Но это нас уже не касалось.
Вообще-то мне вначале было не очень понятно, зачем мудрить со всей этой конспирацией. Тем более что вроде бы мы ничего секретного не трогали. Во всяком случае, за себя я ручаюсь. Все эти досье на потомков О'Брайена можно было, наверное, без всякого риска провозить через таможню. Очень странным представлялось и то обстоятельство, что Чудо-юдо при его-то связях в мире спецслужб поручил нам, то есть сугубым дилетантам, сбор информации, которая его, как видно, очень интересовала. Только позже я догадался, что самым главным секретом было не содержание информации, а то, по какой причине ее собирал Чудо-юдо. Даже мы с Еленой — лица, которым отец доверял достаточно много, — имели весьма расплывчатые представления о его главной цели. Если бы он обратился к услугам профессионалов, то выиграл бы в качестве информации — она не была бы такой «сырой», как та, что приходила от нас, — но проиграл бы в конфиденциальности. Профи с хорошими аналитическими навыками легко разобрались бы в том, какие сверхзадачи ставит перед собой Чудо-юдо, если бы исследовали его вопросники, приходившие на микрофишах. Поскольку у бывших комитетчиков и грушников — у первых в большей степени, у вторых в меньшей — было хорошо развито чутье на то, какую информацию жаждет получить начальство, они стали бы отбирать из всей кучи лишь факты, которые «вписываются», а те, что «не вписываются», задвигать под сукно.
Не знаю, приглядывались ли к нам британские контрразведчики, всякие там «МИ-5» и «МИ-6». Возможно, что и смотрели, но очень тихо и неназойливо. А может быть, их глазами и ушами были Генри и Нэнси — это вполне реально. Но поскольку интересам британской короны мы с Ленкой вроде бы не вредили, то никто нас не хватал, не пристраивался «хвостом» к нашей машине, не подсматривал, что мы делаем в туалете. Возможно, что спецслужбы Ее Величества не только не мешали нам в наших поисках, но и перегоняли информацию Чудо-юде по своим каналам… В нынешнем мире и не такие чудеса встречаются.
Впрочем, все это было уже прошлым. Здесь, на Хайди, начиналась новая жизнь.
— Какая у нас на сегодня культурная программа? — спросила Хрюшка. — Балдеж на свежем воздухе?
— На сегодня — да. Кроме телефонного звонка в Лондон. Доложим о прибытии, так сказать.
— А завтра?
— Поедем к гадалке Эухении. Судьбу свою узнавать.
Насчет Эухении нас проинструктировал Чудо-юдо. В последней, внеурочной ультрамикрофише, содержавшей приказ отправляться на Хайди, отец дал нам ее адресок на Боливаро-Норте в Сан-Исидро. Дама эта числилась одной из местных достопримечательностей, и почти все туристы, склонные к мистике, посещали хайдийскую Кассандру со своими проблемами. Поэтому и наше посещение гадалки особых подозрений вызвать не могло. Экстрасенсиха во времена Лопеса тесно сотрудничала с ведомством Хорхе дель Браво и была вхожа в тот самый таинственный научный центр, который мы с Киской разнесли в последний день моего первого пребывания на Хайди.
Тогда мы с Лиззи Стил взорвали установку по производству препарата «Зомби-7», а все остальное под воздействием газа, вызывающего буйное помешательство, довершили сами сотрудники центра. Однако уже при новой, шибко демократической местной власти центр понемногу восстановили. Во всяком случае, такие слухи ходили. Официально он занимался изучением тропических болезней и нетрадиционных методов лечения, практикуемых коренным населением. Открытое для посещения научных делегаций и устройства международных симпозиумов здание размещалось в Сан-Исидро там же, где и раньше. Его отстроили после пожара, подновили, покрасили, модернизировали. В лабораториях центра установили новейшее японское, германское и американское оборудование, открыли клинику на тысячу мест, куда завозили особо сложных больных со всего мира. Причем немалое число — бесплатно, за счет благотворительных фондов. Естественно, что в какие-то помещения доступ был ограничен по причине вирусной опасности. У большинства научной общественности это никаких возражений, а тем более подозрений не вызывало.
