Поставил чайник, приготовил завтрак. На душе было весело, хотелось запеть, чего никогда с ним в жизни по утрам не случалось. Но петь не стал, воздержался, хотя душа пела точно. Только с удовольствием выпил рюмку коньяка -- опять же, не делал этого никогда в жизни, собираясь на службу,--и закусил нежной семгой, которую попробовал вчера в первый раз.
Уходя на работу, он оставил записку, в которой сообщал, где что лежит, когда придет на обед, и, конечно, добавил несколько нежных слов.
На работе часы тянулись медленно, не то что вчера, и посетителей оказалось изрядно; не было свободной минуты, чтобы расслабиться, подумать, как там она, Наталья Сергеевна. Как ей спалось на новом месте? Какое у нее настроение? Что делает, ждет ли его?
На обед он не шел, а летел, и хорошо, что не повстречался по дороге никто из друзей-приятелей -- пришлось бы отвечать на вопрос: "Что случилось? Куда бежишь?" Скрыть свое состояние он был не в состоянии, да и не хотел.
Задержался только у калитки, переводя дух -- совсем запыхался, словно гнались за ним,-- рывком, нетерпеливо достал газеты из ящика, и на землю посыпались письма -- сразу пять штук.
Акрам-абзы со страхом глянул во двор, но, к счастью, Наталья Сергеевна находилась в доме. Он быстро поднял письма, торопливо спрятал их во внутренний карман пиджака, прошел в туалет и, даже не взглянув ни на один конверт, бросил их в яму.
"Все, баста! -- сказал он себе с облегчением. -- Надо отбить телеграмму в газету: мол, все, место у камина занято",-- и улыбнулся, довольный своей шуткой. Но потом решил, что нехорошо шуточкой отделываться, надо все-таки как-то отблагодарить людей, ведь не будь этой газеты, он никогда бы не познакомился с такой замечательной женщиной.
На веранде, как и вчера, был накрыт стол, только букет был другой, более изысканный. Наталья Сергеевна, в красивом халате, плотно облегавшем ее ладную фигуру, и в мягких комнатных туфлях на танкетке была так мила и так уверенно, по-хозяйски чувствовала себя в доме, что Сабирову на миг показалось: она давным-давно живет здесь, а он сам был в длительной отлучке и вот вернулся под родную крышу.
-- Быстрее за стол, у меня все готово,-- поторопила Наталья Сергеевна.
Когда она поставила перед ним тарелку, Акрам-абзы удивленно воскликнул:
-- О, настоящая татарская лапша! Так тонко нарезают у нас только на свадьбах, и то лишь известные мастерицы.
Наталья Сергеевна, довольная, улыбнулась:
-- У нас на рыбзаводе много татар работает, я и разузнала о ваших национальных блюдах. Я и бялиш могу испечь,-- сказала она гордо.
-- За такие успехи и за такой обед грех рюмочку не выпить. Может, нальешь, Наталья Сергеевна?
-- А как же с работой? - весело спросила гостья, уже доставая рюмки и недопитую вчера бутылку.
-- Могу позволить себе и один выговор за всю карьеру,-- ответил Акрам-абзы, и они оба весело рассмеялись.
Возвращаясь на работу, Сабиров завернул на почту -- решил отправить телеграмму в газету.
На почте, как и у него в конторе, в послеобеденные часы посетителей не было. Зато у окошечка, где принимали телеграммы, находилась сама заведующая, Светлана Трофимовна. Поздоровавшись, она, краснея, пытаясь свести все к шутке, спросила:
-- Что случилось, Акрам Галиевич? В последнее время хлебодаровская почта работает только на вас. Вот и сейчас, буквально минуту назад, принесли телеграмму. Вы, наверное, ее очень ждали?
Акрам-абзы пробормотал что-то невразумительное и, сославшись на то, что очень спешит на работу, даже не поблагодарив Светлану Трофимовну за телеграмму, выскочил из здания почты, отирая взмокший от волнения лоб.
