А в резерве у вас много ли?
— Сто семьдесят человек.
— Ладно, дайте мне шестьдесят, и я берусь обойти с ними пруссаков, так что в четверть часа голубчики угодят между двух огней. Когда я открою пальбу, надо стрелять и тем, что в засаде сидят, а вы бросайтесь в атаку. Согласны так?
— Согласен ли? Вы просто спасаете меня!
— Только долг свой исполняю, командир. Где ваши люди?
— Следуйте за мною, а ты, Конрад, ступай к своему посту.
Молодой человек наклонил голову в знак повиновения и удалился быстрыми шагами.
Резерв скрывался за пригорком; люди припали к земле, держа палец на спусковом крючке ружья, в готовности вскочить на ноги при первом сигнале. Как только завидели они командира, то весело подняли головы, вообразив, что настала минута действовать.
— Терпение, ребята, — с добродушною улыбкою ответил Отто на безмолвный вопрос, — скоро вы понадобитесь мне все, но теперь не более шестидесяти из вас. Первые шестьдесят человек справа, вставай!
Приказание исполнили немедленно; большая часть волонтеров были отставные солдаты.
Командир знаком подозвал к себе офицера.
— Станьте во главе этих добрых ребят, — сказал он ему, — я отдаю вас временно в распоряжение Оборотня, которого вы наверно знаете.
— Кто не знает его, командир? — смеясь, возразил офицер, молодой человек с изысканным обращением.
— Так вы имеете к нему доверие?
— Полное, командир, — ответил офицер с вежливым поклоном контрабандисту.
— Стало быть, вы, не колеблясь, исполните, что он ни приказал бы вам? Помните, что от движения, которое вы производите теперь, зависит успех боя.
— И вы, командир, и этот честный человек могут рассчитывать на мое безусловное повиновение…
— Благодарю, идите же, желаю успеха.
Отто пожал руку Оборотню, любезно поклонился офицеру и поспешил назад к своему посту.
— Пойдемте, — обратился контрабандист к молодому начальнику отряда, — а главное, прикажите людям молчать и так осторожно идти, как по яйцам ходят, да ни одного не давят, — пошутил он.
Двинулись по следам Оборотня.
Тот сделал довольно большой обход, точно будто намеревался пойти обратно, но вдруг круто свернул в сторону и спустился в глубокий овраг.
— Теперь беглым шагом! — скомандовал он.
Подавая пример, он первый бросился вперед. Минут через десять опять выбрались из оврага и очутились за толстой стеной гранитных глыб, которые составляли непроницаемую преграду.
— Мы находимся за Черными Скалами, — шепнул он офицеру.
В несколько минут обогнули скалы и вышли на опушку густого леса, в который смело, углубились по следам неустрашимого контрабандиста.
Тот улыбался и весело потирал руки. Вдруг он остановился и тихо произнес:
— Стой!
Отряд словно врос в землю.
— Пойдемте, — сказал Оборотень офицеру. Тот последовал за ним.
Сделав несколько шагов, Оборотень остановился опять.
— Поглядите-ка, — сказал он офицеру, указав направление рукой.
Тот взглянул и чуть не вскрикнул от изумления.
Они стояли на самой опушке леса, скрытые деревьями; в четырехстах метрах впереди них, несколько вправо, были палатки и навесы пруссаков, а левее тянулась их боевая линия, не более как в шестистах метрах от леса, куда Оборотень привел стрелков таким искусным обходом.
— Понимаете? — обратился он к офицеру.
— Еще бы! — возразил тот. — Они попались.
— Не теперь, но с помощью Божией попадутся скоро. Предоставляю вам расставить ваших людей, но строго запретите им стрелять до команды.
Офицер вернулся к солдатам.
В эту минуту Оборотень почувствовал, что об ноги его что-то трется. Он опустил глаза и увидал Тома; возле него стоял мальчик.
Мощными своими руками, приподняв сына, он крепко поцеловал его в обе щеки и опустил опять.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Меня послали отыскивать вас, батюшка; там беспокоятся на ваш счет.
— Да, понимаю. Духом беги к ним назад и веди их сюда; они рады будут участвовать в забаве.
— Ладно, батюшка, а дальше что?
— Ничего. Однако постой, — прибавил он, ударив себя по лбу, — есть и еще кое-что. Черт меня побери, если это не отличная мысль! При тебе кремень и огниво, мальчуган?
— При мне, батюшка, всегда в кармане ношу.
— Это хорошо, очень холодно, не худо бы нам погреться, прежде чем опять лезть ввысь. Вот что ты сделаешь.
Оборотень опять приподнял сына, шепнул ему что-то на ухо, потом поцеловал, опустил на землю и прибавил вслух:
— Главное, смотри в оба.
— Не беспокойтесь! — успокоил его ребенок. — О! Как славно, батюшка, как славно!
— Ну, поворачивайся, малый, живо!
