Ваш муж подозревается в совершении особо тяжкого преступления. Вы должны дать интересующие нас показания. Для этого вы будете допрошены в прокуратуре.
— Я не верю, что Сергей мог совершить что-то плохое! И чтобы доказать вам это, я готова рассказать вам все, о чем вы попросите. Но разве нельзя этого сделать здесь?
— Послушайте, Ольга Николаевна, я уже говорил вам: не надо задавать лишних вопросов...
— Хорошо, раз вы настаиваете, чтобы я с вами поехала, я готова... — Ольга встала из-за стола. — Но мне нужно время, чтобы договориться с соседями о дочке.
— Только быстро, — разрешил Сухотин. — Проводи ее, — кивнул он помощнику.
Ольга в сопровождении следователя вышла из дома, а Сухотин прошелся по комнатам, рассматривая фотографии, висящие на стенах. Одну из фотографий, на которой Пастухов был снят со всеми своими ребятами (в полной экипировке разведчиков, на фоне чеченских гор), следователь аккуратно снял со стены и положил во внутренний карман.
Сухотин вышел на крыльцо, посмотрел на часы и поморщился: было около полудня, а он еще ни разу не связался со своим напарником по расследованию, полковником Гержой.
«Позвоню из управления, — подумал Сухотин, — может, что по дороге из нее выжмем...»
Он увидел, как во двор входит Ольга. По ее лицу текли крупные слезы, которые она неловко смахивала тыльной стороной ладони. За нею шел следователь Гуреев, помощник Сухотина.
Лицо его с правой стороны было неестественно красным, хотя сам Гуреев старательно делал вид, что ничего особенного не происходит.
— Ольга Николаевна, садитесь в машину, я сейчас... — сказал Сухотин и повернулся к Гурееву: — Ну что, капитан, проявил инициативу? Рассказывай. Только быстро!
— Да я, Петр Сергеевич, как лучше хотел... — начал оправдываться тот, — думал, нажму на нее малек, она и расколется...
— Эх, капитан, ты что, не видишь, что эта женщина не из тех, на кого давить можно? Что ты ей наплел?
— Ну... спросил, знает ли ее дочь, что ее отец наемный убийца. Еще припугнул, что она, если будет молчать, сядет вместе с мужем за терроризм.
— А что ты конкретно хотел от нее узнать?
— Кто мог заказать Пастухову контейнер...
— Идиот! — разозлился Сухотин. — Я же предупреждал, что о контейнере ни слова, никому! Его похищение строго секретная информация!
— Товарищ полковник, она так и продолжала бы молчать и муженька своего выгораживать... Она же о нем только хорошее знает, а я попытался показать его с другой, негативной стороны. Думал, что это заставит ее задуматься...
— Ну и какой была ее реакция?
— "Какой", «какой»... Дала мне пощечину и разревелась как белуга...
— Так... — Сухотин подумал, что теперь присутствие Гуреева будет только мешать ему. — Сделаем вот что... Ты останешься здесь с Дорофеевым — на случай, если Пастухов дома объявится.
— Есть, товарищ полковник!
— Инициативу не проявляй, и так уже напортачил. Только наблюдение. Если что — сразу связывайся со мной. Ты все понял?
— Так точно.
— Да, и напиши рапорт об этой своей инициативе. На имя полковника Гержи. Будет тебе урок на будущее: в следующий раз подумаешь, когда соберешься поперед батьки в пекло лезть...
— Но я...
— Все, свободен! — оборвал его Сухотин.
Он пошел к поджидавшей его «Волге». Ольга уже сидела в машине. Она выглядела спокойной, но глаза ее были грустными, а руки теребили мокрый носовой платочек.
— Ольга Николаевна, я приношу вам извинения за своего сотрудника, — официальным тоном сказал Сухотин, садясь рядом с Ольгой на заднее сиденье. — Он проявил излишнее рвение и будет за это обязательно наказан. Поехали! — приказал он шоферу, и машина тронулась с места. Но не успели они проехать и пяти километров, как затрезвонил телефон, установленный между передними сиденьями. Шофер на ходу снял трубку:
— Десятый слушает! Вас... — сказал водитель и не глядя протянул трубку Сухотину.
— Полковник, здравия желаю! — Следователь узнал голос генерала Савченко. — Приказываю немедленно, вне зависимости от стадии разработки, свернуть все следственные действия, написать отчет о проделанной работе, на следственное дело поставить гриф А и абсолютно все, касающееся этого задания, передать моему личному помощнику!
— Но, товарищ генерал, мы почти у цели...
— Это неважно, — оборвал его Савченко, — террористы уже захвачены и уничтожены. Таким образом ваша задача решена. Выполняйте приказание!
