)
Монахов. Конечно!
Цыганов. Люди становятся мельче, жулики - крупнее.
(Монахов хохочет. Из-за деревьев выходят Черкун и Лидия, идут медленно, останавливаются у стола и говорят стоя.)
Черкун. Вы долго будете здесь жить?
Лидия. Не знаю. Вероятно, месяц...
Черкун. Я - до зимы почти... до поздней осени...
Лидия. Я не люблю маленькие города: в них живут ничтожные люди... Когда я среди них, я спрашиваю себя, почему же они люди?
Черкун. Да, да!.. Среди них застывает энергия. В больших городах она кипит день и ночь. Там неустанно трение враждебных сил, там никогда не прерывается битва за жизнь. Горят огни. Звучит музыка. Там все, чем жизнь красна.
Лидия. Большой город, он - как симфония. Как сказочный зал волшебника, где всё есть и всё можешь взять. Там - хочешь жить!
Черкун. Да, жить! Я хочу жить много, жадно... Я видел, я испытал все пошлое, все тяжелое. Было время - меня унижали только за то, что я хотел есть. А вы не знаете, как унижают человека за то, что у него нечистое белье и не острижены вовремя ногти?
Лидия. Я вижу - вам было плохо...
Черкун. Ну да! Мне очень нужно посчитаться с людьми за прошлое, очень! Во мне нет жалости, нет снисхождения к тем жадным и тупым животным, которые командуют жизнью... И бессилие тех, которые подчиняются, меня приводит в ярость...
Лидия. Вам и теперь нехорошо живется?..
Черкун. Теперь? Да... и теперь...
Лидия (широким жестом указывая вокруг). Вам нужно не это, - нужно широкое поле битвы. Мне кажется, вы способны на что-то крупное... большое... Вы такой... прямой... Но - умеете ли вы оценить себя? Оценить себя выше - это не ошибка, можно подняться, прыгнуть; но понизить цену себе - это значит наклониться, чтоб другие прыгали через твою голову.
Черкун. Я понимаю это...
Лидия. Мне кажется - человек не должен иметь много, но пусть то, что он имеет, будет великолепно! Не нужно быть жадным... не нужно загромождать свою душу дешевым, мелким... Жизнь сделается красива тогда, когда люди будут желать редкого...
Черкун. Вы - романтичны.
Лидия. Разве это плохо... если это так? Кто это?
(Идет Дунькин муж. Он еще более оборван, чем в первом действии. Пьян и шагает смело.)
Черкун. Что вам угодно?
Дунькин муж (вдохновенно). Позвольте вам сказать... я - отец!
Черкун. Чей отец?
Дунькин муж. Ее... которая у вас... горничная... Степанида... Она беглая... от меня. И я - требую... потому - отец! Что поделаете? Могу требовать...
Черкун (Лидии). Вот почти таким был мой отец...
Лидия. Прогоните его, - он противен...
Черкун. Что вам нужно?
Дунькин муж. Жалованье... Дочь - чья? Моя. И жалованье - мое, оттого я и требую... А то - возьму ее, дочь свою... Павлин говорит: никто не может держать у себя чужую дочь... если она беглая... а отец всегда может требовать жалованье... Павлин говорит...
Черкун. Вы - не отец. Родить ребенка - это еще не значит быть его отцом... Отец - это человек, но разве человек - вы?
Лидия (усмехаясь). Как вы молоды! Он не поймет; зачем вы говорите?
Черкун. Да, не поймет... Ну, вы... ступайте прочь!
Дунькин муж (отступая). А... жалованье?
(Идет Анна, остановилась, смотрит.)
Черкун. Ступайте прочь!
Дунькин муж (испугался и несколько отрезвел). Ну ничего... я уйду... только - дайте хоть полтинник!
Лидия (бросая монету). Идите...
Черкун. Живее! Но?
(Дунькин муж, не оглядываясь, исчезает. Из кустов смотрит Анна.)
Лидия (улыбаясь). Как просто! Вот он и променял свою дочь на маленький кусок плохого серебра. А нас хотят заставить жалеть, даже любить таких людей... вам это нравится? Разве им поможет жалость? И разве можно их любить? Вот... Анна Федоровна! Устали от гостей?
