Как узнать? Может быть, виновны оба? Я в этом сильно сомневаюсь, потому что предатель честолюбив, а такие люди предпочитают действовать в одиночку...
Когда я останавливаюсь перед поместьем Тибодена, несчастного ученого уже перевезли в больницу ЭврЕ. Я твердо решил доставить ему блистательную компенсацию.
Узнав, что он пришел в себя, я продолжаю путь до ЭврЕ. В больнице мне говорят, что ученого поместили в отдельную палату и сейчас его навестить нельзя. Я настаиваю и прошу разрешения поговорить с заведующим клиникой. Просьбу удовлетворяют, несомненно благодаря моему безотказному шарму.
Заведующий оказывается любезного вида человеком. Мне кажется, мое звание комиссара производит на него впечатление. Не потому, что он особо уважает полицейских, а скорее из-за того, что читал кое-что из моих воспоминаний во время ночных дежурств.
Я спрашиваю его о состоянии Тибодена.
– Он выпил слишком большую дозу – (не настаивайте, я все равно не скажу вам название этого препарата), – отвечает главврач. – Не знаю, выпутается ли он. Я позвонил в Париж профессору Менендону. Это лучший токсиколог во Франции. Он уже выехал... Мы разберемся...
– Мне сказали, что Тибоден пришел в себя. Как вы думаете, я могу с ним поговорить? Он качает головой.
– Поговорить с ним – Да, он вас услышит, но отвечать не сможет...
– Мне бы все-таки хотелось попытаться...
– Как хотите, но не слишком его утомляйте... Он очень слаб... В его возрасте это серьезно;
Он сопровождает меня к отдельной палате, погруженной в успокаивающий полумрак.
В ней стоит противный запах.
– Ему сделали промывание желудка, – предупреждает меня главврач. – Я не уверен, что это даст положительный результат...
Я подхожу к кровати. Изможденное лицо профессора почти не выделяется на подушке. Серые волосы похожи на плесень. Его глаза закрыты, дыхание короткое...
Я смотрю на результаты своей работы с перехваченным горлом.
– Господин профессор! – тихо зову я. Одно его веко наполовину приподнимается, но второе остается опущенным.
– Вы меня слышите? Я комиссар Сан-Антонио... Приподнятое веко подрагивает.
– Кто-то подсыпал вам яд, – говорю я, – но не волнуйтесь: мы вовремя это заметили, и вы спасены...
Никакой реакции. Можно подумать, что этот вопрос его совершенно не интересует.
– Я попрошу вас сделать небольшое усилие, профессор... Постарайтесь вспомнить, говорили ли вы обо мне в профессиональном плане с кем-нибудь из вашего окружения? Вы сказали кому-нибудь из ваших помощников, что я полицейский?
Его лицо остается неподвижным, как маска, и кажется высеченным из пемзы. Такое же серое и пористое...
– Вы не можете отвечать, профессор? – Я протягиваю ему руку. – Если можете, пошевелите пальцем!
Я чувствую ладонью легкое шевеление.
– Отлично. Я повторяю вопрос. Если вы пошевелите пальцем, это будет означать «да»... Вы говорили кому-нибудь из лаборатории, что я полицейский?
Его рука в моей остается неподвижной, как веревка.
– Никому? Вы уверены?
Он не шевелится.
Заведующий больницей подает мне знаки. Видимо, он считает, что я слишком усердствую. Эдак я убью старикана второй раз.
– Ладно, – вздыхаю я, – лечитесь, господин профессор. И не сомневайтесь, я скоро арестую виновного.
После этого довольно рискованного обещания я отчаливаю, эскортируемый главврачом.
– Мне кажется, он очень плох, – говорю я.
– Да. Меня удивит, если он выкарабкается! Я беру его за руку.
– Я хочу, чтобы вы его спасли!
– С этой просьбой, комиссар, надо обращаться к Господу Богу, а не ко мне!
– Тогда передайте ему ее от меня...
Я продолжаю задавать себе трудные вопросы. В своем туфтовом сообщении месье Икс написал, что в поместье находится полицейский. Как он догадался, кто я такой?
