Адаптация в новом мире началась просто великолепно… Лучше не придумаешь.
Медленно, осторожно приоткрылась дверь. Доктор неуверенно выглянул наружу; в глазах его стояли слезы.
— Джек… — едва слышно позвал он.
— Что? — избегая смотреть доктору в глаза, спросил Гамильтон.
— Джек… Ты ведь желаешь нести культуру в массы, не так ли?
Гамильтон перевел дух.
— Само собой, доктор. — Встав во весь рост, он посмотрел прямо в глаза Тиллингфорду. — Я обожаю культуру. Лицо Тиллингфорда зарделось от удовольствия.
— Слава Небесам!
Вновь ощутив некоторый прилив сил и уверенности, он вышел в коридор.
— Ты чувствуешь себя способным взяться за работу? Не хотелось бы перегружать тебя…
Все ясно! Мир, рожденный безумием госпожи Эдит Притчет, легко предвидеть — дружественный, полный взаимопомощи, приторный, как патока. В нем можно замыслить и осуществить только прекрасное и доброе.
— Вы меня не уволите? — с надеждой спросил Джек.
— Уволить тебя? — моргнул Тиллингфорд. — Чего ради?
— Я ведь грубо оскорбил вас.
Доктор смущенно хмыкнул:
— Забудь об этом. Мой мальчик, твой отец был лучшим моим другом. В свободную минутку я расскажу тебе, какие мы порой устраивали схватки… А ты, Джек, молодец! Снял стружку со старика.
Отечески похлопав Гамильтона по плечу, доктор провел его в лаборатории. Секции и отделы с аппаратурой и специалистами расходились во все стороны, как паутина. Пространство вокруг наполнял ровный гул — это вовсю работали электронные мозги вычислительных машин.
— Доктор, — сомневаясь, стоит ли начинать разговор, обратился тем не менее к Тиллингфорду Джек. — Можно задать один вопрос? Просто для полноты картины?..
— Конечно, конечно, мой мальчик. Спрашивай!
— Вам ни о чем не говорит имя «Тетраграмматон»?
Тиллингфорд растерянно почесал затылок.
— Как ты говоришь? Тетраграмматон? Нет, не помню.
— Спасибо, — выдавил через силу Гамильтон. — Просто хотел убедиться.
Я так и думал, что вы его не знаете.
Доктор взял со стола ноябрьский номер «Прикладных наук».
— Здесь есть статья, она прямо-таки ходит в агентстве по рукам. Может, и заинтересует тебя, хотя касается вещей несколько устаревших. Это анализ текстов одного из величайших мыслителей нашего столетия — Зигмунда Фрейда.
— Чудесно, — безжизненным тоном отозвался Джек. Он был готов ко всему.
— Как тебе известно, Зигмунд Фрейд разработал психоаналитическую концепцию секса как сублимации эстетических устремлений. Он доказал, что основополагающее стремление человека к художественному творчеству, если оно не находит адекватных средств самовыражения, преобразуется в уродливый суррогат — в половую активность.
— И это правда? — огорченно промямлил Джек.
— У здорового человека, — повысил голос доктор, — чьи устремления не подавляются средой, не может быть сексуальных вожделений и даже любопытства к сексу. Вопреки традиционным представлениям, секс есть не что иное, как искусственно вызванная озабоченность. Когда мужчина или женщина получает возможность свободно проявить себя в пристойной форме художественной деятельности — в живописи, литературе, музыке, — тогда так называемое вожделение пропадает. Сексуальная деятельность — скрытая форма вырождения артистической одаренности человека, имеющая место, когда общество всячески подавляет таланты индивидуума.
— Да, да, — сказал Гамильтон. — Я проходил это в школе. Или что-то похожее.
— К счастью, мы преодолели первоначальное сопротивление эпохальному открытию Фрейда. Он столкнулся со страшным противодействием, и это вполне естественно. К счастью, теперь все в прошлом. Редко уже встретишь образованного, культурного человека, который говорил бы о сексе. Конечно, я сейчас употребляю эти термины в их клиническом значении — как описание клинически аномального состояния!
Пораженный дикой догадкой, Джек все-таки тихо спросил:
— Но остатки традиционного мышления еще встречаются в низших социальных слоях?
— Да, — признал Тиллингфорд, — понадобится время, чтобы новое мышление проникло повсюду.
Лицо озарилось огнем энтузиазма, глаза победно заблестели. Со стороны, впрочем, могло показаться, что доктора на пару секунд окунули лицом в начинающий закипать борщ.
— И это наше главное предназначение, мой мальчик! Основная функция электронного ремесла.
— Ремесла!.. — эхом отозвался Джек.