Анна (сухо). Нет, ничего. Они играют в карты... Я вышла посмотреть...
Черкун (подозрительно). Посмотреть - на что?
Анна. Я видела, как прошел в сад этот жалкий человек...
Лидия. Ну, я иду домой... Мы вечером увидимся, я не прощаюсь...
Черкун. Да... мы увидимся...
(Лидия уходит. Черкун смотрит вслед ей. Анна наблюдает за ним, кусая губы. К ней бросается Степа.)
Степа. Он за мной приходил... за мной?
Анна. Нет, Степа... это так... не бойся!
Степа. Христа ради... не отдавайте меня ему...
Анна. Да нет же! Ты успокойся... иди!
Степа. Я в монастырь уйду! Туда его не пустят... Туда ведь не пустят?
Черкун. Идите, Степа! Все это чепуха... Он ничего не может сделать с вами...
Анна. Мы не дадим вас ему...
Степа (уходя). О господи...
Анна. Мне кажется, Егор, этого человека нужно как-нибудь:
Черкун (резко). Ничего не нужно делать как-нибудь!
Анна (ласково). Ты раздражен...
Черкун. Нет. Но я хочу тебе сказать - ты слишком ярко подчеркиваешь свою неприязнь к Лидии Павловне:
Анна. Позволь! С чего ты взял?
Черкун. Неправда - везде излишня, тем более меж нами, Анна... Она мне нравится, с ней - интересно; ты это видишь и боишься...
Анна (тревожно). Чего боюсь? Я... не боюсь, нет!
Черкун. Я ведь вижу, Анна...
Анна. Что? Что ты видишь? Скажи... скажи... скорее... Нет, не говори... прошу тебя, - не надо!
Черкун (угрюмо). Тише, Анна:
Анна. Молчи! Прошу тебя... Дай мне привыкнуть к мысли...
Черкун. Эта мысль давно уже с тобой, а ты все не привыкла...
Анна. Но если - не могу! Ведь я люблю тебя, люблю! Я все тебе прощаю...
Черкун. Прощенья мне не нужно...
Анна. Я скучный, я обыкновенный человек... я знаю это, да! Но я люблю тебя... И не могу я без тебя... я не могу. Разве за это можно презирать? Разве можно... так жестоко...
Черкун. Я тебя не презираю... Это неправда... Но я уже не люблю тебя. Вот правда...
Анна. Но ты любил меня... Нет... подожди! Ты ошибаешься.
Черкун. Это сгорело. А не любя живут с женами только развратники... или лгуны...
Анна. О, подожди! Подожди... Дай мне время... я попробую, быть может, я буду... другой! Быть может, я не буду такой неинтересной...
Черкун. Эх, Анна! Стыдись! Как можно отрекаться от себя?
Анна. Мой дорогой! Любимый мой... Я не могу жить без тебя...
Черкун (твердо). А я - с тобой... (Идет к дому. Анна, подавленная, медленно садится к столу. Шум; кто-то перелез через забор, как слышно по звукам. Анна не слышит. Из-за деревьев выбегает Катя.)
Катя (обнимая Анну). Милая, славная моя! Вы не плачьте... он подлец...
Анна (вскакивая). Уйдите! Кто вы?
Катя. Он - дурак! Разве так можно говорить? Разве можно не любить вас?
Анна. Кто вы? Как вы...
Катя. Я - Катя, я Редозубова! Вы его бросьте... вы молодая, полюбите еще! Полюбите другого, хорошего, доброго... А ему... Я бы отхлестала его по щекам...
Анна. Зачем вы слушали? О боже мой!
Катя. Я все знаю, что у вас делается... я целые дни слежу за вами в щель... и так люблю вас, так люблю!
Анна (несколько оправляясь). Это нехорошо... подслушивать...
Катя. А почему нехорошо? Надо все видеть, это интересно! Вот, если б я не пришла, вы бы сидели одна и плакали... А теперь я буду утешать вас...
(Идет Степан.)
Анна. Молчите... тише! Вы ничего не знаете, не слышали... прошу вас!
