И потому, что она делала все во вред себе, я был готов ей верить.
- У Мазута связь с тюрьмой?
- Пусть он сам вам и объявит. А я ничего не знаю... - грубо сказала она.
Момент был упущен.
Я вдруг вспомнил девочку, которая жила в нашем дворе во времена моей юности. Многие ребята из дома с нею спали, но каждый раз ее предстояло завоевывать заново: наутро она ни с кем из них не желала здороваться.
- Все, что ли? - Она поднялась, поправила сбившееся над голыми коленями платье.
Я пожал плечами. Она вышла, не попрощавшись.
- А где... - спросила меня через минуту Гезель, она отлучилась из приемной, чтобы наполнить заварной чайник. Я только развел руками.
- С ней бывает, - успокоила Гезель, - убежит, хлопнет дверью, а потом, смотришь, опять идет как ни в чем не бывало...
Мне показалось, Кулиеву напугал барственно-надменный вид начальника милиции, брошенный на нее презрительный, злобный взгляд.
Надо же было ему появиться в эту минуту!
- Гезель, - попросил я, - мне нужен один материал. Попытайся его найти...
- Конечно!
- Материал о несчастном случае с Ветлугиным.
- Потрясающая новость!.. - Агаев, к которому я зашел, поднялся из-за стола мне навстречу. Бисеринки пота блестели у него на висках. Он, не глядя, достал батистовый платок и так же, не глядя, промокнул их. - Я узнал, почему арестовали Мазута! Сначала я решил, что Довиденко просто хотел утереть нос водной милиции и водной прокуратуре... Нет!
Еще в школе Агаева и его компанию отличала поразительная осведомленность. И не только в отношении учителей и директора. Они коллекционировали фамилии директоров заводов и управляющих, инструкторов, заведующих отделами ЦК, не говоря уже о командующих военными округами, министрах, председателях госкомитетов и их заместителей.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного - в компанию их входили в основном сынки республиканской номенклатуры. Удивительно другое информированность эта никем в школе не ценилась, а успеваемость компании была даже ниже средней.
- Ночью передали с парома "Советская Нахичевань"... - сказал Агаев, складывая платок и убирая его в карман. - К матросу на трапе подошла цыганка. Сказала, что за "козлятником" Касумова, на Берегу, есть тайник. Он закрыт камнем. В нем будто бы находится пистолет, из которого Мазут убил Пухова...
- Что за цыганка? - спросил я.
- В том-то и дело! Пока матрос бегал за помощником по пассажирской работе, цыганки все перемешались - там целый табор!
- Нашли?
- Искали. Но безрезультатно. Информация пошла не через нас, а по старому каналу - через территориальную милицию и прокуратуру области. Нас только сейчас подключили. И то - областное управление настояло! Генерал Эминов!
- Безобразие...
- Это не все! Они сразу поехали на метеостанцию и все изъяли. "Макаров" с запасной обоймой. С патронами. Все - в управлении внутренних дел области. Довиденко дал им свое благословение.
- Все это делается в обход нашей прокуратуры, - сказал я. - Я буду сейчас говорить с прокурором области.
- Довиденко можете не застать" - заметил Агаев. - Он собирается в обком. Там Кудреватых. Приехал из Москвы...
В отличие от моих сотрудников, этот всегда все знал.
Я спустился во двор.
Человека, проколовшего колеса на ночевавшей под моими окнами прокурорской "Ниве", Буракову найти, конечно, оказалось не под силу. Хотя это и было легче, чем разыскать убийцу рыбинспектора Пухова. Об этом поведал мне на чистейшем русском языке шофер-милиционер Рустам, спортивного вида туркменский парнишка, не знавший ни слова по-туркменски. Он успел устранить оба повреждения и коротал время перед дежурной частью.
- Спасибо, Рустам, - поблагодарил я.
Сверху упало несколько капель - я поднял голову. Над балюстрадой, сквозь расползавшиеся по балконам нераспустившиеся пока лозы винограда, показалось погруженное в мир собственных ощущений прекрасное лицо Гезель. Она занималась единственным достойным в ее состоянии занятием для беременной женщины в водной прокуратуре - поливала тюльпаны.
Прокурор области Довиденко принял меня как бедного родственника. Следуя сформулированной Бураковым "тактике упреждающих ударов", он "в порядке общей дисциплины" не дал мне войти - через секретаря предложил посидеть в приемной.
Хотя должности наши начинались одинаково - "прокурор", дистанция между нами была примерно такой же, как между командиром роты и командиром полка или дивизии. Однако, если я и был командиром роты, то - "особого назначения", абсолютно самостоятельной, автономной, подчинявшейся непосредственно министру.
