Бабах! Огромный столб воды справа по борту. Бабах! Столб воды за кормой. Лодка вздрагивала от каждого взрыва. Люди на мостике стояли бледные – бледнее, чем тогда, когда они возвратились из своего последнего похода.
– Отлично, ребята! – крикнул командир в люк. – Это только мины.
– Мне нравится это «только», вот радости-то! – откликнулся механик.
Но его спокойствие произвело впечатление на других и заставило их забыть об опасности.
– Механик командиру! Разрешите совершить пробное погружение для дифферентовки?
– Да, давайте, механик.
Командир осмотрел горизонт в бинокль. Вдалеке он заметил самолёт, но он летел к берегу. Потом по правому борту он увидел мелкие точки – группу самолётов.
– Бринкманн, как ты думаешь, а не лечь ли нам на грунт и не отлежаться ли до темноты? – спросил командир старпома. – Я уже немного нервничаю, как бы не попасть под бомбы. Ты можешь поклясться своей жизнью, что французы не предупредили их о нашем уходе?
– Отличная мысль, командир! Одна только маленькая деталь: боевая рубка будет видна над водой, а шнорхель – на несколько метров.
– Ну и что? Мы будем выглядеть, как старый затонувший корабль – мало ли их тут, – и никто не обратит на нас внимания.
– Хм! Только б вечер не прозевать – если мы до того времени доживём. Кстати, рубку можно замаскировать, и шнорхель тоже немного. Хотя бы маленькими деревьями. – И Бринкманн указал на берег реки.
Нарезали берёзовых веток и привязали их к мачте шнорхеля. Часть боевой рубки, которая, как предполагалось, должна была торчать над водой, накрыли маскировочной сетью. После этого погрузились.
Наконец-то механик занялся дифферентовкой. Командир остался у перископа. Время от времени его менял механик. С замершими сердцами смотрели они на проходившие над ними истребители-бомбардировщики и эскадрильи тяжёлых бомбардировщиков, шедшие на Францию.
Когда наконец наступили сумерки и командир дал приказ всплывать, команда вздохнула с облегчением.
Шубакк, бывший лоцман на Эльбе, а теперь – в Руайане, был уверен, что выведет корабль в открытом море. Не было ни огней на берегу, ни другой навигационной поддержки, но Шубакк целиком полагался на свои глаза и глаза вперёдсмотрящих, и не пропускал ни одного фарватерного буя. Вдобавок, он успел узнать реку, как свои пять пальцев. И всё-таки этот отрезок пути был неимоверно трудным.
«Шумовые буи» продолжали делать своё дело, мины с грохотом взрывались то слева, то справа.
Потом над их головами раздался гул самолётов. Между городами Ле-Вердон и Руайан звезды вдруг померкли.
Облака? Нет. Самолёты, самолёты, самолёты.
Огромное соединение вдруг резко повернуло на Руайан. Через несколько мгновений ночь осветилась вспышками, загремели взрывы. Руайан засветился огнями пожаров.
– Вашу лоцманскую контору в клочья, небось, разнесло, господин Шубакк.
– Очень может быть. Весь город разнесло в клочья. Я думаю, мне нет смысла возвращаться туда, после того как я вас выведу в море.
– Как лоцман вы на Жиронде не нужны. А дома вы здорово можете пригодиться.
– А вы разрешите мне в создавшейся ситуации остаться на борту, господин командир?
– Конечно. Если вы предпочтёте наш бросок в неведомое твёрдой земле под ногами.
Шубакк сказал, что да.
Плавание по Жиронде потребовало от людей максимального напряжения сил. Казалось, их нервы на пределе и больше не выдержат. Их лица были красноречивее любых слов. Двигались и действовали они инстинктивно, руководствуясь животным рефлексом самосохранения. Каждый знал, что стоит на кону, и каждый делал все, чтобы не растерять остатков самоконтроля, чтобы быть способным в момент, когда от каждого будет зависеть жизнь корабля, действовать быстро и чётко.
Наконец-то перед ними оказалось открытое море.
– Шум по пеленгу ноль тридцать градусов. Эсминец, господин командир, – прошептал оператор гидрофонов Бринкманну. – Самолёт, пеленг ноль шестьдесят градусов, – продолжал он. – Шумы усиливаются… Шумы эсминца, пеленг триста сорок.
Затем, казалось, всё произошло одновременно.
– Самолёт слева по борту… самолёт справа… со всех сторон!
В любой момент в темноте может вспыхнуть прожектор. Зенитные расчёты напряглись.
– От командира. Доложите глубину.
– Тридцать пять метров.
– Спасибо. Продолжайте докладывать.
– Сорок девять метров… Пятьдесят метров.
Командир перед этим определил, что не будет погружаться на глубине меньше 75 метров из-за мин. Но и оставаться сейчас в надводном положении означало бы чистое сумасшествие.
– Лучше риск наткнуться на мину там, чем оставаться здесь и наверняка быть разнесённым на куски, – пробурчал командир, а потом, после небольшой паузы, добавил: – Артрасчетам вниз!
Люди посыпались в люк. Внезапно впереди ожил прожектор. Его белая рука стала внимательно шарить по устью Жиронды. Если прожектор заденет «U-534», то залпы последуют немедленно. Командир объявил срочное погружение.
За несколько секунд мостик опустел.
В эстуарий входил эсминец, а «U-534» в это время шла тихим, бесшумным ходом. Близость берега реки давала счастливое прикрытие. Прогремело несколько взрывов глубинных бомб, но далеко. Подходить слишком близко к берегу эсминец не рискнул.
«U-534» теперь находилась на глубине всего 55 метров, но близость берега мешала британцам получать точные данные с гидрофонов.
– Что бы ни случилось, – сказал командир, – нам нужно выбраться из эстуария сегодня ночью.
– А если нет, то утром они нас достанут, – согласился Бринкманн.
С предельной осторожностью командир всплыл на перископную глубину. Эсминец время от времени подходил ближе желаемого.
– Надо всплыть и сделать бросок в надводном положении, – предположил командир.
– Хм, когда он увидит, что мы перезаложились, он удвоит, – заметил механик.
– Но это единственный шанс, Шлумбергер.
– Я знаю. Но если мы проиграем при этом раскладе, то – игра и роббер. Однако я вист. Твой заход.
– Тогда поехали!
«U-534» всплыла. Берег справа представлял собой тёмную полоску, на фоне которой лодка стала красться как можно ближе к берегу.
– Не слишком близко, – предупредил лоцман, – вы уж доплюнуть до берега хотите. Здесь много рифов и мелей. А карт у нас нет.
Тёмный силуэт вердонского маяка, не работающего, естественно, дал им, к счастью, надёжный пеленг. И к тому времени, как он растаял, прекратились шумы и в гидрофоне. Теперь «U-534» надо было развить свой успех. Оба дизеля работали на полный ход. Лодка шла курсом на юго-запад, в Бискайский залив.
В течение получаса её никто не беспокоил. Затем гул самолётов заставил её совершить срочное погружение. Через полчаса она снова всплыла. И снова послышались самолёты, и снова пришлось погрузиться, на этот раз глубоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86