Катя (с важностью).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Монахов. Конечно!
Цыганов. Люди становятся мельче, жулики - крупнее.
(Монахов хохочет. Из-за деревьев выходят Черкун и Лидия, идут медленно, останавливаются у стола и говорят стоя.)
Черкун. Вы долго будете здесь жить?
Лидия. Не знаю. Вероятно, месяц...
Черкун. Я - до зимы почти... до поздней осени...
Лидия. Я не люблю маленькие города: в них живут ничтожные люди... Когда я среди них, я спрашиваю себя, почему же они люди?
Черкун. Да, да!.. Среди них застывает энергия. В больших городах она кипит день и ночь. Там неустанно трение враждебных сил, там никогда не прерывается битва за жизнь. Горят огни. Звучит музыка. Там все, чем жизнь красна.
Лидия. Большой город, он - как симфония. Как сказочный зал волшебника, где всё есть и всё можешь взять. Там - хочешь жить!
Черкун. Да, жить! Я хочу жить много, жадно... Я видел, я испытал все пошлое, все тяжелое. Было время - меня унижали только за то, что я хотел есть. А вы не знаете, как унижают человека за то, что у него нечистое белье и не острижены вовремя ногти?
Лидия. Я вижу - вам было плохо...
Черкун. Ну да! Мне очень нужно посчитаться с людьми за прошлое, очень! Во мне нет жалости, нет снисхождения к тем жадным и тупым животным, которые командуют жизнью... И бессилие тех, которые подчиняются, меня приводит в ярость...
Лидия. Вам и теперь нехорошо живется?..
Черкун. Теперь? Да... и теперь...
Лидия (широким жестом указывая вокруг). Вам нужно не это, - нужно широкое поле битвы. Мне кажется, вы способны на что-то крупное... большое... Вы такой... прямой... Но - умеете ли вы оценить себя? Оценить себя выше - это не ошибка, можно подняться, прыгнуть; но понизить цену себе - это значит наклониться, чтоб другие прыгали через твою голову.
Черкун. Я понимаю это...
Лидия. Мне кажется - человек не должен иметь много, но пусть то, что он имеет, будет великолепно! Не нужно быть жадным... не нужно загромождать свою душу дешевым, мелким... Жизнь сделается красива тогда, когда люди будут желать редкого...
Черкун. Вы - романтичны.
Лидия. Разве это плохо... если это так? Кто это?
(Идет Дунькин муж. Он еще более оборван, чем в первом действии. Пьян и шагает смело.)
Черкун. Что вам угодно?
Дунькин муж (вдохновенно). Позвольте вам сказать... я - отец!
Черкун. Чей отец?
Дунькин муж. Ее... которая у вас... горничная... Степанида... Она беглая... от меня. И я - требую... потому - отец! Что поделаете? Могу требовать...
Черкун (Лидии). Вот почти таким был мой отец...
Лидия. Прогоните его, - он противен...
Черкун. Что вам нужно?
Дунькин муж. Жалованье... Дочь - чья? Моя. И жалованье - мое, оттого я и требую... А то - возьму ее, дочь свою... Павлин говорит: никто не может держать у себя чужую дочь... если она беглая... а отец всегда может требовать жалованье... Павлин говорит...
Черкун. Вы - не отец. Родить ребенка - это еще не значит быть его отцом... Отец - это человек, но разве человек - вы?
Лидия (усмехаясь). Как вы молоды! Он не поймет; зачем вы говорите?
Черкун. Да, не поймет... Ну, вы... ступайте прочь!
Дунькин муж (отступая). А... жалованье?
(Идет Анна, остановилась, смотрит.)
Черкун. Ступайте прочь!
Дунькин муж (испугался и несколько отрезвел). Ну ничего... я уйду... только - дайте хоть полтинник!
Лидия (бросая монету). Идите...
Черкун. Живее! Но?
(Дунькин муж, не оглядываясь, исчезает. Из кустов смотрит Анна.)
Лидия (улыбаясь). Как просто! Вот он и променял свою дочь на маленький кусок плохого серебра. А нас хотят заставить жалеть, даже любить таких людей... вам это нравится? Разве им поможет жалость? И разве можно их любить? Вот... Анна Федоровна! Устали от гостей?
