Если бы хоть один звук раздался рядом, хоть что-то еще, кроме собственных шагов, дыхания и слабого «бум-бум-бум» в ушах. Впрочем, слышны были шаги Хью, шедшего сзади, но он тоже не слишком шумел – здесь любой шум казался лишним.
Я не испугаюсь, не испугаюсь. Просто иди, не теряя дороги. Просто сама не теряйся, не будь дурой.
Прошло не меньше двух лет с тех пор, как она в последний раз была на этой тропе. Тогда она приходила сюда вместе с пастухами, детьми, стадами овец. Теперь ей предстояло найти дорогу одной. Ее все время грызли сомнения, правильно ли она идет, но ошибки не было: посмотри на тропу, говорила она себе, это овечья тропа – вон высохший овечий помет, следы овечьих копыт, это и есть правильный путь. Я не испугаюсь.
Тропа уже начала зарастать кустарником, потому что ею давно не пользовались. Идти было не очень трудно, но требовалось внимание, к тому же подъем не прекращался. Внезапно, после очередного рывка, они вынырнули из лесной темноты. Воздух здесь казался почти светлым. Ясно были видны земля и небо. Айрин и Хью вышли на одном из концов Долгого Луга – огромного альпийского пастбища, разместившегося на горной террасе северного склона.
Она стояла под деревом на опушке леса в высокой траве, переводя дыхание после крутого подъема. Хью стоял рядом. Она видела, как поднимается и опадает его грудь. Он рассматривал далекие луга и склоны гор над ними.
– Это то самое место? – спросил он.
Он впервые заговорил с тех пор, как они перешли мост.
– Нет. По-моему, еще примерно столько же. Верхний Перевал вон там, наверху. – Она показала на серые скалы и утесы, нависавшие вдали над Долгим Лугом, справа от того места, где они стояли. – С овцами туда добирались дня за два, а привал всегда устраивали здесь.
– А я-то все гадаю, зачем они дали мне с собой столько еды.
– Георгий Победоносец, пожирающий бутерброды, – сказала Айрин и разразилась каким-то истерическим смехом, вырвавшимся помимо ее воли и так же быстро угасшим. Она посмотрела на Хью.
Тот сбросил рюкзак и кожаную куртку и теперь отстегивал ножны, жалуясь:
– Эта чертова шпага жутко мешает. – Он глянул на Айрин и встретился с ней взглядом. – Ерунда все это, выдумки, – сказал он и покраснел. – Спектакль.
– Я знаю.
Но голоса их утонули в тишине, и оба они неловко примолкли.
– Ты не чувствуешь… – Он поколебался и спросил с неловкой деликатностью: – Того страха?
– Пожалуй, нет. Я просто нервничаю, но не… Мне кажется, будто оно повернулось к нам спиной.
Наконец Хью, к собственному большому удовлетворению, удалось отстегнуть шпагу; он провел рукой по волосам и облегченно вздохнул: «Уф!»
– А ты никогда этого не чувствовал? – спросила она с любопытством.
– Пожалуй, нет.
– Хорошо.
– В последний раз, когда я переступал порог, мне было как-то странно, неприятно, я даже в панику ударился. А все потому, что боялся заблудиться. Это ведь, наверно, не то, а?
Она помотала головой:
– Ничего общего. У меня скорее ощущение, что вот-вот налетишь на такое, чего видеть не хочется.
Он скорчил рожу.
– Это ужасно, – сказала она. – А вот заблудиться здесь я никогда не боялась. Я всегда знаю, где проход. И где Город. И где Столица, наверно.
Он кивнул:
– Они все находятся на одной оси. Но тогда, когда я прошел дальше за порог, я эту ось потерял. Все казалось одинаковым. Я даже того родника не узнал, когда через него переходил. Если бы я тогда не встретил тебя…
– Но ты же уже вышел на тропу – почти. Скорее всего ты просто запаниковал и перестал соображать.
– Когда они сказали, что я должен пойти в горы, а значит, отклониться от оси, я чуть было снова в панику не ударился. Когда ты пообещала пойти со мной, это было… Ты же знаешь. Как путь к спасению.
Он пытался выразить свою благодарность, но она и сама не знала, можно ли ее благодарить.
– А что ты хотел сказать, назвав это спектаклем?
– Не знаю. – Он стоял, глядя вдаль, на противоположный край луга. Перед ним расстилалось огромное пространство, заросшее высокой травой без цветов, серебристо-зеленой в неизменном сумеречном свете, чуть-чуть колеблемой ветерком. Ни единой птички, ни клочка облака в небе. – Наверно, я имел в виду шпагу.
– Ты думаешь, она тебе не понадобится?
– Понадобится? – Он посмотрел на нее с довольно-таки глупым видом.
– А для чего же она? Наверно, предполагалось, что ты с кем-то будешь сражаться?
– Не знаю.
