Так чем конкретно я могу тебе помочь?
– Что-нибудь исчезло недавно? Я имею в виду вещи, заслуживающие упоминания.
– Недавно... За этот год?
– Недавно – значит за этот месяц.
Биньон взглянул на Кэлли с оживившимся интересом.
– Если у тебя есть что-то для меня, – сказал он, – то мне это очень пригодится. У меня хватает неприятностей с отделом особо опасных преступлений, который обожает мочиться в мой горшок с кашей.
– Обещаю, – сказал Кэлли. – Все, что только добуду.
Биньон допил свою порцию, все еще глядя на Кэлли, и налил себе еще одну. Потом, наконец, ответил:
– Пара холстов Поля Сезанна.
– Стоимостью...
– Не восемь миллионов, но и не кусок дерьма. Сильно за полмиллиона. Но это не имеет значения. Кому-то они нужны, а у кого-то другого они есть.
– И у кого же?
– У одного парня по имени Тролей. Это часть весьма приличной частной коллекции.
– И как же они оттуда исчезли?
– Ну, это немножко туманная история. Умер и охранник, и его жена. Он был там, на работе, а жена дома. Можно предположить, что они захватили его жену и потребовали выкуп в расчете, что мужу придется впустить их в галерею.
– И он впустил?
– Должно быть, да. Система сигнализации там была безупречной. Детекторы с инфракрасным светом, реагирующие на тепловое излучение на расстоянии в пятьдесят футов. Если ты не хочешь запирать свои картины в каком-нибудь подвале, то приходится устраивать такой подвал прямо в комнате, где они висят. Эти датчики покрывают все, от стены до потолка, чувствительность их просто поразительна. Они сработали бы даже на тепловое излучение от тела какой-нибудь птички. Отключаются они специальным кнопочным кодом. Если у тебя не один охранник, а больше, то у каждого должен быть свой личный код. Охранник никогда не должен никому говорить, что это за код. Таким образом, ты знаешь, кто отключил сигнализацию. А вся система в целом связана с центральной станцией. Если кто-то набирает неправильный код больше трех раз, сирена тревоги срабатывает автоматически. То есть полная защита.
– Но зачем же тогда им понадобилось убивать этого охранника и его жену, если они получили от него, что хотели?
– А кто их знает! Возможно, из боязни быть опознанными. Даже по описанию. Но какое все это имеет отношение к твоему снайперу?
– Как только я это выясню, – заверил его Кэлли, – ты узнаешь обо всем первым. Кое-что я надеюсь добыть.
Биньон налил стаканчик доверху и толкнул его к Кэлли, а сам сделал большой глоток прямо из горлышка фляжки.
– Что-то у тебя с глазом неладно, – сказал он и засмеялся. – С чего бы это?
– Упал, когда поднимался по лестнице, – сказал Кэлли, и Биньон снова засмеялся. – А где они сейчас, нам известно?
– Кто, эти Сезанны? Ясное дело, в Америке.
– И кому они могли понадобиться?
– Ну, тут всего несколько имен. Проблема в том, что мы не можем добраться до покупателей. Мы здесь, а они там – вот уже одно препятствие. А другое в том, что они ведь не развешивают эти приобретения на стенах своих столовых. Мы не можем ни с того ни с сего отправить парочку наших фараонов в квартиру какого-нибудь миллиардера в Саттон-Плэйс и потребовать пропустить их в строго охраняемую комнату. У нас есть подозрения, причем серьезные, но... Но точно мы не знаем.
– Ну а к кому бы ты отправился? Если бы мог.
– К О'Коннелу... – предположил Биньон, – ну, еще к Эшу, к Мортону, к Кемпу...
– К кому?
– К Гуго Кемпу. – Биньон внимательно посмотрел на Кэлли. – Ты уже слышал это имя, а?
– Да, что-то знакомое...
– В самом деле? – Биньон, кажется, призадумался. – Да, Кемп – это вполне надежная ставка.
* * *
Кэлли приехал к тому часу, когда возвращаются домой примерные мужья. Элен воззрилась на него так, словно он прочитал се мысли. Он вывалил на стол пакет со всякой всячиной.
– Суп с омарами. Хотя и не домашний, но зато импортный. Уж зря-то его ввозить бы не стали, а? Бараньи отбивные, салаг, сыр, фрукты. На двоих за глаза хватит, так что скромные возможности твоего холодильника какое-то время не должны нас беспокоить... А если бы я сказал тебе, сколько стоит это вино, ты бы не отважилась сделать и глотка.
– Ты что же, стал мужем? – спросила она. – Поскольку, я гляжу, ты решил выполнять эту чертовски трудную функцию.
– Ну, ты же любишь бараньи отбивные, я помню...
– А я помню, какой из тебя муж. Меня не одурачишь. – Она взяла в руки бутылку вина и изучила этикетку. – Очень мило.
Кэлли забрал у нее бутылку и отправился искать штопор.
