Так что я бегу к нему с нашим каталогом.
Ирэн кивает. Она понимает.
– А что вы продаете?
– Аппараты для производства ветра, – объясняю я. – Вы пока ложитесь баиньки, а я скоро вернусь.
Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу выводить из гаража мою «МГ».
Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре.
Издатель живет в домике, сильно смахивающем на Версальский дворец. В общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.
Моего приезда ждут с нетерпением, которое мне льстит. Едва я открываю дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной «бабочкой».
– Господин комиссар Сан-Антонио? – спрашивает он
– Совершенно верно, – отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться в занавески, когда нахожусь в светском обществе.
– Месье ждет вас в холле.
Я поднимаюсь но ступенькам из каррарского мрамора и вхожу в холл гигантских размеров.
Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи Луи Тринадцатого. Его лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек...
В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа лысая, что также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о сексе.
Он выскакивает из кресла, как зубная паста из тюбика, когда на него наступишь ногой, и бросается ко мне.
– Леон Пти-Литтре, – представляется он, протягивая мне обе руки, перчатки для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.
Я смотрю на маленького человечка, которого в его кругу прозвали карлик Леон.
– Комиссар Сан-Антонио, – отвечаю.
Я пожимаю его пальчики и жду объяснений.
– Это невероятно! – говорит он. – Совершенно невероятно! Прошу вас следовать за мной.
Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров.
Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка.
– Просто немыслимо, да? – говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.
– Надо вызвать врача, – говорю.
– Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.
Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге.
– Это дворецкий, – предупреждает меня Пти-Литтре.
Я ощупываю грудь лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки у него дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза.
– Безумие, да? – спрашивает меня Пти-Литтре.
Я соглашаюсь. Скажу честно, ребята, я уже не жалею, что меня потревожили. Такой спектакль стоит того, чтобы на него посмотреть.
– Как это началось? – спрашиваю.
Карлик вытирает свой кукольный лоб шелковым платочком.
– Ужин прошел нормально. Атмосфера была великолепной. Мы перешли в салон. И вдруг через некоторое время присутствующий здесь генерал Гландю...
Он показывает мне на толстого старика с огромными ноздрями. Ему Следовало бы скорее сказать «отсутствующий здесь»...
–...присутствующий здесь генерал Гландю, сидевший в кресле, стал громко вздыхать. Мы спросили, что с ним. Он ответил бессвязно. Когда мы собрались позвать врача, решив, что у него случился инсульт, принцесса де ла Ротюрьер с громкими криками рухнула на пол... За ней, один за другим, последовали остальные лица, которых вы здесь видите... Ужасно, правда?
– Вы сами ничего не почувствовали?
– Нет, как, впрочем, и присутствующие здесь мои друзья.
Он показывает на группу гостей, стоящих с откровенно неодобрительным видом. Деревянные лица, враждебная тишина. Приключение их не забавляет. Им нужно сохранять репутацию, и они чувствуют, что ступили на скользкую дорожку. Возможно, завтра они станут добычей парижских газетчиков.
– На первый взгляд, – говорю, – мне кажется, что те, кто почувствовал недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости.
Пти-Литтре пожимает плечами.
– Послушайте, – протестует он, – все ели все!
– За столом да, – возражаю я, – а после? Я полагаю, вы подавали ликеры, шампанское...
Он снимает очки, и его маленькое треугольное лицо гаснет, как витрина магазина в семь вечера.
– Верно, об этом я не подумал...
Я продолжаю мое рассуждение:
– Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные...
Остальные, то есть здоровые, кивают с озабоченно-важным видом. В этот момент входит высокий худой месье с седеющими волосами. Чемоданчик из крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру.
Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему.
– Ах, профессор, это невероятно! Спасибо, что пришли! Это какое-то безумие!
Пока он объясняет, профессор Бальдетру осматривает лежащих. А я тем временем философствую. Какая же это глупость, говорю я себе, собираться, наряжаться, наводить красоту... и все для того, чтобы вместе пожрать. Профессор Бальдетру распрямляется.
– Это, без сомнения, наркотик, – заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать, как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц.
– Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не было и не будет наркотиков!
– Я знаю что говорю, – сухо заявляет профессор. За этим следует напряженная тишина, которую нарушаю я:
– Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик?
– Именно.
Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу звонить в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу.
– Патрон?
– А, Сан-Антонио! Ну что?
– Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске?
– Нет. Думаю, он сейчас у себя дома.
– Спасибо.
Я кладу трубку, прежде чем босс начал давать мне свои обычные наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти.
– Скажите, старина, это вы подавали ликеры?
– Да, вместе с Жюльеном... – И он добавляет: – Жюльен лежит вместе с дамами и господами!
– Он зашибал?
Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами.
– Бывало.