– А что, если сражение и вообще немыслимо или бессмысленно? Если здесь, наверху, что-то есть – какое-то существо, нечистая сила или что-то там еще, почему они не сказали нам, что это? Может, с этим и сражаться невозможно?
– Но с чего бы им нас обманывать? – спросил он мрачно.
– Потому что они могут только так. Я не хочу сказать, что Лорд Горн плохой человек. Я не знаю, какой он. О том, что они делают, невозможно сказать «хорошо» или «плохо». По твоим же словам – они делают то, что им необходимо. Хозяин говорил о заключении сделки, об уплате выкупа. Он имел в виду… нет, не знаю, что он имел в виду. Я просто не понимаю этого, не понимаю, что мы должны попытаться сделать.
Он снова провел рукой по своим густым, чуть припотевшим волосам.
– Но ты не обязана была подниматься сюда, – сказал он мягко и неуверенно.
– Да нет, обязана! Не знаю. Я была должна. Пора было уходить.
– Но почему этим путем? Ты бы просто могла пойти домой.
– Домой! – сказала она.
Он некоторое время помолчал, не отвечая. Потом кивнул:
– Наверно, ты права. – И еще минуту спустя прибавил: – Ну, пойдем дальше. Мне все кажется, что скоро стемнеет.
7
Тропа терялась в высокой сочной спутанной траве. Девушка уверенно шла вперед, ведя его к серым утесам на другом берегу серого травяного моря. Здесь не было ни малейшей необходимости идти в затылок друг другу, как на узеньких лесных тропинках. Хью от нее не отставал, но шел на некотором расстоянии, потому что она недвусмысленно дала понять, что терпеть не может, когда вокруг нее толпятся или даже просто подходят слишком близко. Плотные гибкие стебли трав обвивали ноги, и он приспособился шагать, как по снегу, решительно поднимая и опуская ноги. Шпага колотила его по боку, но все же приятно было идти ровным шагом по ровной земле, а не карабкаться вверх или сползать вниз. И еще было приятно – наверно, это не так уж часто встречалось в лесной стране – видеть перед собой цель, видеть, как утесы, к которым они шли, постепенно поднимались все выше и выше.
После долгого молчания он сказал:
– А теперь мне все кажется, что утро.
Девушка кивнула:
– Я думаю, это потому, что здесь выше и светлее. Нет деревьев.
– И на восток пространство открыто, – прибавил он.
Они упорно шли. Молчали. На этом громадном лугу, заросшем травами, как бы само собой разумелось, что шуметь нельзя, – только шуршала трава под ногами да иногда легко вздыхал ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я не испугаюсь, не испугаюсь. Просто иди, не теряя дороги. Просто сама не теряйся, не будь дурой.
Прошло не меньше двух лет с тех пор, как она в последний раз была на этой тропе. Тогда она приходила сюда вместе с пастухами, детьми, стадами овец. Теперь ей предстояло найти дорогу одной. Ее все время грызли сомнения, правильно ли она идет, но ошибки не было: посмотри на тропу, говорила она себе, это овечья тропа – вон высохший овечий помет, следы овечьих копыт, это и есть правильный путь. Я не испугаюсь.
Тропа уже начала зарастать кустарником, потому что ею давно не пользовались. Идти было не очень трудно, но требовалось внимание, к тому же подъем не прекращался. Внезапно, после очередного рывка, они вынырнули из лесной темноты. Воздух здесь казался почти светлым. Ясно были видны земля и небо. Айрин и Хью вышли на одном из концов Долгого Луга – огромного альпийского пастбища, разместившегося на горной террасе северного склона.
Она стояла под деревом на опушке леса в высокой траве, переводя дыхание после крутого подъема. Хью стоял рядом. Она видела, как поднимается и опадает его грудь. Он рассматривал далекие луга и склоны гор над ними.
– Это то самое место? – спросил он.
Он впервые заговорил с тех пор, как они перешли мост.
– Нет. По-моему, еще примерно столько же. Верхний Перевал вон там, наверху. – Она показала на серые скалы и утесы, нависавшие вдали над Долгим Лугом, справа от того места, где они стояли. – С овцами туда добирались дня за два, а привал всегда устраивали здесь.
– А я-то все гадаю, зачем они дали мне с собой столько еды.
– Георгий Победоносец, пожирающий бутерброды, – сказала Айрин и разразилась каким-то истерическим смехом, вырвавшимся помимо ее воли и так же быстро угасшим. Она посмотрела на Хью.
Тот сбросил рюкзак и кожаную куртку и теперь отстегивал ножны, жалуясь:
– Эта чертова шпага жутко мешает. – Он глянул на Айрин и встретился с ней взглядом. – Ерунда все это, выдумки, – сказал он и покраснел. – Спектакль.
– Я знаю.
Но голоса их утонули в тишине, и оба они неловко примолкли.
