— воскликнул Мосия. — Они никому не хотят зла! Они испуганы и хотят лишь получить ответ на свои вопросы.
— Твой отец среди них, Мосия? — тихо спросил принц Гаральд.
— Да, милорд, — сказал Мосия, вспыхнув. — Мой отец — их предводитель. Он знает, что на самом деле случилось вчера на поле битвы. Я ему рассказал. Может, я сделал ошибку, — добавил он с вызовом, — но у них есть право узнать, как все обстоит на самом деле!
— Конечно, — сказал принц Гаральд, — и, надеюсь, мы сумеем донести до них правду. — Он глянул на Джорама, который все так же смотрел в ночь с суровым, непроницаемым лицом. Отодвинув в сторону карты, принц Гаральд встал и начал расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной. — Итак, Симкин, — вдруг сказал он, поворачиваясь к молодому человеку в зеленом бархате, — ты видел врага.
— Конечно же! — ответил Симкин. — Надеюсь, вы меня извините? — томно проговорил он, растянувшись на кушетке, которая по мановению его руки возникла в самой середине кабинета, тем самым не давая принцу продолжать хождение. — И вы не будете против, если я переоденусь? Я уже несколько часов хожу в зеленом, и, боюсь, мне этот цвет не идет. Я в нем выгляжу словно желтушный.
Пока он говорил, зеленые штаны и дублет превратились в халат красной парчи, отороченный черным мехом. На ногах Симкина появились расшитые туфли с загнутыми носами. Симкин был чрезвычайно ими доволен и, подняв ногу, с удовольствием их рассматривал.
— Враг, — напомнил ему Гаральд.
— О да! А что еще я мог сделать, ваше высочество? Я немного побродил по полю боя, но, хотя это было чрезвычайно занимательно, мне показалось, что я вижу свет, причем, если можно так сказать, в чрезвычайно неприятном варианте. Увидеть дырку, прожженную в голове, — нет, вовсе не так представлял я себе просвещение. Однако, — продолжал Симкин, выхватывая из воздуха оранжевый шелк и изящно промокая нос, — я был полон решимости хоть что-то сделать для своей страны. Потому с великим риском для себя я решил, — драматический взмах оранжевого шелка, — стать шпионом!
— Продолжай, — приказал Гаральд.
— Конечно. Кстати, друг мой Джорам, — сказал Симкин, развалившись на шелковых подушках, — я еще не говорил тебе, что страшно рад тебя видеть? — Он взмахнул оранжевым шелком. — Ты выглядишь прекрасно, хотя должен сказать, что ты состарился, ну, правда, совсем чуточку.
— Если ты был в стане врага, то рассказывай, что ты видел! — настаивал Джорам.
— О да, я там был, — согласился Симкин, приглаживая усики тонким пальцем. — Мне следует доказать тебе это, о мой король? В конце концов, я твой шут. Помнишь? Две карты Смерти? Твоя двойная смерть. Они тогда смеялись надо мной, — он искоса глянул на Мосию и Сарьона, — но сейчас уже не хихикают. Мне чертовски много времени понадобилось, чтобы пробраться в лагерь. Коридор просто кишел черными ползучими тварями! — Он бросил уничижительный взгляд на Дуук-тсарит. — Они рыскали вокруг врага... Впрочем, это скоро кончилось, — небрежно бросил он. — Некий ваш старый друг по имени Держу Волшебник, или как бишь его там, запечатал Коридоры...
Джорам весь побелел, даже губы его стали бесцветными. Сарьон бросился к нему, чтобы успеть подхватить. «Вот оно, — подумал Сарьон. — Вот чего он боялся все это время».
— Менджу, — еле слышно сказал Джорам.
— Что ты сказал? Менджу? Да-да! Жуткое имечко! Но парень привлекательный. Он путешествует с солдафоном, приземистым толстошеим типом, который не пьет чая. Но я устроился у него на столе, превратившись в чашку. Этот хам велел своему сержанту вынести меня прочь, а у него такие грубые руки! По счастью, этот солдафон человек недалекий. Мне было очень легко вернуться, пока он хлопал ушами. Малыш, ты меня слушаешь?
Джорам не ответил ему. Осторожно отстранив Сарьона, он подошел к огню, волоча по ковру полами белого одеяния. Схватившись за край каминной полки, он уставился на угасающие угли. Лицо его было изможденным и встревоженным.
— Он здесь! — сказал он наконец. — Конечно же. Я этого ожидал. Но как? Он сам сбежал или его освободили? — Он повернулся к Симкину и впился в него горящим как угли взглядом. — Опиши его. Как он выглядит?
— Красавчик. Ему лет шестьдесят, хотя он говорит, что ему тридцать девять. Высокий, широкоплечий, седой, с отличными зубами. Правда, не думаю, что зубы у него собственные... Одет в самый что ни на есть невзрачный костюм...
— Это он! — прошептал Джорам, в приступе внезапного гнева ударяя кулаком по каминной полке.