Узнали меня или...
Нет, решительно, что-то тут не то...
Я вхожу в телефонную кабину на почте и звоню Старику с просьбой прислать мне в подкрепление Пино, Берюрье и Маньена. Я решил нанести большой удар!
Господа между тем рьяно взялись за работу. Трудятся, ожидая новостей. Это у них такой способ убивать время. Я прошу Мартин позвать ко мне доктора Дюрэтра и, когда тот выходит, увожу его в парк, чтобы поговорить.
– Доктор, – говорю ему я, – в этом доме находятся шесть человек. Один из них преступник.
От этой преамбулы его рот раскрывается. Я вспоминаю туннель Сен-Клу.
– Что вы сказали?
– Правду. И, простите, вас я считаю среди этих шестерых.
От моей откровенности он закрывает рот, но тут же открывает его вновь, чтобы спросить:
– Что вы называете преступником?
– Шпиона! Он интересуется изобретением Тибодена... Один из вас предатель. Как видите, со времен апостолов не произошло ничего нового...
– Это безумие!
– А главное, аморально.
– Один из нас!
– Да. Поскольку я выбрал вас в доверенные лица, сам толком не знаю почему...
Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы – Знаете, такие большие удивленные и испуганные глаза, которые все прощают...
– Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?
Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом на меня.
– Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать... Делать такой выбор было бы подлостью... Позвольте вам сказать, что меня в равной степени удивит предательство любого из нас!
Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.
– Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос – – Слушаю вас.
– Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит глаза.
– Ну?
– Хм... Это... – Вдруг он улыбается. – Патрон просто помешан на секретности, вы это наверняка заметили... Он напускал таинственность, принимал излишние меры безопасности... Но он забывал, что Минивье и я специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и выбрал...
– Так, значит?..
– С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием препарата, защищающего от ядерной радиации...
– В общем, он хранил секрет полишинеля?
– В общем, да!
Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!
– А трое ваших ассистентов тоже знают?
– Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.
– Угу... О'кей, доктор, благодарю вас.
Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!
Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!
По пожарной лестнице спускается ночь... Погода великолепная, приятно пахнет листвой...
Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину Службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Когда я останавливаюсь перед поместьем Тибодена, несчастного ученого уже перевезли в больницу ЭврЕ. Я твердо решил доставить ему блистательную компенсацию.
Узнав, что он пришел в себя, я продолжаю путь до ЭврЕ. В больнице мне говорят, что ученого поместили в отдельную палату и сейчас его навестить нельзя. Я настаиваю и прошу разрешения поговорить с заведующим клиникой. Просьбу удовлетворяют, несомненно благодаря моему безотказному шарму.
Заведующий оказывается любезного вида человеком. Мне кажется, мое звание комиссара производит на него впечатление. Не потому, что он особо уважает полицейских, а скорее из-за того, что читал кое-что из моих воспоминаний во время ночных дежурств.
Я спрашиваю его о состоянии Тибодена.
– Он выпил слишком большую дозу – (не настаивайте, я все равно не скажу вам название этого препарата), – отвечает главврач. – Не знаю, выпутается ли он. Я позвонил в Париж профессору Менендону. Это лучший токсиколог во Франции. Он уже выехал... Мы разберемся...
– Мне сказали, что Тибоден пришел в себя. Как вы думаете, я могу с ним поговорить? Он качает головой.
– Поговорить с ним – Да, он вас услышит, но отвечать не сможет...
– Мне бы все-таки хотелось попытаться...
– Как хотите, но не слишком его утомляйте... Он очень слаб... В его возрасте это серьезно;
Он сопровождает меня к отдельной палате, погруженной в успокаивающий полумрак.
В ней стоит противный запах.
– Ему сделали промывание желудка, – предупреждает меня главврач. – Я не уверен, что это даст положительный результат...
Я подхожу к кровати. Изможденное лицо профессора почти не выделяется на подушке. Серые волосы похожи на плесень. Его глаза закрыты, дыхание короткое...
Я смотрю на результаты своей работы с перехваченным горлом.
– Господин профессор! – тихо зову я. Одно его веко наполовину приподнимается, но второе остается опущенным.