— Духом слетаю! Ай да мысль!
Вмиг ребенок скрылся за деревьями, а за ним и неразлучный его товарищ Том.
«Мысль счастливая, надо сознаться, — подумал Оборотень с сияющим от удовольствия лицом, — черт меня побери с руками и с ногами, если не счастливая!»
В эту минуту вернулся офицер.
— Я готов, — сказал он, указывая на расставленных им по опушке леса стрелков.
— Подождем еще с минуту, — ответил Оборотень, — я готовлю пруссакам приятную неожиданность.
— Неожиданность! Какую?
— А вот увидите, минутку терпения. Наши приятели пруссаки не ожидают ничего подобного, и какой же мы им натянем нос!
— Да о чем речь-то?
— Как вы нетерпеливы! Потерпите крошечку, впрочем, ни к чему, посмотрите-ка на лагерь.
— Прости Господи, палатки горят! — вскричал офицер в сильном изумлении.
— Так и надо, — хладнокровно ответил Оборотень. — Поглядите-ка, славно разгорается. Пусть себе, у нас же все украдено. Бог наказывает воров, — прибавил он с усмешкою.
Действительно, сперва вспыхнула одна палатка; ветер раздул пламя, и огонь перешел на другую, потом и на третью, и вскоре почти все горели ярким огнем, словно костры.
Едва пруссаки заметили пожар, который тщетно пытались затушить люди, оставшиеся караулить лагерь, как небольшой отряд в пятьдесят человек, под командой офицера, направился к нему беглым шагом, вероятно с целью помочь товарищам остановить пожар.
Оборотень указал офицеру на эту команду, говоря:
— Сперва в этих, а потом валяйте по всей боевой линии, куда ни попало, с криком «Да здравствует Франция!» — потом прицелился, выстрелил и положил прусского офицера на месте.
— Да здравствует Франция! — гаркнули вольные стрелки в один голос, и мгновенно открылась пальба по всей опушке леса.
Одновременно открыли убийственный огонь из засады, где командовал Конрад, а Валькфельд во главе своих волонтеров отчаянно атаковал боевую линию пруссаков с фронта.
Итак, с фронта немцев теснил Валькфельд, с фланга их бил Конрад, засевший за скалами, а с тыла они подвергались неумолкаемому беглому огню благодаря искусному маневру контрабандиста. К довершению несчастья, стан их горел вместе со всем, что в нем находилось, и нельзя было никак остановить огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
— Сто семьдесят человек.
— Ладно, дайте мне шестьдесят, и я берусь обойти с ними пруссаков, так что в четверть часа голубчики угодят между двух огней. Когда я открою пальбу, надо стрелять и тем, что в засаде сидят, а вы бросайтесь в атаку. Согласны так?
— Согласен ли? Вы просто спасаете меня!
— Только долг свой исполняю, командир. Где ваши люди?
— Следуйте за мною, а ты, Конрад, ступай к своему посту.
Молодой человек наклонил голову в знак повиновения и удалился быстрыми шагами.
Резерв скрывался за пригорком; люди припали к земле, держа палец на спусковом крючке ружья, в готовности вскочить на ноги при первом сигнале. Как только завидели они командира, то весело подняли головы, вообразив, что настала минута действовать.
— Терпение, ребята, — с добродушною улыбкою ответил Отто на безмолвный вопрос, — скоро вы понадобитесь мне все, но теперь не более шестидесяти из вас. Первые шестьдесят человек справа, вставай!
Приказание исполнили немедленно; большая часть волонтеров были отставные солдаты.
Командир знаком подозвал к себе офицера.
— Станьте во главе этих добрых ребят, — сказал он ему, — я отдаю вас временно в распоряжение Оборотня, которого вы наверно знаете.
— Кто не знает его, командир? — смеясь, возразил офицер, молодой человек с изысканным обращением.
— Так вы имеете к нему доверие?
— Полное, командир, — ответил офицер с вежливым поклоном контрабандисту.
— Стало быть, вы, не колеблясь, исполните, что он ни приказал бы вам? Помните, что от движения, которое вы производите теперь, зависит успех боя.
— И вы, командир, и этот честный человек могут рассчитывать на мое безусловное повиновение…
— Благодарю, идите же, желаю успеха.
Отто пожал руку Оборотню, любезно поклонился офицеру и поспешил назад к своему посту.
— Пойдемте, — обратился контрабандист к молодому начальнику отряда, — а главное, прикажите людям молчать и так осторожно идти, как по яйцам ходят, да ни одного не давят, — пошутил он.
Двинулись по следам Оборотня.
Тот сделал довольно большой обход, точно будто намеревался пойти обратно, но вдруг круто свернул в сторону и спустился в глубокий овраг.
— Теперь беглым шагом! — скомандовал он.
Подавая пример, он первый бросился вперед. Минут через десять опять выбрались из оврага и очутились за толстой стеной гранитных глыб, которые составляли непроницаемую преграду.
