ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Эта была старушка Квек, или Чокнутая, как ее называли, городская уборщица мусора, в длинном ободранном свадебном платье, старинной широкополой шляпе со страусовыми перьями и теннисных туфлях с открытым носом. Ее хлипкая тележка была доверху нагружена картонными коробками, тряпьем и бутылками. Замусоленная сигара торчала из уголка впалого рта. Когда Чарли подмигнул ей, десны Квек раздвинулись в безумной усмешке и окурок прилип к переду платья. Это вызвало у женщины очередной приступ безумного хохота, после чего она схватилась за ручки тачки и принялась резво пинать ее по очереди то одной, то другой ногой. Чарли гаденько захихикал и, задрав ногу, потряс ею, как человек, которому в брюки забралась пчела. Потом...
— Вот те раз, чтобы я пропал! — произнес вдруг чей-то глумливый голос. — Ей-богу, сэр, я сейчас упаду.
Это был Мак Уингейт, охранник банка и долгосрочный постоялец отеля. Облаченный в хрустящую серо-голубую униформу и кепку, он скривил свою округлую физиономию, выражая ехидное изумление.
— Так вот, значит, кто она, твоя подружка! — сказал он. — Ты и Чокнутая Квек! Да, по-моему, ты не прогадал.
— Эй, с-слушай, ты! — Дежурный побагровел лицом, его трясло от ярости. Ты лучше... иди заправляй свои чернильницы! И вычищай плевательницы!
— Ты, наверное, страшно горд, а, Чарли? О, да мне и самому теперь нравятся зрелые дамы, а ведь, согласись, старушка Чокнутая — в самом соку. Сразу и не скажешь, откуда этот спелый душок, от нее или от...
— А-а-а!.. — в притворном отчаянии простонал Чарли. — Сдается мне, что ты знаешь — ведь так? — ты все про нее знаешь лучше меня, не правда ли, Мак?
— Да ладно, не волнуйся, парень! Стоит мне только взглянуть на какую-нибудь влюбленную парочку, и я сразу вижу: голубки созданы друг для друга. Так что и не собираюсь вставать между вами.
— Черт возьми, Мак! Ты... — Чарли отчаянно старался придумать какую-нибудь действенную угрозу. — Ты... я тебя в последний раз предупреждаю, Мак! Чтоб больше никакой стряпни в комнате! Еще раз случится такое, и...
Уингейт отрыгнул, исторгнув запах вчерашних булочек с кофе.
— Но ты хоть позволишь испечь для тебя свадебный торт, а, Чарли? Или рассчитываешь, что Чокнутая выудит его из помойки?
Чарли издал сдавленный звук. Тут уж было не до шуток, и он беспомощно опустил плечи. Куда ему тягаться с охранником банка? Он любого в городе заткнет за пояс. Ему что ни скажи — с него все как с гуся вода, а сам он станет наседать на тебя еще настырнее. И нет от него избавления, пока не подыщет кого-нибудь более подходящего, чтобы взять в оборот и подвергнуть издевкам. А такое, видно, ожидалось очень не скоро.
Охранник схватил вялую руку Мака и сердечно ее пожал:
— Хочу первым тебя поздравить, Чарли. Тебе действительно достанется нечто, когда ты заполучишь Чокнутую. Я бы затруднился даже сказать, что именно, но...
— У... убирайся отсюда! — прошипел Чарли. — Т-только расскажи кому-нибудь про это, да я...
— Ну конечно! Еще бы! Ведь ты ног под собой не чуешь! — проговорил Мак Уингейт с ерническим сочувствием. — Не каждый же день у человека помолвка случается. Так что насчет рассылки извещений не беспокойся. Я прослежу, чтобы все...
Чарли резко повернулся к мучителю спиной и зашагал к конторке. Мак засмеялся, озадаченно хмыкнул и стал переходить улицу. На противоположной стороне он какое-то время помедлил, держась за рукоятку пистолета, и не спеша повел глазами справа налево. Примерно в двух кварталах от него медленно заворачивала за угол какая-то машина. В непосредственной близости от него не было видно никого, кроме лавочника, подметающего тротуар, и фермера, который ехал в фургоне на рессорах, — обоих он хорошо знал. Мак повернулся и отпер дверь банка.
Быстро просунув руку внутрь, он отключил сигнализацию. Подошел к порогу и перешагнул через него; а потом — по крайней мере, так показалось Чарли — Мак споткнулся о собственную ногу и растянулся в темном помещении. Дежурный был просто в восторге. Ему хотелось взглянуть на выражение лица Мака, когда тот высунет голову в дверь и быстро оглянется, прежде чем снова ее запереть. После такого дурацкого кувырка он, как пить дать, выглянет наружу, рассудил Чарли. Наверное, перепугался до смерти, что кто-нибудь его наверняка видел и что-нибудь да скажет на этот счет, — тоже мне охранник банка! А кто-нибудь уж точно такое скажет, особенно если Мак станет проезжаться на какую-то другую тему.
К досаде своей, Чарли не мог дальше наблюдать за дверью банка. Потому что как раз в этот момент на пульте загорелся огонек мистера Крамера. А он был единственным человеком, которого Чарли никогда не заставлял ждать.
И мистер Крамер — это воплощение благородства — первым это подтвердит.
Глава 2
Сомнительно, чтобы Руди Торренто случилось хоть раз в своей жизни хорошенько выспаться. Он боялся темноты. В раннем детстве ночь и сон, обычно ей сопутствующий, стали у него неизменно ассоциироваться со страхом; с тем, что об него кто-то спотыкается, что его придавливает пьяная туша; что его кто-то дергает за волосы, держит, беспомощного, жуткой мясистой лапой, пока другая колотит его до бесчувствия.
Он всегда боялся заснуть и в равной степени опасался бодрствовать; начиная с первых проблесков памяти не только ночи, но и дни его тоже отождествлялись со страхом. Однако впоследствии страх стал иного рода. Наверное, загнанная в угол крыса чувствует себя так же, как чувствовал себя Руди Торренто, когда к нему полностью возвращалось сознание. Или змея, голова которой угодила в рогатину. Это был безумно агрессивный, разнузданно-яростный страх, приводящий к самозапугиванию, самоотравлению, — чувство, которое, подобно кислоте, разъедает человека, чье существование зависит от него.
Он был параноиком с невероятно острым чутьем, преисполненным звериного коварства. А также очень тщеславным, уверенным, с одной стороны, в том, что Док Маккой собирается его убить, как только он сослужит службу Доку; а с другой — не мог этого признать. Док слишком умен, чтобы сцепиться с Руди Торренто; уж он-то знает, что никому не обвести Руди вокруг пальца.
Когда первые сероватые проблески дневного света просочились сквозь щели заколоченных досками окон старого фермерского домика, Руди сел, постанывая, все еще с закрытыми глазами, и принялся яростно колотить и массировать свои ребра. Они были ломаны-переломаны, прежде чем он стал достаточно взрослым, чтобы спасаться бегством. К этому времени кости давным-давно срослись, превратившись в малоподвижную массу хрящей и зарубцевавшейся ткани, которая причиняла страшную боль, стоило только продрогнуть или долго пролежать в одном положении.
Поколотив и растерев их так, что немного полегчало, Руди принялся шарить в скомканных простынях, пока не отыскал бутылку виски, сигареты и спички.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46