– Вы меня слышите? Я комиссар Сан-Антонио... Приподнятое веко подрагивает.
– Кто-то подсыпал вам яд, – говорю я, – но не волнуйтесь: мы вовремя это заметили, и вы спасены...
Никакой реакции. Можно подумать, что этот вопрос его совершенно не интересует.
– Я попрошу вас сделать небольшое усилие, профессор... Постарайтесь вспомнить, говорили ли вы обо мне в профессиональном плане с кем-нибудь из вашего окружения? Вы сказали кому-нибудь из ваших помощников, что я полицейский?
Его лицо остается неподвижным, как маска, и кажется высеченным из пемзы. Такое же серое и пористое...
– Вы не можете отвечать, профессор? – Я протягиваю ему руку. – Если можете, пошевелите пальцем!
Я чувствую ладонью легкое шевеление.
– Отлично. Я повторяю вопрос. Если вы пошевелите пальцем, это будет означать «да»... Вы говорили кому-нибудь из лаборатории, что я полицейский?
Его рука в моей остается неподвижной, как веревка.
– Никому? Вы уверены?
Он не шевелится.
Заведующий больницей подает мне знаки. Видимо, он считает, что я слишком усердствую. Эдак я убью старикана второй раз.
– Ладно, – вздыхаю я, – лечитесь, господин профессор. И не сомневайтесь, я скоро арестую виновного.
После этого довольно рискованного обещания я отчаливаю, эскортируемый главврачом.
– Мне кажется, он очень плох, – говорю я.
– Да. Меня удивит, если он выкарабкается! Я беру его за руку.
– Я хочу, чтобы вы его спасли!
– С этой просьбой, комиссар, надо обращаться к Господу Богу, а не ко мне!
– Тогда передайте ему ее от меня...
Я продолжаю задавать себе трудные вопросы. В своем туфтовом сообщении месье Икс написал, что в поместье находится полицейский. Как он догадался, кто я такой?
Узнали меня или...
Нет, решительно, что-то тут не то...
Я вхожу в телефонную кабину на почте и звоню Старику с просьбой прислать мне в подкрепление Пино, Берюрье и Маньена. Я решил нанести большой удар!
Господа между тем рьяно взялись за работу. Трудятся, ожидая новостей. Это у них такой способ убивать время. Я прошу Мартин позвать ко мне доктора Дюрэтра и, когда тот выходит, увожу его в парк, чтобы поговорить.
– Доктор, – говорю ему я, – в этом доме находятся шесть человек. Один из них преступник.
От этой преамбулы его рот раскрывается. Я вспоминаю туннель Сен-Клу.
– Что вы сказали?
– Правду. И, простите, вас я считаю среди этих шестерых.
От моей откровенности он закрывает рот, но тут же открывает его вновь, чтобы спросить:
– Что вы называете преступником?
– Шпиона! Он интересуется изобретением Тибодена... Один из вас предатель. Как видите, со времен апостолов не произошло ничего нового...
– Это безумие!
– А главное, аморально.
– Один из нас!
– Да. Поскольку я выбрал вас в доверенные лица, сам толком не знаю почему...
Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы – Знаете, такие большие удивленные и испуганные глаза, которые все прощают...
– Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?
Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом на меня.
– Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать... Делать такой выбор было бы подлостью... Позвольте вам сказать, что меня в равной степени удивит предательство любого из нас!
Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.
– Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос – – Слушаю вас.
– Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит глаза.
– Ну?
– Хм... Это... – Вдруг он улыбается. – Патрон просто помешан на секретности, вы это наверняка заметили... Он напускал таинственность, принимал излишние меры безопасности... Но он забывал, что Минивье и я специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и выбрал...
– Так, значит?..
– С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием препарата, защищающего от ядерной радиации...
– В общем, он хранил секрет полишинеля?
– В общем, да!
Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!
– А трое ваших ассистентов тоже знают?
– Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.
– Угу... О'кей, доктор, благодарю вас.
Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!
Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!
По пожарной лестнице спускается ночь... Погода великолепная, приятно пахнет листвой...
Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину Службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24