Воды тут и в самом деле нет, а травы… Таг себе какие-нибудь колючки везде отыщет… – сказала девушка, глядя отрешенным взором в безбрежное и бесцветное, словно выгоревшее под палящими солнечными лучами, небо.
Узитави знала: вождь догадывается о том, что время от времени она посещает святилище Наама Наверно, он даже догадывается, для чего она туда приходит, и, в общем-то, прав – нижний путь удобнее. Тем более что времена, когда она боялась, что ее увидят около святилища, давно миновали. Она – Супруга Наама, и, если он не хочет прийти к ней, почему бы ей не прийти к нему самой? Теперь ей приходилось стыдиться уже не того, что она ходит в Обитель бога, а того, что тот упорно не желает ее замечать. Не хочет принимать ее ласки, не хочет вкусить прелести ее тела, которое она натирает ради него душистым маслом и возбуждающими мужчин корешками. Наверно, все дело в том, что она не умеет позвать Всевидящего и Всемогущего так, чтобы он не просто увидел ее, но и возжелал. В племени нет колдунов, которые научили бы ее этому, а сама она не знает, как привлечь к себе внимание Божественного Дракона. Она уже говорила со всеми женщинами поселка, и каждая, понимая, что девушка задает вопросы не из праздного любопытства, рассказывала ей под строжайшим секретом, как она завлекает мужчину в постель, как ублажает его, как заставляет желать себя…
Узитави испробовала все способы призвать Наама, и сделала это не только потому, что хотела исполнить свой долг перед племенем, но и потому, что тело ее жаждало ласки, томилось и ждало мужских прикосновений, как ждут дождя пересохшие поля, луга и леса… Сколько раз она, приготовившись к встрече с Наамом, лежала, разметавшись в своей пещере и в святилище Божественного Дракона? Сколько всевозможных поз принимала, чтобы заманить Бога, привлечь к своему пылающему лону, к налившимися соками жизни грудям? Но он не шел, несмотря на все ласки, которыми она осыпала стоящего в святилище каменного истукана, не шел, несмотря на то что она натирала фаллос изваяния самыми сильнодействующими мазями и исполняла перед ним танец Жаждущей плоти. Она ласкала себя перед его единственным оком – Глазом Дракона, но Нааму не было дела до стонущей от желания, истекающей похотливым соком, как буйволица во время гона, Супруги. Его сверкающий глаз – легендарный хуб кубава – оставался безжизненным и холодным. Почему? Зачем он оставил ее жить, взяв в свой мир двух других Невест? Если он не желал ее в Супруги, то должен был убить, это было бы милосерднее, чем обрекать на бессрочное ожидание! Впрочем, кто сказал, что Наам милосерден?..
Сверстницы Узитави успели выйти замуж и родить хорошеньких ребятишек. Она видела, как сияли их глаза после ночей любви, слышала их радостные, счастливые стоны, не дававшие ей порой спать, сводившие с ума, заставлявшие грызть циновки и шкуры, не способные заменить тех самых прикосновений и проникновений, о которых она так исступленно молила Наама. Она видела, как меняются формы девичьих тел, как новым смыслом наполняется жизнь вчерашних девчонок, и начинала ненавидеть своего невидимого, безмолвного и неощутимого супруга. Ненавидеть за его неумолимость, за глухоту, за ревность, из-за которой она не могла отдаться ни одному мужчине. Цемба как-то прозрачно намекала, что прежде дух Всевидящего и Всемогущего вселялся в кого-нибудь из колдунов, и тогда тот жил с Супругой Наама столько, сколько это было угодно Божественному Дракону. Но колдунов не осталось в племени мибу, а все эти знахари и предсказатели шарахались от нее так же, как и обычные мужчины. Однажды, бродя с Тагом по равнинным землям, она встретила отряд пепонго, но и те разбежались при виде ее татуировки, как будто даже прикосновение к ней сулило мучительную смерть. Наверно, так оно и было. Но за что? За что обрек ее на такое существование Наам?..
Впрочем, спрашивать было бесполезно. Всевидящий и Всемогущий был молчуном или просто не желал объяснять своих деяний даже собственной Супруге. А вопросов к нему накопилось много. За что послана на Северные горы сушь? За что наслал он пепонго на их земли? Почему позволил кровожадным карликам убить двух ее братьев, отца, мать и множество других мибу, нундожу и рахисов?.. Ответа не было. Его не мог дать никто, включая вождя, мелкими глотками прихлебывавшего теплую, чуть подсоленную, чтобы уберечь от закисания, воду.