— Он там главный, малыш. Похоже, майор Боурис был готов убраться — ха-ха! Там произошел очень смешной случай. Волшебник... ха-ха!... превратил руку майора... в цыплячью лапку! Знаешь, у бедняги был такой вид... умереть со смеху можно, уверяю тебя! Ладно. — Симкин вытер глаза. — Нет, тебе стоило на это посмотреть. О чем бишь я? Ах, да. Майор был готов послать все к чертям, но этот тип — как ты его там назвал? Менджу? Да. Так вот, этот Менджу превратил руку Боуриса в барабанную палочку и выбил все это у майора из головы.
Симкин был чрезвычайно доволен своим каламбуром.
— И?.. — понукал его Джорам.
— И — что? О да. Майор отказался от отступления.
— Джорам... — начал было суровым голосом Гаральд.
— Что они намерены сделать? — спросил Джорам, перебивая принца.
— Они говорили какое-то слово, — сказал Симкин, задумчиво подергивая себя за ус. — Слово, которое полностью это описывает. Дайте подумать... А! Вспомнил! Геноцид!
— Геноцид? — недоуменно повторил Гаральд. — Что это значит?
— Уничтожение всей расы, — мрачно ответил Джорам. — Конечно. Тогда все понятно. Менджу просто должен перебить всех нас.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ДА СМИЛОСТИВИТСЯ ОЛМИН
— Джорам, говори потише! — попросил Мосия. Слишком поздно. Дверь отворилась, появилась леди Розамунда. Лицо ее пылало. Похоже, и она, и Мэри слышали слова Джорама. Только Гвендолин оставалась безмятежна. Она сидела с гостиной и спокойно болтала с графом Девоном.
— Я уверена, они снова поставят шкафчик к северной стене. Я ведь им сказала, — говорила она. — Что-то еще? Говорите, мыши на чердаке? Они грызут ваш портрет, который там стоит? Я скажу, но...
Леди Розамунда перевела растерянный взгляд с дочери на мужа.
— Мыши! Шкафчик! А теперь... теперь еще и все это! Они хотят уничтожить нас? Почему? Почему все это происходит? — Обхватив голову руками, она разрыдалась.
— Дорогая, успокойся, — сказал лорд Самуэлс, бросившись к жене. Обняв ее, он прижал ее голову к груди и стал гладить по волосам. — Помни о детях, — шептал он, — и слугах.
— Я знаю! — Вцепившись зубами в платочек, леди Розамунда пыталась сдержать рыдания. — Я буду сильной. Я буду! — задыхаясь, проговорила она. — Просто... это слишком! Бедное мое дитя! Бедная моя девочка!
— Господа, ваше высочество, — Лорд Самуэлс чуть поклонился присутствующим, — прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Твой отец среди них, Мосия? — тихо спросил принц Гаральд.
— Да, милорд, — сказал Мосия, вспыхнув. — Мой отец — их предводитель. Он знает, что на самом деле случилось вчера на поле битвы. Я ему рассказал. Может, я сделал ошибку, — добавил он с вызовом, — но у них есть право узнать, как все обстоит на самом деле!
— Конечно, — сказал принц Гаральд, — и, надеюсь, мы сумеем донести до них правду. — Он глянул на Джорама, который все так же смотрел в ночь с суровым, непроницаемым лицом. Отодвинув в сторону карты, принц Гаральд встал и начал расхаживать по комнате, сцепив руки за спиной. — Итак, Симкин, — вдруг сказал он, поворачиваясь к молодому человеку в зеленом бархате, — ты видел врага.
— Конечно же! — ответил Симкин. — Надеюсь, вы меня извините? — томно проговорил он, растянувшись на кушетке, которая по мановению его руки возникла в самой середине кабинета, тем самым не давая принцу продолжать хождение. — И вы не будете против, если я переоденусь? Я уже несколько часов хожу в зеленом, и, боюсь, мне этот цвет не идет. Я в нем выгляжу словно желтушный.
Пока он говорил, зеленые штаны и дублет превратились в халат красной парчи, отороченный черным мехом. На ногах Симкина появились расшитые туфли с загнутыми носами. Симкин был чрезвычайно ими доволен и, подняв ногу, с удовольствием их рассматривал.
— Враг, — напомнил ему Гаральд.
— О да! А что еще я мог сделать, ваше высочество? Я немного побродил по полю боя, но, хотя это было чрезвычайно занимательно, мне показалось, что я вижу свет, причем, если можно так сказать, в чрезвычайно неприятном варианте. Увидеть дырку, прожженную в голове, — нет, вовсе не так представлял я себе просвещение. Однако, — продолжал Симкин, выхватывая из воздуха оранжевый шелк и изящно промокая нос, — я был полон решимости хоть что-то сделать для своей страны. Потому с великим риском для себя я решил, — драматический взмах оранжевого шелка, — стать шпионом!
— Продолжай, — приказал Гаральд.
— Конечно. Кстати, друг мой Джорам, — сказал Симкин, развалившись на шелковых подушках, — я еще не говорил тебе, что страшно рад тебя видеть? — Он взмахнул оранжевым шелком. — Ты выглядишь прекрасно, хотя должен сказать, что ты состарился, ну, правда, совсем чуточку.