— Слушаюсь, товарищ генерал! — сказал Сухотин и, услышав в трубке короткие гудки, положил трубку на место. — Зимин, возвращайся в деревню! — приказал он шоферу.
— Что-то случилось? — спросила Ольга.
— Я не имею права говорить вам об этом... — Сухотин сочувственно посмотрел на нее: она еще не знает, бедная, что стала вдовой...
Через десять минут «Волга» вновь затормозила у ворот дома Пастуховых. Сухотин вышел из машины и проводил Ольгу до ворот.
— Еще раз простите за беспокойство, — извинился полковник.
* * *
Затем Сухотин приказал водителю собрать оставленных в деревне людей, все быстро, не разговаривая, погрузились в машину и уехали. Ольга смотрела на шлейф пыли, поднимающийся за автомобилем, и думала: «Что бы все это могло значить? О боже, скорей бы Сережка возвращался! Я сойду с ума, если он задержится...»
* * *
Генерал-лейтенант Савченко оказался в весьма щекотливом положении: он попал между двумя жерновами, каждый из которых был способен легко его уничтожить. Несмотря на то что Леонид Иванович пытался подстраховаться и поэтому выложил первому заму министра историю с полигоном «Гамма», его непосредственный начальник, генерал армии Степанов, каким-то непостижимым для Савченко образом сумел отбить атаку старшего по должности начальника и удержаться в своем кресле. Из этого следовало, что теперь Савченко должен был опасаться прежде всего своего начальника, а не первого зама. Ведь Степанов был не просто его непосредственный начальник, он был идеолог авантюры с полигоном, в которой Леонид Иванович выполнял роль главного организатора.
У Савченко оставался только один выход из сложившейся ситуации: сделать так, чтобы об этой истории знало как можно меньше людей. Поэтому, когда ему доложили, что группа Пастухова захвачена на подступах к Москве, он без колебаний подтвердил приказ о ее немедленном уничтожении.
Но в кругу главных свидетелей еще оставались следователи Гержа и Сухотин. Савченко приказал им сворачивать следствие: еще не зная о судьбе генерала Иконникова, он всерьез опасался, что следователи смогут расколоть коменданта поволжского полигона и тогда все узнают о его, Савченко, активном участии в афере с «Гаммой».
Леонид Иванович находился уже на полигоне, когда с ним связался его помощник и сообщил, что полковник Гержа только что сдал ему на руки пакет со следственными материалами по делу о похищении контейнера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Я не верю, что Сергей мог совершить что-то плохое! И чтобы доказать вам это, я готова рассказать вам все, о чем вы попросите. Но разве нельзя этого сделать здесь?
— Послушайте, Ольга Николаевна, я уже говорил вам: не надо задавать лишних вопросов...
— Хорошо, раз вы настаиваете, чтобы я с вами поехала, я готова... — Ольга встала из-за стола. — Но мне нужно время, чтобы договориться с соседями о дочке.
— Только быстро, — разрешил Сухотин. — Проводи ее, — кивнул он помощнику.
Ольга в сопровождении следователя вышла из дома, а Сухотин прошелся по комнатам, рассматривая фотографии, висящие на стенах. Одну из фотографий, на которой Пастухов был снят со всеми своими ребятами (в полной экипировке разведчиков, на фоне чеченских гор), следователь аккуратно снял со стены и положил во внутренний карман.
Сухотин вышел на крыльцо, посмотрел на часы и поморщился: было около полудня, а он еще ни разу не связался со своим напарником по расследованию, полковником Гержой.
«Позвоню из управления, — подумал Сухотин, — может, что по дороге из нее выжмем...»
Он увидел, как во двор входит Ольга. По ее лицу текли крупные слезы, которые она неловко смахивала тыльной стороной ладони. За нею шел следователь Гуреев, помощник Сухотина.
Лицо его с правой стороны было неестественно красным, хотя сам Гуреев старательно делал вид, что ничего особенного не происходит.
— Ольга Николаевна, садитесь в машину, я сейчас... — сказал Сухотин и повернулся к Гурееву: — Ну что, капитан, проявил инициативу? Рассказывай. Только быстро!
— Да я, Петр Сергеевич, как лучше хотел... — начал оправдываться тот, — думал, нажму на нее малек, она и расколется...
— Эх, капитан, ты что, не видишь, что эта женщина не из тех, на кого давить можно? Что ты ей наплел?
— Ну... спросил, знает ли ее дочь, что ее отец наемный убийца. Еще припугнул, что она, если будет молчать, сядет вместе с мужем за терроризм.
— А что ты конкретно хотел от нее узнать?
— Кто мог заказать Пастухову контейнер...
— Идиот! — разозлился Сухотин. — Я же предупреждал, что о контейнере ни слова, никому! Его похищение строго секретная информация!
