных особняках горели огни.
Такси-«мерседес» остановилось чуть впереди у ближайшей лавки. Худой, лет сорока араб вышел из машины. Оказался рядом с компанией.
Ленка рассмотрела его.
Продолговатое тонкое лицо без щек, острая бородка торчком, быстрые глаза, на голове то ли узкая чалма, то ли белый шарф вокруг лба, распущенный конец вольно отброшен на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93