"Только бы не от "Белочки"... Ведь осрамит на всю Хлебодаровку! До Натальи Сергеевны дойдет..." -- думал он, сворачивая за угол, где со страхом развернул бланк.
"Пожалуйста срочно позвоните Ленинград телефон 2476465",-- прочитал с облегчением Акрам-абзы, и вдруг его почему-то охватил приступ ярости.
-- Позвоню, позвоню обязательно! Когда рак на горе свистнет! - громко сказал он и, разорвав в клочки телеграмму, зашагал на работу.
К вечеру он успокоился и, возвращаясь домой, завернул на базар, чтобы купить яблок. Его так и подмывало сказать какие-то слова благодарности хозяйке тюлькубасских яблок, но слишком уж много народу толпилось у ее пахучего прилавка.
"В другой раз непременно скажу",-- решил Акрам Галиевич и ушел с базара, то насвистывая, то напевая арию из гаджибековского "Аршин мал алана": "Ах, спасибо Сулейману..." Таким веселым он и появился у калитки. Наталья Сергеевна ждала его в палисаднике.
-- Знаешь, Акрам Галиевич,-- сказала она,-- я наткнулась во дворе на баню и очень обрадовалась. Такая чистая, уютная, и все готово, словно ты собирался сегодня ее топить. Я и затопила. Давай сходим в баню, а в духовке как раз за это время ужин поспеет. Не возражаешь?
В ответ Акрам-абзы уже в полный голос пропел знаменитую арию.
После бани, пока Наталья Сергеевна колдовала над ужином, обещая новый сюрприз, он, напевая про все того же Сулеймана, ладил во дворе самовар. Из-за ограды его окликнул Жолдас-ага.
Сосед был непривычно хмур, и Акрам-абзы, согнав с лица нескрываемое довольство, направился к нему.
-- Ты что это как осенняя туча?-- спросил Сабиров. - Какая такая напасть одолела?
-- Это тебя никак не касается,-- отрезал Жолдас-ага.-- А позвал я тебя, чтобы напомнить: у нас, у мусульман, с родственницами в баню не ходят. А тебе в твоем положении, я уж не говорю о возрасте, надо до срока вести себя пристойно -- не француз и не в Париже живешь, никто тебя тут не поймет... --И вдруг, плюнув себе под ноги, добавил: -- Постеснялся бы людей. Противно смотреть на твою довольную физиономию,-- и зашагал прочь от забора.
Акрам-абзы растерялся,-- такого поворота он не ожидал. Хорошо, что не надо было сразу идти в дом. Выручил самовар, возле которого он долго суетился, приходя в себя от слов друга.
Наконец Наталья Сергеевна из распахнутого окна веранды подала ему знак вносить самовар, и Акрам-абзы, несколько воспрянув духом, направился в дом. Лишь только он глянул на Наталью Сергеевну, простоволосую, раскрасневшуюся после бани, в новом махровом халате, которая с улыбкой приглашала его за стол, как сразу забыл и про Жолдаса-ага, и про его злые слова.
Посередине стола стояло блюдо, накрытое салфеткой, но по запаху Акрам-абзы уже во дворе догадался -- бялиш. Возле его тарелки лежала какая-то яркая плоская коробка.
-- Что это? - спросил он.-- Сюрприз? Я вижу, ты очень любишь всякие сюрпризы.
-- Нет, это не сюрприз, сюрприз под салфеткой, сейчас увидишь, а это тебе подарок, вчера в суете и от волнения забыла вручить, ты уж извини. Открой, пожалуйста, я долго думала, что тебе подарить,-- гостья зарделась от волнения и стала еще красивее.
Акрам Галиевич открыл коробку и достал из бумажного пакета замшевый футляр с витой шелковой ручкой -- на манер тех, что носят мужчины на запястье, только потяжелее и очень изящный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18