– А почему люди собирают картины? – спросил он.
Не одурачишь, не одурачишь. В темноте она колотилась об его тело, словно натыкаясь на что-то острое. «Это на себя я натыкаюсь, – подумала она, – на себя». Она хорошо помнила, как это все было. Любовь превращалась в символ утраты, страсть – в похоть и сожаление... Грустная алхимия.
А что ее возбуждало в Кэлли? Какое-то ощущение опасности, а еще насилия. Его благовоспитанное поведение – это нечто, чему он просто научился. Но это же было любовной связью, не так ли? И сделало из него прекрасного... хм... так сказать, наездника. О, этот зверь при свете свечей, это путешествие в постель, где все то, что ты никогда бы не стала делать и не делала, он заставит тебя делать, и ты станешь сама хотеть этого. Ну а потом благополучное отбытие этого насытившегося зверя, куда-то в его личные дела, он еще хранит твой запах, но уже высматривает новые тропы...
Да, ты была замужем за всем этим. Иногда он прикидывался, что играет эту роль, а иногда нет. Иногда он возвращался домой и от него несло зловонием преступного мира. Иногда он и в самом деле приносил бараньи отбивные, салат и вино...
– Что ж, – сказала она, – давай подумаем. Картины можно покупать как гарантию от инфляции или просто для капиталовложения. Если ты какой-нибудь профсоюз водителей грузовиков или еще что-то в этом роде, то картины вполне могут подкрепить твой пенсионный фонд. Ты можешь скупать их, чтобы попозже выгодно продать. А если ты, скажем, светская дама, картины могут укрепить твое положение в обществе. Они могут пригодиться и для подкупа дипломатов и каких-нибудь чиновников, которых поставил бы в затруднительное положение неожиданный приток наличных в их карманы. Картины можно предложить и как лакомое блюдо в конце государственного визита каким-нибудь заезжим сановникам. А есть и такие оригиналы, которым просто нравится повесить их на стенку и смотреть на них, но в общем-то это принято считать слишком уж эксцентричным поведением.
Она произнесла все это ровным голосом, как заведенная. Кэлли с любопытством взглянул на нее:
– Я тебя чем-то огорчил?
– Да. Ты вваливаешься сюда с полным пакетом жратвы и этой несообразно дорогой бутылкой вина с таким видом, будто к твоим башмакам никакое дерьмо не прилипнет, и хочешь, чтобы я притворялась, будто мы женаты, будто мы счастливы, будто все так у нас всю жизнь и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Что-нибудь исчезло недавно? Я имею в виду вещи, заслуживающие упоминания.
– Недавно... За этот год?
– Недавно – значит за этот месяц.
Биньон взглянул на Кэлли с оживившимся интересом.
– Если у тебя есть что-то для меня, – сказал он, – то мне это очень пригодится. У меня хватает неприятностей с отделом особо опасных преступлений, который обожает мочиться в мой горшок с кашей.
– Обещаю, – сказал Кэлли. – Все, что только добуду.
Биньон допил свою порцию, все еще глядя на Кэлли, и налил себе еще одну. Потом, наконец, ответил:
– Пара холстов Поля Сезанна.
– Стоимостью...
– Не восемь миллионов, но и не кусок дерьма. Сильно за полмиллиона. Но это не имеет значения. Кому-то они нужны, а у кого-то другого они есть.
– И у кого же?
– У одного парня по имени Тролей. Это часть весьма приличной частной коллекции.
– И как же они оттуда исчезли?
– Ну, это немножко туманная история. Умер и охранник, и его жена. Он был там, на работе, а жена дома. Можно предположить, что они захватили его жену и потребовали выкуп в расчете, что мужу придется впустить их в галерею.
– И он впустил?
– Должно быть, да. Система сигнализации там была безупречной. Детекторы с инфракрасным светом, реагирующие на тепловое излучение на расстоянии в пятьдесят футов. Если ты не хочешь запирать свои картины в каком-нибудь подвале, то приходится устраивать такой подвал прямо в комнате, где они висят. Эти датчики покрывают все, от стены до потолка, чувствительность их просто поразительна. Они сработали бы даже на тепловое излучение от тела какой-нибудь птички. Отключаются они специальным кнопочным кодом. Если у тебя не один охранник, а больше, то у каждого должен быть свой личный код. Охранник никогда не должен никому говорить, что это за код. Таким образом, ты знаешь, кто отключил сигнализацию. А вся система в целом связана с центральной станцией. Если кто-то набирает неправильный код больше трех раз, сирена тревоги срабатывает автоматически. То есть полная защита.
– Но зачем же тогда им понадобилось убивать этого охранника и его жену, если они получили от него, что хотели?
– А кто их знает! Возможно, из боязни быть опознанными. Даже по описанию. Но какое все это имеет отношение к твоему снайперу?
– Как только я это выясню, – заверил его Кэлли, – ты узнаешь обо всем первым. Кое-что я надеюсь добыть.