— Мы находимся за Черными Скалами, — шепнул он офицеру.
В несколько минут обогнули скалы и вышли на опушку густого леса, в который смело, углубились по следам неустрашимого контрабандиста.
Тот улыбался и весело потирал руки. Вдруг он остановился и тихо произнес:
— Стой!
Отряд словно врос в землю.
— Пойдемте, — сказал Оборотень офицеру. Тот последовал за ним.
Сделав несколько шагов, Оборотень остановился опять.
— Поглядите-ка, — сказал он офицеру, указав направление рукой.
Тот взглянул и чуть не вскрикнул от изумления.
Они стояли на самой опушке леса, скрытые деревьями; в четырехстах метрах впереди них, несколько вправо, были палатки и навесы пруссаков, а левее тянулась их боевая линия, не более как в шестистах метрах от леса, куда Оборотень привел стрелков таким искусным обходом.
— Понимаете? — обратился он к офицеру.
— Еще бы! — возразил тот. — Они попались.
— Не теперь, но с помощью Божией попадутся скоро. Предоставляю вам расставить ваших людей, но строго запретите им стрелять до команды.
Офицер вернулся к солдатам.
В эту минуту Оборотень почувствовал, что об ноги его что-то трется. Он опустил глаза и увидал Тома; возле него стоял мальчик.
Мощными своими руками, приподняв сына, он крепко поцеловал его в обе щеки и опустил опять.
— Что ты тут делаешь? — спросил он.
— Меня послали отыскивать вас, батюшка; там беспокоятся на ваш счет.
— Да, понимаю. Духом беги к ним назад и веди их сюда; они рады будут участвовать в забаве.
— Ладно, батюшка, а дальше что?
— Ничего. Однако постой, — прибавил он, ударив себя по лбу, — есть и еще кое-что. Черт меня побери, если это не отличная мысль! При тебе кремень и огниво, мальчуган?
— При мне, батюшка, всегда в кармане ношу.
— Это хорошо, очень холодно, не худо бы нам погреться, прежде чем опять лезть ввысь. Вот что ты сделаешь.
Оборотень опять приподнял сына, шепнул ему что-то на ухо, потом поцеловал, опустил на землю и прибавил вслух:
— Главное, смотри в оба.
— Не беспокойтесь! — успокоил его ребенок. — О! Как славно, батюшка, как славно!
— Ну, поворачивайся, малый, живо!
— Духом слетаю! Ай да мысль!
Вмиг ребенок скрылся за деревьями, а за ним и неразлучный его товарищ Том.
«Мысль счастливая, надо сознаться, — подумал Оборотень с сияющим от удовольствия лицом, — черт меня побери с руками и с ногами, если не счастливая!»
В эту минуту вернулся офицер.
— Я готов, — сказал он, указывая на расставленных им по опушке леса стрелков.
— Подождем еще с минуту, — ответил Оборотень, — я готовлю пруссакам приятную неожиданность.
— Неожиданность! Какую?
— А вот увидите, минутку терпения. Наши приятели пруссаки не ожидают ничего подобного, и какой же мы им натянем нос!
— Да о чем речь-то?
— Как вы нетерпеливы! Потерпите крошечку, впрочем, ни к чему, посмотрите-ка на лагерь.
— Прости Господи, палатки горят! — вскричал офицер в сильном изумлении.
— Так и надо, — хладнокровно ответил Оборотень. — Поглядите-ка, славно разгорается. Пусть себе, у нас же все украдено. Бог наказывает воров, — прибавил он с усмешкою.
Действительно, сперва вспыхнула одна палатка; ветер раздул пламя, и огонь перешел на другую, потом и на третью, и вскоре почти все горели ярким огнем, словно костры.
Едва пруссаки заметили пожар, который тщетно пытались затушить люди, оставшиеся караулить лагерь, как небольшой отряд в пятьдесят человек, под командой офицера, направился к нему беглым шагом, вероятно с целью помочь товарищам остановить пожар.
Оборотень указал офицеру на эту команду, говоря:
— Сперва в этих, а потом валяйте по всей боевой линии, куда ни попало, с криком «Да здравствует Франция!» — потом прицелился, выстрелил и положил прусского офицера на месте.
— Да здравствует Франция! — гаркнули вольные стрелки в один голос, и мгновенно открылась пальба по всей опушке леса.
Одновременно открыли убийственный огонь из засады, где командовал Конрад, а Валькфельд во главе своих волонтеров отчаянно атаковал боевую линию пруссаков с фронта.
Итак, с фронта немцев теснил Валькфельд, с фланга их бил Конрад, засевший за скалами, а с тыла они подвергались неумолкаемому беглому огню благодаря искусному маневру контрабандиста. К довершению несчастья, стан их горел вместе со всем, что в нем находилось, и нельзя было никак остановить огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141