– Надеюсь, на святой земле это не запрещено. Я вижу, вы знакомы с Дэвидом.
– Да.
Он хотел было спросить, как мы познакомились, но передумал.
– Славный парнишка. Какое все же несчастье... Вы, видимо, просто ничего не могли сделать?
– Только надолго застрять в следственной тюрьме Арраса.
– Понимаю, хорошего мало. Как вы считаете, полиция найдет убийцу?
– Только если кто-нибудь расскажет, что там произошло.
Мы шли к воротам.
– Но ведь это не имеет отношения к нашему отделу, правда? – задумчиво спросил Вилли.
– Я совершенно уверен, что это имеет к вашему страховому отделу самое непосредственное отношение.
Он покосился на меня.
– Значит Мартин вам сказал об этом перед тем, как...
– Нет, косвенно признал Макби уже потом.
– В самом деле?
– Да, он мне угрожал и даже послал своих парней поговорить со мной, как следует, и обыскать квартиру. Для меня это равноценно признанию вины.
Вилли снова задумался. Конечно, я сгустил краски. Он не казался мне надежным союзником, но чтобы вырвать информацию у такого типа, как Макби, будешь рад любому.
Он молчал, погрузившись в размышления, пока мы не дошли до автостоянки, потом махнул рукой.
– Вон там моя колымага. Конечно, в нем не очень развернешься, но...
Колымага оказалась длинным черным с хромом довоенным "мерседесом" с огромным капотом, сверкающими выхлопными трубами, массивными фарами, двойным рожком клаксона – и крошечной кабиной, примостившейся где-то сзади и видимо едва не позабытой конструкторами. Хотя "мерседес" явно был моим ровесником, выглядел он гораздо лучше и, похоже, находился в отличном состоянии.
– Конечно, он не слишком подходит для подобных случаев, – извинился Вилли, но у меня пока единственный черный автомобиль.
Я забрался за ним следом в кабину, он нажал на какие-то кнопки, мотор – как и следовало ожидать – с первого же раза взревел и мерно зарокотал. Мы медленно объехали площадь и свернули на дорогу, ведущую к вершине холма. Но прибавить ходу не удалось, – мы тут же угодили в длинную вереницу дорогих лимузинов, которые медленно ползли наверх, поворачивали направо и въезжали в ворота усадьбы.
Дом представлял собой огромное прямоугольное сооружение в викторианском стиле. Его окружали живописные лужайки по склонам холма, клумбы с кустами роз и невысокие подстриженные живые изгороди. Уинслоу поставил машину на посыпанной гравием подъездной аллею – двор был уже заставлен – затем мы обошли с ним вокруг дома, поднялись по широким каменным ступеням и вошли внутрь.
Истинные любители крепких напитков к тому времени уже опустошили первые бокалы и шум голосов заметно нарастал. Я перехватил Гарри Хендерсона, катившего тележку с подносом, взял себе виски, потом отошел в сторонку и осмотрелся. В одном конце огромного зала горел камин, в другом уходила наверх широкая лестница. На стенах несколько чуть выцветших картин – похоже, подлинники. Мебели немного, но все – хорошие старинные вещи. Здесь чувствовался совершенно иной вкус, чем в квартире на Сент-Джонс-Вуд. Кроме того, одна лишь меблировка такого дома должна была потребовать совсем иных расходов, чем указанные в налоговых декларациях Фенвика. Интересно, на что намекал Оскар, когда речь зашла о поместье?
Где-то рядом раздался мужской голос:
– Ну что же, очень даже миленькая вдова.
– Думаю, недолго ей оставаться в этом качестве, – заметил еще кто-то.
– Кто знает... Впрочем, я и сам не прочь бы попытать счастья.
– Нехорошо так говорить сегодня, когда мы распиваем тут джин нашего бедного Мартина.
– Не Мартина, а ее джин, дружище.
Когда голоса слились с общим шумом, я прошел в соседнюю комнату. Там тоже было мало мебели и чувствовался простор, несмотря на стоявший посередине внушительных размеров концертный рояль. Картина на стене, судя по всему, принадлежала кисти Тернера.
Ко мне подошел Дэвид, держа в руках большой поднос с напитками, и я постарался его разгрузить.
– Могли бы мы поговорить, сэр?
– Конечно. Я буду поблизости, пока ты не освободишься.
Он поспешил дальше, а я прихватил несколько аппетитных бутербродов с подноса, который держала экономка, продолжал неторопливую прогулку. Поскольку Макби нигде не попадался на глаза, я решил, что тот уже отправился в Лондон возделывать свой финансовый огород. Вскоре я заметил Вилли, дрейфующего в мою сторону, словно одинокое облако на небосклоне.
Взгляд его уперся в меня.
– Послушайте, да с вами, кажется, произошел несчастный случай.
Надо же – заметил! А ведь мы с ним встречаемся сегодня только третий раз. Нет, в Англии вы можете на улице истечь кровью, пока кто-нибудь из прохожих не решит, что он достаточно вас знает, чтобы вызвать скорую помощь.
– Ничего страшного. – Хватит с него страшных историй. – Скажите, Фенвик был хорошим страховщиком?
– Великолепным, самым лучшим. Мы с ним были словно в тихой гавани, а без него начался отлив, и мы садимся на мель. Он вообще здорово разбирался в судоходстве. А большинство наших не отличит штурвал от брашпиля.
– Ваши страховщики? Черт, как же они тогда занимаются страхованием судов?
– Ну, все дело в опыте, статистике кораблекрушений и аварий. Ведь чтобы застраховать чью-то жизнь, вам не потребуется знать анатомию, верно?
Он сдержанно усмехнулся; на таком лице трудно представить широкую открытую улыбку – она наверняка кого-нибудь перепугает.
– Особенно активно Мартин работал с норвежскими судоходными компаниями. Он сделал наш отдел лидером по Норвегии.
– Лидером?
– Вы знаете, что это означает? Лидер традиционно первым устанавливает страховые ставки. Какой-то страховщик видит, как вокруг готового к спуску норвежского судна вьются брокеры. Тогда он выясняет, имеет ли к этому отношение Фенвик. Если имеет, значит ставка установлена верно, понимаете? Есть отделы – лидеры в страховании танкеров, морских буровых установок или буксировок... И большинство предпочитает следовать за лидером, понятно?
Я кивнул.
– Похоже, вы сами неплохо разбираетесь в судоходстве.
– Это был наш семейный бизнес. Нас вытеснили из него в пятидесятых, и теперь вместо того, чтобы плавать на своих собственных судах, приходится возиться с бумажками.
Вилли улыбнулся, я тоже. Возможно, его вежливая, но отсутствующая мина – не притворство, а средство что-то скрыть? Но что? Может быть, прекрасное самообладание?
– Ну и как при Фенвике шли у вас дела?
– Вы задаете множество вопросов, вам не кажется? – Несмотря на такие слова, Вилли оставался весьма любезным.
– Наверное, все дело в чувстве вины. Хочу побольше узнать о Фенвике после того, что случилось... – я подсунул ему своеобразную приманку.
– Не нужно быть к себе таким суровым, приятель. – Он понизил голос. – Вы сделали все, что могли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78