— Да, боюсь, что это не вполне художественная сфера. Но близка к творческому началу. Наша задача, мой мальчик, состоит в продолжении поиска предельного медиума коммуникации. Такого средства, которое пробуждало бы даже камень. С его помощью живущие на земле представители рода человеческого будут обладать — непосредственно — всем культурным и художественным наследием минувших веков. Улавливаешь?
— Я в это уже залез по самые уши, — хмуро ответствовал Джек. — У меня много лет стереосистема дома.
— Стереосистема? — Если бы смог, Тиллингфорд, наверное, подпрыгнул бы в порыве поросячьего восторга. — А я и не знал, что тебя интересует музыка.
— В основном качество звука.
Игнорируя это уточнение, Тиллингфорд радостно продолжал:
— Тогда тебе нужно срочно вступить в наш симфонический оркестр. Мы вызываем на состязание оркестр полковника Эдвардса. У тебя, черт возьми, будет шанс выступить против своей старой фирмы. Ты на каком инструменте играешь?
— На одноклавишном рояле.
— Стало быть — начинающий?.. А как твоя жена? Она играет?
— На шарманке.
Озадаченный Тиллингфорд отступил.
— Хорошо, обсудим это позже. Видно, тебе не терпится приступить к работе.
В половине шестого того же дня Джек с полным правом отложил в сторону бумаги. Влившись в поток направляющихся со службы людей, Гамильтон с чувством облегчения вышел на посыпанную гравием дорожку, что вела к улице. Едва он успел оглядеться, припоминая путь к железнодорожной станции, как к тротуару подкатила знакомая голубая машина. За рулем «форда» сидела Силки.
Джек беззвучно чертыхнулся.
— Ты что здесь делаешь? Я как раз собирался начать поиски своей машины. Силки, улыбаясь, распахнула дверцу.
— Я нашла твое имя и адрес по регистрационной карточке.
Она показала белую полоску на рулевой колонке.
— Выходит, ты мне правду говорил. А что значит "У" перед фамилией?
— Уиллибальд.
— Кошмар!
Усевшись рядом с девушкой, Джек осторожно заметил:
— По одной только карточке трудно узнать, где я работаю.
— Конечно. Я просто позвонила твоей жене, и она объяснила, где тебя найти.
Пока Гамильтон тупо взирал на нее, пытаясь переварить это заявление.
Силки включила передачу и, сильно газанув, рванула с места.
— Ничего, что я села за руль? — спросила она. — Мне так понравилась твоя машина! Красивая, послушная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Медленно, осторожно приоткрылась дверь. Доктор неуверенно выглянул наружу; в глазах его стояли слезы.
— Джек… — едва слышно позвал он.
— Что? — избегая смотреть доктору в глаза, спросил Гамильтон.
— Джек… Ты ведь желаешь нести культуру в массы, не так ли?
Гамильтон перевел дух.
— Само собой, доктор. — Встав во весь рост, он посмотрел прямо в глаза Тиллингфорду. — Я обожаю культуру. Лицо Тиллингфорда зарделось от удовольствия.
— Слава Небесам!
Вновь ощутив некоторый прилив сил и уверенности, он вышел в коридор.
— Ты чувствуешь себя способным взяться за работу? Не хотелось бы перегружать тебя…
Все ясно! Мир, рожденный безумием госпожи Эдит Притчет, легко предвидеть — дружественный, полный взаимопомощи, приторный, как патока. В нем можно замыслить и осуществить только прекрасное и доброе.
— Вы меня не уволите? — с надеждой спросил Джек.
— Уволить тебя? — моргнул Тиллингфорд. — Чего ради?
— Я ведь грубо оскорбил вас.
Доктор смущенно хмыкнул:
— Забудь об этом. Мой мальчик, твой отец был лучшим моим другом. В свободную минутку я расскажу тебе, какие мы порой устраивали схватки… А ты, Джек, молодец! Снял стружку со старика.
Отечески похлопав Гамильтона по плечу, доктор провел его в лаборатории. Секции и отделы с аппаратурой и специалистами расходились во все стороны, как паутина. Пространство вокруг наполнял ровный гул — это вовсю работали электронные мозги вычислительных машин.
— Доктор, — сомневаясь, стоит ли начинать разговор, обратился тем не менее к Тиллингфорду Джек. — Можно задать один вопрос? Просто для полноты картины?..
— Конечно, конечно, мой мальчик. Спрашивай!
— Вам ни о чем не говорит имя «Тетраграмматон»?
Тиллингфорд растерянно почесал затылок.
— Как ты говоришь? Тетраграмматон? Нет, не помню.
— Спасибо, — выдавил через силу Гамильтон. — Просто хотел убедиться.
Я так и думал, что вы его не знаете.
Доктор взял со стола ноябрьский номер «Прикладных наук».
