ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Валя — будто вычеканена из драгоценного твердого материала искусным мастером. В поездке (от ЦЕТЕТИСа) по раскулаченным селам Менглет попал в одну агитбригаду с Королевой. И ему поручил однокурсник Николай Рытьков опекать Валю и… присматривать за ней. Последнего можно было не «поручать». Менглет и так с нее глаз не спускал, и только слепо влюбленный в Валю Рытьков этого не видел. Чем кончилось «спекание» — нетрудно догадаться. Вернулись из поездки Менглет и Королева женихом и невестой. Вскоре Жорик отправился с Валей в ЗАГС, а затем перебрался от Кравинских к политкаторжанам. Они занимали большую комнату в коммунальной квартире. И у Вали с Жориком в этой комнате был свой «угол»: меньшая часть комнаты, отгороженная шкафом от родителей. Хозяйство велось общее, и Менглет на политкаторжанских пайках несколько отъелся. Но чтобы не быть никому в тягость, в дни, когда Жорик ездил в ЦЕТЕТИС на трамвае, он за чаем ел только черный хлеб, когда ходил пешком — решался откушать и белый. Эта странная экономия молодых супругов устраивала. Родителей Вали, возможно, смешила. Но, счастливые счастьем дочки, в дела молодых они не вмешивались.
Валентина была первой женщиной Менглета. Георгий — ее первой и единственной любовью, на всю жизнь! До поездки с агитбригадой она не думала, что он — ее судьба! Вале мужественный, решительный и талантливый Николай Рытьков вообще-то нравился. Забавный, можно сказать, трагикомичный случай, произошедший с Менглетом на одном из выступлений агитбригады, решил дело по-своему.
Не задумываясь над тем, нужны ли раскулаченным агитационные выступления, театральная молодежь тех лет рвалась в деревню. Менглет не рвался, но ездил охотно. Наверное, потому не рвался, что его учитель Андрей Павлович Петровский откровенно говорил:
— Все это несерьезно и даже глупо. В дни народного горя плясать и петь куплеты на «злобу дня» — это не агитировать за колхозы, а вызывать у крестьян ненависть, которой из-за «перегибов» и так хватает.
Петровский не ошибался! На одном из выступлений агитбригады «на солнечной полянке», когда Менглет плясал и пел о «вредных кулаках» и «подкулачниках», один из благородных зрителей поднял заранее приготовленную дубину (которой ворота запирают), шагнул к артистам и опустил дубину на голову Менглета. Если бы Жорик не успел отклониться — «первому любовнику» не шагать бы по русской советской сцене (а мне эту книгу не писать)!
Жорик успел отклониться и остался жив! Об этом случае писали в газетах — и Менглет стал на какое-то время «героем дня»! А геройство его состояло лишь в том, что он вовремя отклонился. Его спасла быстрота реакции — свойство, необходимое как фехтовальщику, так и актеру и присущее Менглету с юности.
Когда все обошлось благополучно, Валя поняла: если бы «подкулачник» убил Менглета, она бы тут же, на месте, умерла. (Чем отделался «подкулачник», в газетах не сообщали.)
Все эти факты и фактики биографии Менглета диковцам стали известны от его приятелей, тоже учеников А.П. Петровского, принятых примерно в одно время с Менглетом в «Театрально-литературные мастерские» (с 1935 года — Театр-студия под руководством А. Дикого). Сам Менглет о себе мало распространялся. Он занимался вместе со всеми ритмикой, жонглированием, акробатикой, особого таланта в этих предметах не проявляя.
На репетициях «Леди Макбет Мценского уезда» (второй спектакль после «Интермедий») внимательно слушал замечания Дикого и вместе со всеми аплодировал его «показам». В перерывах весьма азартно доказывал Дикому, что футболисты ЦКА — сильнее спартаковских и динамовских, вместе взятых.
Кроме театра, он увлекался лишь футболом…
— Аполитичный парень, — говорил о Менглете комсорг «Мастерских», — но дисциплине его — комсомольцам поучиться.
Верно. Менглет никогда не опаздывал, никогда не пропускал занятий «по болезни» и — не будучи комсомольцем — никогда не спал на уроках диамата! Никогда не просил у Дикого: «Три рубля, А.Д., до стипендии не найдется?» (Всегда находились.) И наконец, никогда не бегал за водкой — для Алексея Денисовича. К слову, зная, что Менглет не пьет, Дикий никогда за водкой его не гонял!
Верил ли Менглет в «построение коммунизма в одной стране»? Его этот вопрос не интересовал. Верил ли Менглет в Бога? Он не был в глубоком смысле этого слова религиозен. Но если бы комсорг его спросил: «Ты переживал, когда храм Христа Спасителя взорвали?» — Жорик бы ответил: «Да! Я переживал ужасно!» Но комсорг его об этом не спрашивал.
Менглет часто уклонялся от ответа — лгал он редко. Возможно, поэтому он и пионером не был. Пионерам в церковь была дорога заказана. Маленький Жорик любил ходить с матерью в Покровский собор. Врать — никогда я там не бываю — он не желал.
Храм Христа Спасителя взорвали в 1932-м. Взрыва Менглет не видел. Он видел, как растаскивают кранами останки развалин. Жасминные кусты были изломаны, смяты. А Менглет не только целовался с Галией в жасминных кустах. Он часто один приходил в храм. Красота росписи стен, скорбное лицо Спасителя, торжественность богослужения приобщали его к чему-то непознаваемому, тайному…
Тайна была взорвана, растоптана.
Не веровавший по-настоящему в Бога, Менглет боготворил (иначе не скажешь) своего первого учителя театрального мастерства Андрея Павловича Петровского. И его неожиданная смерть как-то совпала в памяти Менглета с разрушением храма.
Андрей Павлович скончался в феврале 1933 года в Ростове-на-Дону. Хоронить его привезли в Москву. На красном товарном вагоне, где стоял гроб с телом, было выведено мелом крупными буквами: «Для покойника». Это было оскорбительно и страшно…
С Курского вокзала гроб повезли в ЦЕТЕТИС. Ученики дежурили возле гроба всю ночь. Жорик смотрел на Андрея Павловича и не понимал — как же это? Всегда такой подвижный, неутомимый — и вдруг? Лицо спокойно, губы сжаты… Не мучился. Смерть наступила мгновенно. Но отчего? Трудился сверх меры… В Ростове не отдыхал — режиссировал. Забежал в кафе перекусить между двумя репетициями… И голова упала на стол: кровоизлияние в мозг! Переутомился? И к тому же, наверное, слишком чутко реагировал на все, лично к нему не относящееся. И на «раскулачивание», и на «перегибы»…
В почетном карауле сменялись ученики: Ваня Любезнов, Марина Ладынина, Елена Митрофановна Шатрова (она окончила не ЦЕТЕТИС, а школу Петровского в Санкт-Петербурге). Была у гроба и Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина — «любимая старуха республики» (так ее называли гласно-печатно!). Она тоже, еще до революции, служила у режиссера Петровского в Театре Корша и тоже считала себя ученицей Петровского.
Несколько актерских поколений воспитал Андрей Павлович. Плакали все: и пожилые, именитые, и никому еще не ведомые — молодняк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79