— Товарищ полковник, она так и продолжала бы молчать и муженька своего выгораживать... Она же о нем только хорошее знает, а я попытался показать его с другой, негативной стороны. Думал, что это заставит ее задуматься...
— Ну и какой была ее реакция?
— "Какой", «какой»... Дала мне пощечину и разревелась как белуга...
— Так... — Сухотин подумал, что теперь присутствие Гуреева будет только мешать ему. — Сделаем вот что... Ты останешься здесь с Дорофеевым — на случай, если Пастухов дома объявится.
— Есть, товарищ полковник!
— Инициативу не проявляй, и так уже напортачил. Только наблюдение. Если что — сразу связывайся со мной. Ты все понял?
— Так точно.
— Да, и напиши рапорт об этой своей инициативе. На имя полковника Гержи. Будет тебе урок на будущее: в следующий раз подумаешь, когда соберешься поперед батьки в пекло лезть...
— Но я...
— Все, свободен! — оборвал его Сухотин.
Он пошел к поджидавшей его «Волге». Ольга уже сидела в машине. Она выглядела спокойной, но глаза ее были грустными, а руки теребили мокрый носовой платочек.
— Ольга Николаевна, я приношу вам извинения за своего сотрудника, — официальным тоном сказал Сухотин, садясь рядом с Ольгой на заднее сиденье. — Он проявил излишнее рвение и будет за это обязательно наказан. Поехали! — приказал он шоферу, и машина тронулась с места. Но не успели они проехать и пяти километров, как затрезвонил телефон, установленный между передними сиденьями. Шофер на ходу снял трубку:
— Десятый слушает! Вас... — сказал водитель и не глядя протянул трубку Сухотину.
— Полковник, здравия желаю! — Следователь узнал голос генерала Савченко. — Приказываю немедленно, вне зависимости от стадии разработки, свернуть все следственные действия, написать отчет о проделанной работе, на следственное дело поставить гриф А и абсолютно все, касающееся этого задания, передать моему личному помощнику!
— Но, товарищ генерал, мы почти у цели...
— Это неважно, — оборвал его Савченко, — террористы уже захвачены и уничтожены. Таким образом ваша задача решена. Выполняйте приказание!
— Слушаюсь, товарищ генерал! — сказал Сухотин и, услышав в трубке короткие гудки, положил трубку на место. — Зимин, возвращайся в деревню! — приказал он шоферу.
— Что-то случилось? — спросила Ольга.
— Я не имею права говорить вам об этом... — Сухотин сочувственно посмотрел на нее: она еще не знает, бедная, что стала вдовой...
Через десять минут «Волга» вновь затормозила у ворот дома Пастуховых. Сухотин вышел из машины и проводил Ольгу до ворот.
— Еще раз простите за беспокойство, — извинился полковник.
* * *
Затем Сухотин приказал водителю собрать оставленных в деревне людей, все быстро, не разговаривая, погрузились в машину и уехали. Ольга смотрела на шлейф пыли, поднимающийся за автомобилем, и думала: «Что бы все это могло значить? О боже, скорей бы Сережка возвращался! Я сойду с ума, если он задержится...»
* * *
Генерал-лейтенант Савченко оказался в весьма щекотливом положении: он попал между двумя жерновами, каждый из которых был способен легко его уничтожить. Несмотря на то что Леонид Иванович пытался подстраховаться и поэтому выложил первому заму министра историю с полигоном «Гамма», его непосредственный начальник, генерал армии Степанов, каким-то непостижимым для Савченко образом сумел отбить атаку старшего по должности начальника и удержаться в своем кресле. Из этого следовало, что теперь Савченко должен был опасаться прежде всего своего начальника, а не первого зама. Ведь Степанов был не просто его непосредственный начальник, он был идеолог авантюры с полигоном, в которой Леонид Иванович выполнял роль главного организатора.
У Савченко оставался только один выход из сложившейся ситуации: сделать так, чтобы об этой истории знало как можно меньше людей. Поэтому, когда ему доложили, что группа Пастухова захвачена на подступах к Москве, он без колебаний подтвердил приказ о ее немедленном уничтожении.
Но в кругу главных свидетелей еще оставались следователи Гержа и Сухотин. Савченко приказал им сворачивать следствие: еще не зная о судьбе генерала Иконникова, он всерьез опасался, что следователи смогут расколоть коменданта поволжского полигона и тогда все узнают о его, Савченко, активном участии в афере с «Гаммой».
Леонид Иванович находился уже на полигоне, когда с ним связался его помощник и сообщил, что полковник Гержа только что сдал ему на руки пакет со следственными материалами по делу о похищении контейнера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69