Проигнорировав предложенное, я сразу протопал в кабинет. Как и в первый раз, когдая приезжал к нему знакомиться, Довиденко - длинный, худой, как жердь, - сидел за огромным, заваленным бумагами столом, лицо у него было серого, нездорового цвета, как у всех, кто проводит большую часть жизни в кабинете.
Впрочем, столов в кабинете было несколько. Тогда на соседнем лежала литература. Сейчас она тоже был здесь. Я не обратил внимания на название книг. Заметил лишь одну - "Прокуроры" Анатолия Безуглова. С автографом писателя.
- Ну, что у тебя стряслось? - спросил Довиденко милостиво, не имитируя, однако, движения тазом, как человек, который собирается подняться, чтобы поздороваться. Он отложил авторучку и протянул мне холодную потную ладонь.
- Если у тебя не очень важное - зайди к моему заму. Я каждую минуту могу уехать в обком...
Эдик Агаев обладал абсолютно точной информацией.
- Кудреватых приехал из Москвы. - Я дал понять, что тоже не лыком шит, и Довиденко с любопытством взглянул на меня. - Ну, что там с Касумовым? спросил я. - Дело об убийстве Пухова у меня в производстве, а я даже не могу допросить подозреваемого!
Довиденко улыбнулся механической улыбкой человека, давно разучившегося улыбаться:
- Мне позвонил Митрохин: "Водники отпустили браконьера, который убил рыбинспектора..." - "Где? Что?" - "Передали с парома: рядом с "козлятником" тайник, а в нем пистолет, из которого совершено убийство..."
- А кто сообщил Митрохину? Ни я, ни мой помощник ничего не знали!
- Мир не без добрых людей... Довиденко позвонили, он снял трубку.
- Да. Сейчас выхожу...
- А что Касумов? - спросил я. Довидеико запер сейф и двигался к двери. - Что он говорит?
- Касумов твердит, что он тайник этот ни разу не видел... Мы вместе спустились в подъезд. Я посмотрел на часы. Пора было ехать на кладбище, где я рассчитывал встретить вдову убитого рыбинспектора.
Пухова была одна. Она что-то поправляла среди венков. Рядом стояла тяжелая хозяйственная сумка.
Я поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в мою сторону. Она ничем не дала понять, что узнала меня.
Я отошел. Фанерный обелиск со звездой на верхушке привлек мое внимание. Был он свежепокрашенный, новый, как и металлическая ограда, начинавшаяся непривычно высоко над землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- У Мазута связь с тюрьмой?
- Пусть он сам вам и объявит. А я ничего не знаю... - грубо сказала она.
Момент был упущен.
Я вдруг вспомнил девочку, которая жила в нашем дворе во времена моей юности. Многие ребята из дома с нею спали, но каждый раз ее предстояло завоевывать заново: наутро она ни с кем из них не желала здороваться.
- Все, что ли? - Она поднялась, поправила сбившееся над голыми коленями платье.
Я пожал плечами. Она вышла, не попрощавшись.
- А где... - спросила меня через минуту Гезель, она отлучилась из приемной, чтобы наполнить заварной чайник. Я только развел руками.
- С ней бывает, - успокоила Гезель, - убежит, хлопнет дверью, а потом, смотришь, опять идет как ни в чем не бывало...
Мне показалось, Кулиеву напугал барственно-надменный вид начальника милиции, брошенный на нее презрительный, злобный взгляд.
Надо же было ему появиться в эту минуту!
- Гезель, - попросил я, - мне нужен один материал. Попытайся его найти...
- Конечно!
- Материал о несчастном случае с Ветлугиным.
- Потрясающая новость!.. - Агаев, к которому я зашел, поднялся из-за стола мне навстречу. Бисеринки пота блестели у него на висках. Он, не глядя, достал батистовый платок и так же, не глядя, промокнул их. - Я узнал, почему арестовали Мазута! Сначала я решил, что Довиденко просто хотел утереть нос водной милиции и водной прокуратуре... Нет!
Еще в школе Агаева и его компанию отличала поразительная осведомленность. И не только в отношении учителей и директора. Они коллекционировали фамилии директоров заводов и управляющих, инструкторов, заведующих отделами ЦК, не говоря уже о командующих военными округами, министрах, председателях госкомитетов и их заместителей.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного - в компанию их входили в основном сынки республиканской номенклатуры. Удивительно другое информированность эта никем в школе не ценилась, а успеваемость компании была даже ниже средней.
- Ночью передали с парома "Советская Нахичевань"... - сказал Агаев, складывая платок и убирая его в карман. - К матросу на трапе подошла цыганка. Сказала, что за "козлятником" Касумова, на Берегу, есть тайник. Он закрыт камнем. В нем будто бы находится пистолет, из которого Мазут убил Пухова...
