- Да.
- Он был с девушкой?
- Да...
- Вы видели их раньше?
- Они приходили сюда каждую пятницу... и всегда ужинали вдвоем...
- У вас было впечатление, что они... любят друг друга?
Ее щеки краснеют, как ягодицы новорожденного.
- Я не знаю...
- Но по их поведению... Она трясет головой.
- Нет, они вели себя пристойно.
Я улыбаюсь, чтобы завоевать ее доверие, но тщетно, поскольку, очевидно, в тот день, когда добрая фея Маржолена раздавала хорошее настроение, у этой неказистой малышки схватило живот и она осталась дома. Она неприступна, как Тауэр.
- А чего-нибудь особенного вы не заметили?
Она думает.
- Нет, ничего...
- Вы уверены?
- Да...
- Спросите у хозяина, может быть, он что-то видел?
Она поворачивается к хозяину, переводит мой вопрос, и я вижу, что толстяк старается вспомнить. Даже перестает ощипывать гуся...
Потом вдруг он начинает говорить сплошным неуловимым для меня потоком, ровным и густым, как черничный кисель. Он оживляется, что большая редкость для бритиша... Внутренний голос мне подсказывает, что я не ошибся адресом...
Девочка слушает с удивленным лицом. Наконец, когда хозяин закрывает кран, она пересказывает тихим, мягким голосом:
- Мистер Бенетт (я понимаю, что так зовут хозяина) говорит, что в тот день за соседним столиком сидел человек. Он пил пиво. И когда молодой француз вышел на улицу, чтобы купить газету, тот человек незаметно бросил девушке свернутую бумажку. Мистер Бенетт стоял спиной к залу, но видел это в зеркало.
Ага, ага, вот это уже кое-что интересное.
- И что сделала девушка? - спрашиваю я.
Она переводит, хозяин объясняет, я жду перевода; как будто я в ООН.
- Она спрятала бумагу в карман. Когда ее французский друг вернулся с газетой, она извинилась и пошла в туалет.
Понятное дело, читать...
Я прикусываю нижнюю губу.
- Этот человек ушел?
- Практически сразу.
- Как он выглядел?
Девушка вновь обращается к хозяину с ощипанным гусем и тут же переводит описание слово в слово. Этот человек был высокого роста, молодой, блондин. На нем был темно-синий костюм и коричневый замшевый жилет. Больше толстяку нечего добавить...
- Чем еще мы можем вам помочь? Мы к вашим услугам, - говорит девушка.
Можно было бы предложить ей несколько уроков французского языка, чтобы расширить ее словарный запас... Лучше всего вечерние курсы для взрослых. Но она слишком серьезная, слишком тоскливая.
- Да, - спохватываюсь я, - есть еще кое-что, что вы можете сделать для меня: пару яиц с беконом!
Она с готовностью переводит заказ своему работодателю, и тот, как только я заявляю о себе как клиент, становится очень активным. Он указывает мне на стол рядом с большой фаянсовой вазой. Столик кокетливо накрыт скатертью в красную клеточку...
Я сажусь и с огромным аппетитом (очевидно, я при этом урчу, как кот) поглощаю приготовленную для меня яичницу.
Бодро пережевывая, я углубляюсь в ретроспективу событий. Вот отсюда, из ресторана этой гостиницы, потянулась цепочка, на конце которой виселица и Эммануэль Ролле с черным мешком на голове. Что, вы пожимаете плечами? Даю слово! Мой нос - это вам не какая-нибудь свекла. С тех пор как мы знаем друг друга, вы должны были убедиться, что, если я иду по следу, пусть даже его нет, это означает, что пахнет жареным. Я редко ошибаюсь. Тут мой лысый босс с накрахмаленными манжетами глядел как в воду. Есть дело Ролле! И дело не такое простое, как видела его английская полиция.
Я замедляю жевание и мысленно рассматриваю таинственную парочку, сидевшую за одним из этих столиков...
Глава 4
Где пойдет речь о девушке, уехавшей, не оставив адреса.
"Che mist's Shop" - химический магазин, как значится в моем тоненьком французско-английском разговорнике, означает также "аптеку". Во всяком случае, над дверью висит какая-то загогулина в виде реторты и вывеска, которую я вам героически прочитал, сохраняя орфографию.
Я поворачиваю ручку двери, больше похожую на наконечник трости, и нос к носу сталкиваюсь с человеком, сильно смахивающим на белую окоченевшую цаплю.
- Мистер Стендли? - спрашиваю я, стараясь изо всех сил повторить резкий английский акцент.
- Yes, - отвечает мне почтенный коммерсант.
- Вы говорите по-французски?
Опять этот мой вопрос, который я подношу местным жителям, будто пузырек с нашатырем. Надо отметить, что маленький разговорник, которым я обзавелся, чтобы преодолевать словарные баррикады, в случаях крайней необходимости весьма полезен.
- Немножко, - отвечает фармацевт.
- Тогда вперед! - радуюсь я.
Я разглядываю его. Нет, он похож не на цаплю, а на пеликана, поскольку под подбородком у него висит здоровый зоб.
- Можно поговорить с мадемуазель Обюртен?
Он открывает рот, и я замечаю его черные зубы, что не делает чести человеку его профессии, занимающемуся продажей зубной пасты.
- Она ушла от меня! - говорит он. Я подпрыгиваю как ужаленный.
- Когда?
- Некоторое время назад. Однажды утром мисс Обюртен не пришла на работу, предупредив по телефону, что ее тетя в Лондоне очень больна и она должна сидеть у ее постели. Приехав в Лондон, она мне написала. Тетя чувствовала себя лучше, но все равно ей требовался уход. Мисс Обюртен извинилась и попросила ее уволить...
- Вот так компот...
Он смотрит на меня удивленно.
- Могу ли я узнать, кто вы? - интересуется замерзший пеликан.
- Полицейский из Франции. С согласия Скотленд-Ярда я провожу свое расследование обстоятельств драмы, случившейся три месяца назад по дороге в Лондон, понимаете?
Он, похоже, проглотил три или четыре упаковки гигроскопической ваты, которые застряли у него в зобу. Мистер Стендли моргает как заведенный, рассматривая меня...
- Да, - произносит он с трудом, - я в курсе. Тот человек ведь ваш земляк, не так ли?
- Точно. Он тусовался с вашей лаборанткой...
Костлявой рукой аптекарь массирует свое беременное горло, а когда сглатывает, зоб вздрагивает, как петушиная бородка.
- Я не понимаю, что вы говорите, - морщится он. - Мой французский очень плохой.
Я вновь обретаю веселое настроение.
- Этот Эммануэль Ролле посещал... виделся... встречался с вашей помощницей, так?
Если я и дальше буду торчать в этой стране, то кончу тем, что выучу французский, поскольку - вот ведь затык! - мне приходится все время подбирать наиболее академические термины своего родного языка.
Пеликан кивает.
- Он иногда ждал ее у магазина в своем черном кабриолете.
- Часто?
- Не чаще одного раза в неделю...
- И как он вам показался? Аптекарь опять не очень понимает... Я объясняю:
- Какое впечатление он на вас производил?
- Положительное. Он был джентльмен. Я был very удивлен, узнав об этой страшной истории...
- А ваша лаборантка, Марта Обюртен, была серьезной девушкой?
- Серьезной?
Я с удивлением констатирую, что наши слова, составленные в фразы, у нас принимают при разговоре определенную непринужденность, в то время как за границей они имеют ограниченный буквальный смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31