Но я-то помнил, что где-то в недрах здания существовал выход в секретную подземную систему транспортных коммуникаций, построенную во времена Лопеса. Из президентского дворца, находившегося в Сан-Исидро, можно было запросто попасть и в научный центр, и в американское посольство, и на авиабазу хайдийских ВВС, и на любую из асиенд, принадлежащих диктатору. Именно этой системой мы воспользовались, когда совершили налет на центр. Как мне представлялось, новые хозяева острова вряд ли ее ликвидировали как наследие тоталитарного прошлого. Конечно, можно было продать эту систему какой-нибудь корпорации, дабы пополнить госбюджет, но этого не сделали. Вообще за все десять лет, прошедших после свержения Лопеса и восстановления демократии, ни одна хайдийская газета так же, как и все иные, не поминала эту подземную систему ни сном, ни духом. Это было очень странно, потому что даже в нашей отнюдь не добравшейся до вершин демократии матушке-России вовсю трепались о секретных подземных коммуникациях в Москве.
А ежели так, то вполне резонно было бы предположить, что в подземных сооружениях Лопеса и по сей день что-то происходит. Например, идут исследования по восстановлению технологии производства «Зомби-7», содержавшейся в красных папках, которые исчезли вместе с «Боингом» и Киской.
— Эухения имеет выход на этот медицинский центр, — сказала Лена, догадавшись, над чем я размышляю. — Помимо предсказания судеб, она еще и знахарством подрабатывает. Генри показывал мне журнал, где на полном серьезе рассматривались результаты ее лечебных экспериментов. Автор статьи — доктор Лусия Рохас, сотрудница Центра тропической медицины в Сан-Исидро.
— Рохас… — Что-то мне эта фамилия напоминала.
— Отец Лусии Рохас, профессор Хайме Рохас, был казнен по приказу Хорхе дель Браво, — напомнила Ленка то, что я запамятовал.
Когда-то Киска упоминала об этом профессоре. Да, точно! Именно он написал какой-то донос Лопесу на дель Браво, после чего и был шлепнут. И вроде бы в этом доносе что-то говорилось о перстнях с плюсами и минусами, об «особой цепи» из трех девушек с разным цветом кожи, которым этот самый Рохас вживил в мозг микросхемы. Возможно, точно такие же, как та, что имелась у меня.
Со времени выезда за пределы Российской Федерации, то есть вот уже больше месяца, никакого влияния «руководящей и направляющей силы» через эту самую микросхему я не испытывал. Может быть, потому, что не было подходящих ситуаций, а может быть, потому, что эта самая схема была переключена на передачу. Я догадывался, наверняка этого не знал, но похоже, так и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Вообще-то мне вначале было не очень понятно, зачем мудрить со всей этой конспирацией. Тем более что вроде бы мы ничего секретного не трогали. Во всяком случае, за себя я ручаюсь. Все эти досье на потомков О'Брайена можно было, наверное, без всякого риска провозить через таможню. Очень странным представлялось и то обстоятельство, что Чудо-юдо при его-то связях в мире спецслужб поручил нам, то есть сугубым дилетантам, сбор информации, которая его, как видно, очень интересовала. Только позже я догадался, что самым главным секретом было не содержание информации, а то, по какой причине ее собирал Чудо-юдо. Даже мы с Еленой — лица, которым отец доверял достаточно много, — имели весьма расплывчатые представления о его главной цели. Если бы он обратился к услугам профессионалов, то выиграл бы в качестве информации — она не была бы такой «сырой», как та, что приходила от нас, — но проиграл бы в конфиденциальности. Профи с хорошими аналитическими навыками легко разобрались бы в том, какие сверхзадачи ставит перед собой Чудо-юдо, если бы исследовали его вопросники, приходившие на микрофишах. Поскольку у бывших комитетчиков и грушников — у первых в большей степени, у вторых в меньшей — было хорошо развито чутье на то, какую информацию жаждет получить начальство, они стали бы отбирать из всей кучи лишь факты, которые «вписываются», а те, что «не вписываются», задвигать под сукно.
Не знаю, приглядывались ли к нам британские контрразведчики, всякие там «МИ-5» и «МИ-6». Возможно, что и смотрели, но очень тихо и неназойливо. А может быть, их глазами и ушами были Генри и Нэнси — это вполне реально. Но поскольку интересам британской короны мы с Ленкой вроде бы не вредили, то никто нас не хватал, не пристраивался «хвостом» к нашей машине, не подсматривал, что мы делаем в туалете. Возможно, что спецслужбы Ее Величества не только не мешали нам в наших поисках, но и перегоняли информацию Чудо-юде по своим каналам… В нынешнем мире и не такие чудеса встречаются.
Впрочем, все это было уже прошлым. Здесь, на Хайди, начиналась новая жизнь.
— Какая у нас на сегодня культурная программа? — спросила Хрюшка. — Балдеж на свежем воздухе?