— Если ты был в стане врага, то рассказывай, что ты видел! — настаивал Джорам.
— О да, я там был, — согласился Симкин, приглаживая усики тонким пальцем. — Мне следует доказать тебе это, о мой король? В конце концов, я твой шут. Помнишь? Две карты Смерти? Твоя двойная смерть. Они тогда смеялись надо мной, — он искоса глянул на Мосию и Сарьона, — но сейчас уже не хихикают. Мне чертовски много времени понадобилось, чтобы пробраться в лагерь. Коридор просто кишел черными ползучими тварями! — Он бросил уничижительный взгляд на Дуук-тсарит. — Они рыскали вокруг врага... Впрочем, это скоро кончилось, — небрежно бросил он. — Некий ваш старый друг по имени Держу Волшебник, или как бишь его там, запечатал Коридоры...
Джорам весь побелел, даже губы его стали бесцветными. Сарьон бросился к нему, чтобы успеть подхватить. «Вот оно, — подумал Сарьон. — Вот чего он боялся все это время».
— Менджу, — еле слышно сказал Джорам.
— Что ты сказал? Менджу? Да-да! Жуткое имечко! Но парень привлекательный. Он путешествует с солдафоном, приземистым толстошеим типом, который не пьет чая. Но я устроился у него на столе, превратившись в чашку. Этот хам велел своему сержанту вынести меня прочь, а у него такие грубые руки! По счастью, этот солдафон человек недалекий. Мне было очень легко вернуться, пока он хлопал ушами. Малыш, ты меня слушаешь?
Джорам не ответил ему. Осторожно отстранив Сарьона, он подошел к огню, волоча по ковру полами белого одеяния. Схватившись за край каминной полки, он уставился на угасающие угли. Лицо его было изможденным и встревоженным.
— Он здесь! — сказал он наконец. — Конечно же. Я этого ожидал. Но как? Он сам сбежал или его освободили? — Он повернулся к Симкину и впился в него горящим как угли взглядом. — Опиши его. Как он выглядит?
— Красавчик. Ему лет шестьдесят, хотя он говорит, что ему тридцать девять. Высокий, широкоплечий, седой, с отличными зубами. Правда, не думаю, что зубы у него собственные... Одет в самый что ни на есть невзрачный костюм...
— Это он! — прошептал Джорам, в приступе внезапного гнева ударяя кулаком по каминной полке.
— Он там главный, малыш. Похоже, майор Боурис был готов убраться — ха-ха! Там произошел очень смешной случай. Волшебник... ха-ха!... превратил руку майора... в цыплячью лапку! Знаешь, у бедняги был такой вид... умереть со смеху можно, уверяю тебя! Ладно. — Симкин вытер глаза. — Нет, тебе стоило на это посмотреть. О чем бишь я? Ах, да. Майор был готов послать все к чертям, но этот тип — как ты его там назвал? Менджу? Да. Так вот, этот Менджу превратил руку Боуриса в барабанную палочку и выбил все это у майора из головы.
Симкин был чрезвычайно доволен своим каламбуром.
— И?.. — понукал его Джорам.
— И — что? О да. Майор отказался от отступления.
— Джорам... — начал было суровым голосом Гаральд.
— Что они намерены сделать? — спросил Джорам, перебивая принца.
— Они говорили какое-то слово, — сказал Симкин, задумчиво подергивая себя за ус. — Слово, которое полностью это описывает. Дайте подумать... А! Вспомнил! Геноцид!
— Геноцид? — недоуменно повторил Гаральд. — Что это значит?
— Уничтожение всей расы, — мрачно ответил Джорам. — Конечно. Тогда все понятно. Менджу просто должен перебить всех нас.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ДА СМИЛОСТИВИТСЯ ОЛМИН
— Джорам, говори потише! — попросил Мосия. Слишком поздно. Дверь отворилась, появилась леди Розамунда. Лицо ее пылало. Похоже, и она, и Мэри слышали слова Джорама. Только Гвендолин оставалась безмятежна. Она сидела с гостиной и спокойно болтала с графом Девоном.
— Я уверена, они снова поставят шкафчик к северной стене. Я ведь им сказала, — говорила она. — Что-то еще? Говорите, мыши на чердаке? Они грызут ваш портрет, который там стоит? Я скажу, но...
Леди Розамунда перевела растерянный взгляд с дочери на мужа.
— Мыши! Шкафчик! А теперь... теперь еще и все это! Они хотят уничтожить нас? Почему? Почему все это происходит? — Обхватив голову руками, она разрыдалась.
— Дорогая, успокойся, — сказал лорд Самуэлс, бросившись к жене. Обняв ее, он прижал ее голову к груди и стал гладить по волосам. — Помни о детях, — шептал он, — и слугах.
— Я знаю! — Вцепившись зубами в платочек, леди Розамунда пыталась сдержать рыдания. — Я буду сильной. Я буду! — задыхаясь, проговорила она. — Просто... это слишком! Бедное мое дитя! Бедная моя девочка!
— Господа, ваше высочество, — Лорд Самуэлс чуть поклонился присутствующим, — прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91