- Что за цыганка? - спросил я.
- В том-то и дело! Пока матрос бегал за помощником по пассажирской работе, цыганки все перемешались - там целый табор!
- Нашли?
- Искали. Но безрезультатно. Информация пошла не через нас, а по старому каналу - через территориальную милицию и прокуратуру области. Нас только сейчас подключили. И то - областное управление настояло! Генерал Эминов!
- Безобразие...
- Это не все! Они сразу поехали на метеостанцию и все изъяли. "Макаров" с запасной обоймой. С патронами. Все - в управлении внутренних дел области. Довиденко дал им свое благословение.
- Все это делается в обход нашей прокуратуры, - сказал я. - Я буду сейчас говорить с прокурором области.
- Довиденко можете не застать" - заметил Агаев. - Он собирается в обком. Там Кудреватых. Приехал из Москвы...
В отличие от моих сотрудников, этот всегда все знал.
Я спустился во двор.
Человека, проколовшего колеса на ночевавшей под моими окнами прокурорской "Ниве", Буракову найти, конечно, оказалось не под силу. Хотя это и было легче, чем разыскать убийцу рыбинспектора Пухова. Об этом поведал мне на чистейшем русском языке шофер-милиционер Рустам, спортивного вида туркменский парнишка, не знавший ни слова по-туркменски. Он успел устранить оба повреждения и коротал время перед дежурной частью.
- Спасибо, Рустам, - поблагодарил я.
Сверху упало несколько капель - я поднял голову. Над балюстрадой, сквозь расползавшиеся по балконам нераспустившиеся пока лозы винограда, показалось погруженное в мир собственных ощущений прекрасное лицо Гезель. Она занималась единственным достойным в ее состоянии занятием для беременной женщины в водной прокуратуре - поливала тюльпаны.
Прокурор области Довиденко принял меня как бедного родственника. Следуя сформулированной Бураковым "тактике упреждающих ударов", он "в порядке общей дисциплины" не дал мне войти - через секретаря предложил посидеть в приемной.
Хотя должности наши начинались одинаково - "прокурор", дистанция между нами была примерно такой же, как между командиром роты и командиром полка или дивизии. Однако, если я и был командиром роты, то - "особого назначения", абсолютно самостоятельной, автономной, подчинявшейся непосредственно министру.
Проигнорировав предложенное, я сразу протопал в кабинет. Как и в первый раз, когдая приезжал к нему знакомиться, Довиденко - длинный, худой, как жердь, - сидел за огромным, заваленным бумагами столом, лицо у него было серого, нездорового цвета, как у всех, кто проводит большую часть жизни в кабинете.
Впрочем, столов в кабинете было несколько. Тогда на соседнем лежала литература. Сейчас она тоже был здесь. Я не обратил внимания на название книг. Заметил лишь одну - "Прокуроры" Анатолия Безуглова. С автографом писателя.
- Ну, что у тебя стряслось? - спросил Довиденко милостиво, не имитируя, однако, движения тазом, как человек, который собирается подняться, чтобы поздороваться. Он отложил авторучку и протянул мне холодную потную ладонь.
- Если у тебя не очень важное - зайди к моему заму. Я каждую минуту могу уехать в обком...
Эдик Агаев обладал абсолютно точной информацией.
- Кудреватых приехал из Москвы. - Я дал понять, что тоже не лыком шит, и Довиденко с любопытством взглянул на меня. - Ну, что там с Касумовым? спросил я. - Дело об убийстве Пухова у меня в производстве, а я даже не могу допросить подозреваемого!
Довиденко улыбнулся механической улыбкой человека, давно разучившегося улыбаться:
- Мне позвонил Митрохин: "Водники отпустили браконьера, который убил рыбинспектора..." - "Где? Что?" - "Передали с парома: рядом с "козлятником" тайник, а в нем пистолет, из которого совершено убийство..."
- А кто сообщил Митрохину? Ни я, ни мой помощник ничего не знали!
- Мир не без добрых людей... Довиденко позвонили, он снял трубку.
- Да. Сейчас выхожу...
- А что Касумов? - спросил я. Довидеико запер сейф и двигался к двери. - Что он говорит?
- Касумов твердит, что он тайник этот ни разу не видел... Мы вместе спустились в подъезд. Я посмотрел на часы. Пора было ехать на кладбище, где я рассчитывал встретить вдову убитого рыбинспектора.
Пухова была одна. Она что-то поправляла среди венков. Рядом стояла тяжелая хозяйственная сумка.
Я поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в мою сторону. Она ничем не дала понять, что узнала меня.
Я отошел. Фанерный обелиск со звездой на верхушке привлек мое внимание. Был он свежепокрашенный, новый, как и металлическая ограда, начинавшаяся непривычно высоко над землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55