– Гани, расскажи мне о рисунках в пещере Невест, – попросила Узитави тихо и, не глядя на вождя, добавила: – Ты когда-то говорил, что там изображена страна, лежащая на севере, неподалеку от морского побережья. Ты говорил, что люди там поклонялись другим богам. Наверно, это были милостивые боги: люди, нарисованные на стенах и потолке пещеры, производят впечатление счастливых и довольных жизнью.
Гани качнул головой и устремил на девушку холодный изучающий взгляд, которого все в племени панически боялись. Не потому, что вождь был жесток, вовсе нет, порой он бывал даже чересчур мягок. Но все знали: если Гани смотрит вот так – устремив взор в самое нутро человека, – значит, прочитал его мысли, и одобрения они не заслуживают, о чем вождь и не преминет во всеуслышание заявить.
– Страна эта, говорят, исчезла с лица земли, и произойти это могло лишь по воле Наама. Может, и поклонялись тамошние жители милосердным богам, но те их не защитили, от погибели не уберегли. Да и не к лицу тебе, Супруге Наама, про других богов спрашивать и думать.
Девушка кивнула. Все это она уже слышала, но ведь и Наам не защитил мибу ни от пепонго, ни от великой суши. Он не пришел на ее многократно повторенный зов, и если уж не снисходит до своей Супруги, то чего хорошего могут ожидать от него все остальные?
– Ты говорил, что когда-то хотел сходить и посмотреть на руины, оставшиеся от исчезнувшей страны, увидеть долину Каменных Богов.
– Да, мне казалось, что рисунки Расписной пещеры манят меня на север. Но я так и не собрался в путь. Сначала попал в плен к пепонго, а потом мне доверен был головной убор вождя.
– Наверно, тебе не так уж нужно было идти на север. Все считают, что ты хороший вождь. А я плохая Супруга Нааму. Но рисунки зовут меня точно так же, как звали тебя. И потому я не намерена идти с тобой в святилище. Мы с Тагом проводим тебя до Ущелья гудящего ветра и пойдем дальше. – Узитави выжидающе посмотрела на вождя и на всякий случай добавила: – Я чувствую зов Наама. С тех пор как я провела несколько дней и ночей в Невестиной пещере, меня преследует желание воочию увидеть места, изображенные на ее стенах. Пришло время отправиться в путь.
– Пришло время… – эхом отозвался Гани. – Ну что ж, ты Супруга Всевидящего и Всемогущего, и лишь он может указывать тебе, чего ты должна и чего не должна делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Узитави знала: вождь догадывается о том, что время от времени она посещает святилище Наама Наверно, он даже догадывается, для чего она туда приходит, и, в общем-то, прав – нижний путь удобнее. Тем более что времена, когда она боялась, что ее увидят около святилища, давно миновали. Она – Супруга Наама, и, если он не хочет прийти к ней, почему бы ей не прийти к нему самой? Теперь ей приходилось стыдиться уже не того, что она ходит в Обитель бога, а того, что тот упорно не желает ее замечать. Не хочет принимать ее ласки, не хочет вкусить прелести ее тела, которое она натирает ради него душистым маслом и возбуждающими мужчин корешками. Наверно, все дело в том, что она не умеет позвать Всевидящего и Всемогущего так, чтобы он не просто увидел ее, но и возжелал. В племени нет колдунов, которые научили бы ее этому, а сама она не знает, как привлечь к себе внимание Божественного Дракона. Она уже говорила со всеми женщинами поселка, и каждая, понимая, что девушка задает вопросы не из праздного любопытства, рассказывала ей под строжайшим секретом, как она завлекает мужчину в постель, как ублажает его, как заставляет желать себя…
Узитави испробовала все способы призвать Наама, и сделала это не только потому, что хотела исполнить свой долг перед племенем, но и потому, что тело ее жаждало ласки, томилось и ждало мужских прикосновений, как ждут дождя пересохшие поля, луга и леса… Сколько раз она, приготовившись к встрече с Наамом, лежала, разметавшись в своей пещере и в святилище Божественного Дракона? Сколько всевозможных поз принимала, чтобы заманить Бога, привлечь к своему пылающему лону, к налившимися соками жизни грудям? Но он не шел, несмотря на все ласки, которыми она осыпала стоящего в святилище каменного истукана, не шел, несмотря на то что она натирала фаллос изваяния самыми сильнодействующими мазями и исполняла перед ним танец Жаждущей плоти. Она ласкала себя перед его единственным оком – Глазом Дракона, но Нааму не было дела до стонущей от желания, истекающей похотливым соком, как буйволица во время гона, Супруги. Его сверкающий глаз – легендарный хуб кубава – оставался безжизненным и холодным. Почему? Зачем он оставил ее жить, взяв в свой мир двух других Невест? Если он не желал ее в Супруги, то должен был убить, это было бы милосерднее, чем обрекать на бессрочное ожидание! Впрочем, кто сказал, что Наам милосерден?..