— На сегодня — да. Кроме телефонного звонка в Лондон. Доложим о прибытии, так сказать.
— А завтра?
— Поедем к гадалке Эухении. Судьбу свою узнавать.
Насчет Эухении нас проинструктировал Чудо-юдо. В последней, внеурочной ультрамикрофише, содержавшей приказ отправляться на Хайди, отец дал нам ее адресок на Боливаро-Норте в Сан-Исидро. Дама эта числилась одной из местных достопримечательностей, и почти все туристы, склонные к мистике, посещали хайдийскую Кассандру со своими проблемами. Поэтому и наше посещение гадалки особых подозрений вызвать не могло. Экстрасенсиха во времена Лопеса тесно сотрудничала с ведомством Хорхе дель Браво и была вхожа в тот самый таинственный научный центр, который мы с Киской разнесли в последний день моего первого пребывания на Хайди.
Тогда мы с Лиззи Стил взорвали установку по производству препарата «Зомби-7», а все остальное под воздействием газа, вызывающего буйное помешательство, довершили сами сотрудники центра. Однако уже при новой, шибко демократической местной власти центр понемногу восстановили. Во всяком случае, такие слухи ходили. Официально он занимался изучением тропических болезней и нетрадиционных методов лечения, практикуемых коренным населением. Открытое для посещения научных делегаций и устройства международных симпозиумов здание размещалось в Сан-Исидро там же, где и раньше. Его отстроили после пожара, подновили, покрасили, модернизировали. В лабораториях центра установили новейшее японское, германское и американское оборудование, открыли клинику на тысячу мест, куда завозили особо сложных больных со всего мира. Причем немалое число — бесплатно, за счет благотворительных фондов. Естественно, что в какие-то помещения доступ был ограничен по причине вирусной опасности. У большинства научной общественности это никаких возражений, а тем более подозрений не вызывало.
Но я-то помнил, что где-то в недрах здания существовал выход в секретную подземную систему транспортных коммуникаций, построенную во времена Лопеса. Из президентского дворца, находившегося в Сан-Исидро, можно было запросто попасть и в научный центр, и в американское посольство, и на авиабазу хайдийских ВВС, и на любую из асиенд, принадлежащих диктатору. Именно этой системой мы воспользовались, когда совершили налет на центр. Как мне представлялось, новые хозяева острова вряд ли ее ликвидировали как наследие тоталитарного прошлого. Конечно, можно было продать эту систему какой-нибудь корпорации, дабы пополнить госбюджет, но этого не сделали. Вообще за все десять лет, прошедших после свержения Лопеса и восстановления демократии, ни одна хайдийская газета так же, как и все иные, не поминала эту подземную систему ни сном, ни духом. Это было очень странно, потому что даже в нашей отнюдь не добравшейся до вершин демократии матушке-России вовсю трепались о секретных подземных коммуникациях в Москве.
А ежели так, то вполне резонно было бы предположить, что в подземных сооружениях Лопеса и по сей день что-то происходит. Например, идут исследования по восстановлению технологии производства «Зомби-7», содержавшейся в красных папках, которые исчезли вместе с «Боингом» и Киской.
— Эухения имеет выход на этот медицинский центр, — сказала Лена, догадавшись, над чем я размышляю. — Помимо предсказания судеб, она еще и знахарством подрабатывает. Генри показывал мне журнал, где на полном серьезе рассматривались результаты ее лечебных экспериментов. Автор статьи — доктор Лусия Рохас, сотрудница Центра тропической медицины в Сан-Исидро.
— Рохас… — Что-то мне эта фамилия напоминала.
— Отец Лусии Рохас, профессор Хайме Рохас, был казнен по приказу Хорхе дель Браво, — напомнила Ленка то, что я запамятовал.
Когда-то Киска упоминала об этом профессоре. Да, точно! Именно он написал какой-то донос Лопесу на дель Браво, после чего и был шлепнут. И вроде бы в этом доносе что-то говорилось о перстнях с плюсами и минусами, об «особой цепи» из трех девушек с разным цветом кожи, которым этот самый Рохас вживил в мозг микросхемы. Возможно, точно такие же, как та, что имелась у меня.
Со времени выезда за пределы Российской Федерации, то есть вот уже больше месяца, никакого влияния «руководящей и направляющей силы» через эту самую микросхему я не испытывал. Может быть, потому, что не было подходящих ситуаций, а может быть, потому, что эта самая схема была переключена на передачу. Я догадывался, наверняка этого не знал, но похоже, так и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158