— Здесь есть статья, она прямо-таки ходит в агентстве по рукам. Может, и заинтересует тебя, хотя касается вещей несколько устаревших. Это анализ текстов одного из величайших мыслителей нашего столетия — Зигмунда Фрейда.
— Чудесно, — безжизненным тоном отозвался Джек. Он был готов ко всему.
— Как тебе известно, Зигмунд Фрейд разработал психоаналитическую концепцию секса как сублимации эстетических устремлений. Он доказал, что основополагающее стремление человека к художественному творчеству, если оно не находит адекватных средств самовыражения, преобразуется в уродливый суррогат — в половую активность.
— И это правда? — огорченно промямлил Джек.
— У здорового человека, — повысил голос доктор, — чьи устремления не подавляются средой, не может быть сексуальных вожделений и даже любопытства к сексу. Вопреки традиционным представлениям, секс есть не что иное, как искусственно вызванная озабоченность. Когда мужчина или женщина получает возможность свободно проявить себя в пристойной форме художественной деятельности — в живописи, литературе, музыке, — тогда так называемое вожделение пропадает. Сексуальная деятельность — скрытая форма вырождения артистической одаренности человека, имеющая место, когда общество всячески подавляет таланты индивидуума.
— Да, да, — сказал Гамильтон. — Я проходил это в школе. Или что-то похожее.
— К счастью, мы преодолели первоначальное сопротивление эпохальному открытию Фрейда. Он столкнулся со страшным противодействием, и это вполне естественно. К счастью, теперь все в прошлом. Редко уже встретишь образованного, культурного человека, который говорил бы о сексе. Конечно, я сейчас употребляю эти термины в их клиническом значении — как описание клинически аномального состояния!
Пораженный дикой догадкой, Джек все-таки тихо спросил:
— Но остатки традиционного мышления еще встречаются в низших социальных слоях?
— Да, — признал Тиллингфорд, — понадобится время, чтобы новое мышление проникло повсюду.
Лицо озарилось огнем энтузиазма, глаза победно заблестели. Со стороны, впрочем, могло показаться, что доктора на пару секунд окунули лицом в начинающий закипать борщ.
— И это наше главное предназначение, мой мальчик! Основная функция электронного ремесла.
— Ремесла!.. — эхом отозвался Джек.
— Да, боюсь, что это не вполне художественная сфера. Но близка к творческому началу. Наша задача, мой мальчик, состоит в продолжении поиска предельного медиума коммуникации. Такого средства, которое пробуждало бы даже камень. С его помощью живущие на земле представители рода человеческого будут обладать — непосредственно — всем культурным и художественным наследием минувших веков. Улавливаешь?
— Я в это уже залез по самые уши, — хмуро ответствовал Джек. — У меня много лет стереосистема дома.
— Стереосистема? — Если бы смог, Тиллингфорд, наверное, подпрыгнул бы в порыве поросячьего восторга. — А я и не знал, что тебя интересует музыка.
— В основном качество звука.
Игнорируя это уточнение, Тиллингфорд радостно продолжал:
— Тогда тебе нужно срочно вступить в наш симфонический оркестр. Мы вызываем на состязание оркестр полковника Эдвардса. У тебя, черт возьми, будет шанс выступить против своей старой фирмы. Ты на каком инструменте играешь?
— На одноклавишном рояле.
— Стало быть — начинающий?.. А как твоя жена? Она играет?
— На шарманке.
Озадаченный Тиллингфорд отступил.
— Хорошо, обсудим это позже. Видно, тебе не терпится приступить к работе.
В половине шестого того же дня Джек с полным правом отложил в сторону бумаги. Влившись в поток направляющихся со службы людей, Гамильтон с чувством облегчения вышел на посыпанную гравием дорожку, что вела к улице. Едва он успел оглядеться, припоминая путь к железнодорожной станции, как к тротуару подкатила знакомая голубая машина. За рулем «форда» сидела Силки.
Джек беззвучно чертыхнулся.
— Ты что здесь делаешь? Я как раз собирался начать поиски своей машины. Силки, улыбаясь, распахнула дверцу.
— Я нашла твое имя и адрес по регистрационной карточке.
Она показала белую полоску на рулевой колонке.
— Выходит, ты мне правду говорил. А что значит "У" перед фамилией?
— Уиллибальд.
— Кошмар!
Усевшись рядом с девушкой, Джек осторожно заметил:
— По одной только карточке трудно узнать, где я работаю.
— Конечно. Я просто позвонила твоей жене, и она объяснила, где тебя найти.
Пока Гамильтон тупо взирал на нее, пытаясь переварить это заявление.
Силки включила передачу и, сильно газанув, рванула с места.
— Ничего, что я села за руль? — спросила она. — Мне так понравилась твоя машина! Красивая, послушная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60