Биньон налил стаканчик доверху и толкнул его к Кэлли, а сам сделал большой глоток прямо из горлышка фляжки.
– Что-то у тебя с глазом неладно, – сказал он и засмеялся. – С чего бы это?
– Упал, когда поднимался по лестнице, – сказал Кэлли, и Биньон снова засмеялся. – А где они сейчас, нам известно?
– Кто, эти Сезанны? Ясное дело, в Америке.
– И кому они могли понадобиться?
– Ну, тут всего несколько имен. Проблема в том, что мы не можем добраться до покупателей. Мы здесь, а они там – вот уже одно препятствие. А другое в том, что они ведь не развешивают эти приобретения на стенах своих столовых. Мы не можем ни с того ни с сего отправить парочку наших фараонов в квартиру какого-нибудь миллиардера в Саттон-Плэйс и потребовать пропустить их в строго охраняемую комнату. У нас есть подозрения, причем серьезные, но... Но точно мы не знаем.
– Ну а к кому бы ты отправился? Если бы мог.
– К О'Коннелу... – предположил Биньон, – ну, еще к Эшу, к Мортону, к Кемпу...
– К кому?
– К Гуго Кемпу. – Биньон внимательно посмотрел на Кэлли. – Ты уже слышал это имя, а?
– Да, что-то знакомое...
– В самом деле? – Биньон, кажется, призадумался. – Да, Кемп – это вполне надежная ставка.
* * *
Кэлли приехал к тому часу, когда возвращаются домой примерные мужья. Элен воззрилась на него так, словно он прочитал се мысли. Он вывалил на стол пакет со всякой всячиной.
– Суп с омарами. Хотя и не домашний, но зато импортный. Уж зря-то его ввозить бы не стали, а? Бараньи отбивные, салаг, сыр, фрукты. На двоих за глаза хватит, так что скромные возможности твоего холодильника какое-то время не должны нас беспокоить... А если бы я сказал тебе, сколько стоит это вино, ты бы не отважилась сделать и глотка.
– Ты что же, стал мужем? – спросила она. – Поскольку, я гляжу, ты решил выполнять эту чертовски трудную функцию.
– Ну, ты же любишь бараньи отбивные, я помню...
– А я помню, какой из тебя муж. Меня не одурачишь. – Она взяла в руки бутылку вина и изучила этикетку. – Очень мило.
Кэлли забрал у нее бутылку и отправился искать штопор.
– А почему люди собирают картины? – спросил он.
Не одурачишь, не одурачишь. В темноте она колотилась об его тело, словно натыкаясь на что-то острое. «Это на себя я натыкаюсь, – подумала она, – на себя». Она хорошо помнила, как это все было. Любовь превращалась в символ утраты, страсть – в похоть и сожаление... Грустная алхимия.
А что ее возбуждало в Кэлли? Какое-то ощущение опасности, а еще насилия. Его благовоспитанное поведение – это нечто, чему он просто научился. Но это же было любовной связью, не так ли? И сделало из него прекрасного... хм... так сказать, наездника. О, этот зверь при свете свечей, это путешествие в постель, где все то, что ты никогда бы не стала делать и не делала, он заставит тебя делать, и ты станешь сама хотеть этого. Ну а потом благополучное отбытие этого насытившегося зверя, куда-то в его личные дела, он еще хранит твой запах, но уже высматривает новые тропы...
Да, ты была замужем за всем этим. Иногда он прикидывался, что играет эту роль, а иногда нет. Иногда он возвращался домой и от него несло зловонием преступного мира. Иногда он и в самом деле приносил бараньи отбивные, салат и вино...
– Что ж, – сказала она, – давай подумаем. Картины можно покупать как гарантию от инфляции или просто для капиталовложения. Если ты какой-нибудь профсоюз водителей грузовиков или еще что-то в этом роде, то картины вполне могут подкрепить твой пенсионный фонд. Ты можешь скупать их, чтобы попозже выгодно продать. А если ты, скажем, светская дама, картины могут укрепить твое положение в обществе. Они могут пригодиться и для подкупа дипломатов и каких-нибудь чиновников, которых поставил бы в затруднительное положение неожиданный приток наличных в их карманы. Картины можно предложить и как лакомое блюдо в конце государственного визита каким-нибудь заезжим сановникам. А есть и такие оригиналы, которым просто нравится повесить их на стенку и смотреть на них, но в общем-то это принято считать слишком уж эксцентричным поведением.
Она произнесла все это ровным голосом, как заведенная. Кэлли с любопытством взглянул на нее:
– Я тебя чем-то огорчил?
– Да. Ты вваливаешься сюда с полным пакетом жратвы и этой несообразно дорогой бутылкой вина с таким видом, будто к твоим башмакам никакое дерьмо не прилипнет, и хочешь, чтобы я притворялась, будто мы женаты, будто мы счастливы, будто все так у нас всю жизнь и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123