Анна (сухо). Нет, ничего. Они играют в карты... Я вышла посмотреть...
Черкун (подозрительно). Посмотреть - на что?
Анна. Я видела, как прошел в сад этот жалкий человек...
Лидия. Ну, я иду домой... Мы вечером увидимся, я не прощаюсь...
Черкун. Да... мы увидимся...
(Лидия уходит. Черкун смотрит вслед ей. Анна наблюдает за ним, кусая губы. К ней бросается Степа.)
Степа. Он за мной приходил... за мной?
Анна. Нет, Степа... это так... не бойся!
Степа. Христа ради... не отдавайте меня ему...
Анна. Да нет же! Ты успокойся... иди!
Степа. Я в монастырь уйду! Туда его не пустят... Туда ведь не пустят?
Черкун. Идите, Степа! Все это чепуха... Он ничего не может сделать с вами...
Анна. Мы не дадим вас ему...
Степа (уходя). О господи...
Анна. Мне кажется, Егор, этого человека нужно как-нибудь:
Черкун (резко). Ничего не нужно делать как-нибудь!
Анна (ласково). Ты раздражен...
Черкун. Нет. Но я хочу тебе сказать - ты слишком ярко подчеркиваешь свою неприязнь к Лидии Павловне:
Анна. Позволь! С чего ты взял?
Черкун. Неправда - везде излишня, тем более меж нами, Анна... Она мне нравится, с ней - интересно; ты это видишь и боишься...
Анна (тревожно). Чего боюсь? Я... не боюсь, нет!
Черкун. Я ведь вижу, Анна...
Анна. Что? Что ты видишь? Скажи... скажи... скорее... Нет, не говори... прошу тебя, - не надо!
Черкун (угрюмо). Тише, Анна:
Анна. Молчи! Прошу тебя... Дай мне привыкнуть к мысли...
Черкун. Эта мысль давно уже с тобой, а ты все не привыкла...
Анна. Но если - не могу! Ведь я люблю тебя, люблю! Я все тебе прощаю...
Черкун. Прощенья мне не нужно...
Анна. Я скучный, я обыкновенный человек... я знаю это, да! Но я люблю тебя... И не могу я без тебя... я не могу. Разве за это можно презирать? Разве можно... так жестоко...
Черкун. Я тебя не презираю... Это неправда... Но я уже не люблю тебя. Вот правда...
Анна. Но ты любил меня... Нет... подожди! Ты ошибаешься.
Черкун. Это сгорело. А не любя живут с женами только развратники... или лгуны...
Анна. О, подожди! Подожди... Дай мне время... я попробую, быть может, я буду... другой! Быть может, я не буду такой неинтересной...
Черкун. Эх, Анна! Стыдись! Как можно отрекаться от себя?
Анна. Мой дорогой! Любимый мой... Я не могу жить без тебя...
Черкун (твердо). А я - с тобой... (Идет к дому. Анна, подавленная, медленно садится к столу. Шум; кто-то перелез через забор, как слышно по звукам. Анна не слышит. Из-за деревьев выбегает Катя.)
Катя (обнимая Анну). Милая, славная моя! Вы не плачьте... он подлец...
Анна (вскакивая). Уйдите! Кто вы?
Катя. Он - дурак! Разве так можно говорить? Разве можно не любить вас?
Анна. Кто вы? Как вы...
Катя. Я - Катя, я Редозубова! Вы его бросьте... вы молодая, полюбите еще! Полюбите другого, хорошего, доброго... А ему... Я бы отхлестала его по щекам...
Анна. Зачем вы слушали? О боже мой!
Катя. Я все знаю, что у вас делается... я целые дни слежу за вами в щель... и так люблю вас, так люблю!
Анна (несколько оправляясь). Это нехорошо... подслушивать...
Катя. А почему нехорошо? Надо все видеть, это интересно! Вот, если б я не пришла, вы бы сидели одна и плакали... А теперь я буду утешать вас...
(Идет Степан.)
Анна. Молчите... тише! Вы ничего не знаете, не слышали... прошу вас!
Катя (с важностью).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20