– Ты не чувствуешь… – Он поколебался и спросил с неловкой деликатностью: – Того страха?
– Пожалуй, нет. Я просто нервничаю, но не… Мне кажется, будто оно повернулось к нам спиной.
Наконец Хью, к собственному большому удовлетворению, удалось отстегнуть шпагу; он провел рукой по волосам и облегченно вздохнул: «Уф!»
– А ты никогда этого не чувствовал? – спросила она с любопытством.
– Пожалуй, нет.
– Хорошо.
– В последний раз, когда я переступал порог, мне было как-то странно, неприятно, я даже в панику ударился. А все потому, что боялся заблудиться. Это ведь, наверно, не то, а?
Она помотала головой:
– Ничего общего. У меня скорее ощущение, что вот-вот налетишь на такое, чего видеть не хочется.
Он скорчил рожу.
– Это ужасно, – сказала она. – А вот заблудиться здесь я никогда не боялась. Я всегда знаю, где проход. И где Город. И где Столица, наверно.
Он кивнул:
– Они все находятся на одной оси. Но тогда, когда я прошел дальше за порог, я эту ось потерял. Все казалось одинаковым. Я даже того родника не узнал, когда через него переходил. Если бы я тогда не встретил тебя…
– Но ты же уже вышел на тропу – почти. Скорее всего ты просто запаниковал и перестал соображать.
– Когда они сказали, что я должен пойти в горы, а значит, отклониться от оси, я чуть было снова в панику не ударился. Когда ты пообещала пойти со мной, это было… Ты же знаешь. Как путь к спасению.
Он пытался выразить свою благодарность, но она и сама не знала, можно ли ее благодарить.
– А что ты хотел сказать, назвав это спектаклем?
– Не знаю. – Он стоял, глядя вдаль, на противоположный край луга. Перед ним расстилалось огромное пространство, заросшее высокой травой без цветов, серебристо-зеленой в неизменном сумеречном свете, чуть-чуть колеблемой ветерком. Ни единой птички, ни клочка облака в небе. – Наверно, я имел в виду шпагу.
– Ты думаешь, она тебе не понадобится?
– Понадобится? – Он посмотрел на нее с довольно-таки глупым видом.
– А для чего же она? Наверно, предполагалось, что ты с кем-то будешь сражаться?
– Не знаю.
– А что, если сражение и вообще немыслимо или бессмысленно? Если здесь, наверху, что-то есть – какое-то существо, нечистая сила или что-то там еще, почему они не сказали нам, что это? Может, с этим и сражаться невозможно?
– Но с чего бы им нас обманывать? – спросил он мрачно.
– Потому что они могут только так. Я не хочу сказать, что Лорд Горн плохой человек. Я не знаю, какой он. О том, что они делают, невозможно сказать «хорошо» или «плохо». По твоим же словам – они делают то, что им необходимо. Хозяин говорил о заключении сделки, об уплате выкупа. Он имел в виду… нет, не знаю, что он имел в виду. Я просто не понимаю этого, не понимаю, что мы должны попытаться сделать.
Он снова провел рукой по своим густым, чуть припотевшим волосам.
– Но ты не обязана была подниматься сюда, – сказал он мягко и неуверенно.
– Да нет, обязана! Не знаю. Я была должна. Пора было уходить.
– Но почему этим путем? Ты бы просто могла пойти домой.
– Домой! – сказала она.
Он некоторое время помолчал, не отвечая. Потом кивнул:
– Наверно, ты права. – И еще минуту спустя прибавил: – Ну, пойдем дальше. Мне все кажется, что скоро стемнеет.
7
Тропа терялась в высокой сочной спутанной траве. Девушка уверенно шла вперед, ведя его к серым утесам на другом берегу серого травяного моря. Здесь не было ни малейшей необходимости идти в затылок друг другу, как на узеньких лесных тропинках. Хью от нее не отставал, но шел на некотором расстоянии, потому что она недвусмысленно дала понять, что терпеть не может, когда вокруг нее толпятся или даже просто подходят слишком близко. Плотные гибкие стебли трав обвивали ноги, и он приспособился шагать, как по снегу, решительно поднимая и опуская ноги. Шпага колотила его по боку, но все же приятно было идти ровным шагом по ровной земле, а не карабкаться вверх или сползать вниз. И еще было приятно – наверно, это не так уж часто встречалось в лесной стране – видеть перед собой цель, видеть, как утесы, к которым они шли, постепенно поднимались все выше и выше.
После долгого молчания он сказал:
– А теперь мне все кажется, что утро.
Девушка кивнула:
– Я думаю, это потому, что здесь выше и светлее. Нет деревьев.
– И на восток пространство открыто, – прибавил он.
Они упорно шли. Молчали. На этом громадном лугу, заросшем травами, как бы само собой разумелось, что шуметь нельзя, – только шуршала трава под ногами да иногда легко вздыхал ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54