Сверстницы Узитави успели выйти замуж и родить хорошеньких ребятишек. Она видела, как сияли их глаза после ночей любви, слышала их радостные, счастливые стоны, не дававшие ей порой спать, сводившие с ума, заставлявшие грызть циновки и шкуры, не способные заменить тех самых прикосновений и проникновений, о которых она так исступленно молила Наама. Она видела, как меняются формы девичьих тел, как новым смыслом наполняется жизнь вчерашних девчонок, и начинала ненавидеть своего невидимого, безмолвного и неощутимого супруга. Ненавидеть за его неумолимость, за глухоту, за ревность, из-за которой она не могла отдаться ни одному мужчине. Цемба как-то прозрачно намекала, что прежде дух Всевидящего и Всемогущего вселялся в кого-нибудь из колдунов, и тогда тот жил с Супругой Наама столько, сколько это было угодно Божественному Дракону. Но колдунов не осталось в племени мибу, а все эти знахари и предсказатели шарахались от нее так же, как и обычные мужчины. Однажды, бродя с Тагом по равнинным землям, она встретила отряд пепонго, но и те разбежались при виде ее татуировки, как будто даже прикосновение к ней сулило мучительную смерть. Наверно, так оно и было. Но за что? За что обрек ее на такое существование Наам?..
Впрочем, спрашивать было бесполезно. Всевидящий и Всемогущий был молчуном или просто не желал объяснять своих деяний даже собственной Супруге. А вопросов к нему накопилось много. За что послана на Северные горы сушь? За что наслал он пепонго на их земли? Почему позволил кровожадным карликам убить двух ее братьев, отца, мать и множество других мибу, нундожу и рахисов?.. Ответа не было. Его не мог дать никто, включая вождя, мелкими глотками прихлебывавшего теплую, чуть подсоленную, чтобы уберечь от закисания, воду.
– Гани, расскажи мне о рисунках в пещере Невест, – попросила Узитави тихо и, не глядя на вождя, добавила: – Ты когда-то говорил, что там изображена страна, лежащая на севере, неподалеку от морского побережья. Ты говорил, что люди там поклонялись другим богам. Наверно, это были милостивые боги: люди, нарисованные на стенах и потолке пещеры, производят впечатление счастливых и довольных жизнью.
Гани качнул головой и устремил на девушку холодный изучающий взгляд, которого все в племени панически боялись. Не потому, что вождь был жесток, вовсе нет, порой он бывал даже чересчур мягок. Но все знали: если Гани смотрит вот так – устремив взор в самое нутро человека, – значит, прочитал его мысли, и одобрения они не заслуживают, о чем вождь и не преминет во всеуслышание заявить.
– Страна эта, говорят, исчезла с лица земли, и произойти это могло лишь по воле Наама. Может, и поклонялись тамошние жители милосердным богам, но те их не защитили, от погибели не уберегли. Да и не к лицу тебе, Супруге Наама, про других богов спрашивать и думать.
Девушка кивнула. Все это она уже слышала, но ведь и Наам не защитил мибу ни от пепонго, ни от великой суши. Он не пришел на ее многократно повторенный зов, и если уж не снисходит до своей Супруги, то чего хорошего могут ожидать от него все остальные?
– Ты говорил, что когда-то хотел сходить и посмотреть на руины, оставшиеся от исчезнувшей страны, увидеть долину Каменных Богов.
– Да, мне казалось, что рисунки Расписной пещеры манят меня на север. Но я так и не собрался в путь. Сначала попал в плен к пепонго, а потом мне доверен был головной убор вождя.
– Наверно, тебе не так уж нужно было идти на север. Все считают, что ты хороший вождь. А я плохая Супруга Нааму. Но рисунки зовут меня точно так же, как звали тебя. И потому я не намерена идти с тобой в святилище. Мы с Тагом проводим тебя до Ущелья гудящего ветра и пойдем дальше. – Узитави выжидающе посмотрела на вождя и на всякий случай добавила: – Я чувствую зов Наама. С тех пор как я провела несколько дней и ночей в Невестиной пещере, меня преследует желание воочию увидеть места, изображенные на ее стенах. Пришло время отправиться в путь.
– Пришло время… – эхом отозвался Гани. – Ну что ж, ты Супруга Всевидящего и Всемогущего, и лишь он может указывать тебе, чего ты должна и чего не должна делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171