– Я хочу сказать: он пил во время работы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Ирэн кивает. Она понимает.
– А что вы продаете?
– Аппараты для производства ветра, – объясняю я. – Вы пока ложитесь баиньки, а я скоро вернусь.
Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу выводить из гаража мою «МГ».
Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре.
Издатель живет в домике, сильно смахивающем на Версальский дворец. В общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.
Моего приезда ждут с нетерпением, которое мне льстит. Едва я открываю дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной «бабочкой».
– Господин комиссар Сан-Антонио? – спрашивает он
– Совершенно верно, – отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться в занавески, когда нахожусь в светском обществе.
– Месье ждет вас в холле.
Я поднимаюсь но ступенькам из каррарского мрамора и вхожу в холл гигантских размеров.
Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи Луи Тринадцатого. Его лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек...
В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа лысая, что также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о сексе.
Он выскакивает из кресла, как зубная паста из тюбика, когда на него наступишь ногой, и бросается ко мне.
– Леон Пти-Литтре, – представляется он, протягивая мне обе руки, перчатки для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.
Я смотрю на маленького человечка, которого в его кругу прозвали карлик Леон.
– Комиссар Сан-Антонио, – отвечаю.
Я пожимаю его пальчики и жду объяснений.
– Это невероятно! – говорит он. – Совершенно невероятно! Прошу вас следовать за мной.
Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров.
Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка.
– Просто немыслимо, да? – говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.
– Надо вызвать врача, – говорю.
– Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.
Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге.
– Это дворецкий, – предупреждает меня Пти-Литтре.
Я ощупываю грудь лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки у него дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза.
– Безумие, да? – спрашивает меня Пти-Литтре.
Я соглашаюсь. Скажу честно, ребята, я уже не жалею, что меня потревожили. Такой спектакль стоит того, чтобы на него посмотреть.
– Как это началось? – спрашиваю.
Карлик вытирает свой кукольный лоб шелковым платочком.
– Ужин прошел нормально. Атмосфера была великолепной. Мы перешли в салон. И вдруг через некоторое время присутствующий здесь генерал Гландю...
Он показывает мне на толстого старика с огромными ноздрями. Ему Следовало бы скорее сказать «отсутствующий здесь»...
–...присутствующий здесь генерал Гландю, сидевший в кресле, стал громко вздыхать. Мы спросили, что с ним. Он ответил бессвязно. Когда мы собрались позвать врача, решив, что у него случился инсульт, принцесса де ла Ротюрьер с громкими криками рухнула на пол... За ней, один за другим, последовали остальные лица, которых вы здесь видите... Ужасно, правда?
– Вы сами ничего не почувствовали?
– Нет, как, впрочем, и присутствующие здесь мои друзья.
Он показывает на группу гостей, стоящих с откровенно неодобрительным видом. Деревянные лица, враждебная тишина. Приключение их не забавляет. Им нужно сохранять репутацию, и они чувствуют, что ступили на скользкую дорожку. Возможно, завтра они станут добычей парижских газетчиков.
– На первый взгляд, – говорю, – мне кажется, что те, кто почувствовал недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости.
Пти-Литтре пожимает плечами.
– Послушайте, – протестует он, – все ели все!
– За столом да, – возражаю я, – а после? Я полагаю, вы подавали ликеры, шампанское...
Он снимает очки, и его маленькое треугольное лицо гаснет, как витрина магазина в семь вечера.
– Верно, об этом я не подумал...
Я продолжаю мое рассуждение:
– Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные...
Остальные, то есть здоровые, кивают с озабоченно-важным видом. В этот момент входит высокий худой месье с седеющими волосами. Чемоданчик из крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру.
Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему.
– Ах, профессор, это невероятно! Спасибо, что пришли! Это какое-то безумие!
Пока он объясняет, профессор Бальдетру осматривает лежащих. А я тем временем философствую. Какая же это глупость, говорю я себе, собираться, наряжаться, наводить красоту... и все для того, чтобы вместе пожрать. Профессор Бальдетру распрямляется.
– Это, без сомнения, наркотик, – заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать, как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц.
– Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не было и не будет наркотиков!
– Я знаю что говорю, – сухо заявляет профессор. За этим следует напряженная тишина, которую нарушаю я:
– Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик?
– Именно.
Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу звонить в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу.
– Патрон?
– А, Сан-Антонио! Ну что?
– Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске?
– Нет. Думаю, он сейчас у себя дома.
– Спасибо.
Я кладу трубку, прежде чем босс начал давать мне свои обычные наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти.
– Скажите, старина, это вы подавали ликеры?
– Да, вместе с Жюльеном... – И он добавляет: – Жюльен лежит вместе с дамами и господами!
– Он зашибал?
Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами.
– Бывало.
– Я хочу сказать: он пил во время работы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34