Округлые камни можно найти везде, а тот факт, что у кого-то оказался французский черный носок, вряд ли способен вызвать интерес.
Мужчину в автомобиле убили одним ударом. Потом убийца засунул труп в старый автомобиль и столкнул его в воду.
Со временем они, вероятно, установят личность жертвы, но у него было неприятное предчувствие того, что это не особенно встревожит убийцу.
Это дело, по-видимому, трудно будет раскрыть. Монссон чувствовал, что пройдет очень много времени, прежде чем оно будет расследовано. Если это вообще когда-либо произойдет.
XXII
Дорис Мортенсон возвратилась домой в субботу вечером, двадцатою апреля.
В понедельник, в восемь часов утра она стояла перед большим зеркалом в спальне, любуясь своим загаром и думая о том, как теперь ей будут завидовать коллеги. На правом бедре у нее еще оставался заметный след от любовного укуса, два подобных следа были также на ее левой груди. Застегивая бюстгальтер, она решила всю следующую неделю вести себя осторожно, чтобы избежать нежелательных вопросов и вынужденных объяснений.
Раздался дверной звонок. Она натянула платье через голову, сунула ноги в шлепанцы и пошла открыть дверь. Весь дверной проем заполнял собой гигантский блондин в твидовом костюме и коротком плаще спортивного фасона.
Он посмотрел на нее своими голубыми глазами и спросил:
— Как там в Греции?
— Замечательно.
— А вам известно, что военная хунта бросила там десятки тысяч людей в тюрьмы по политическим мотивам и что их пытают и убивают ежедневно? Что они подвешивают женщин на железные крюки к потолку и прижигают им соски грудей электрическими паяльниками?
— Об этом как-то не думаешь, когда ярко светит солнце, а все вокруг танцуют и чувствуют себя счастливыми.
— Счастливыми?
Она оценивающе взглянула на него и подумала, что ее загар должен хорошо смотреться на фоне ее белого платья. Она сразу увидела, что перед ней стоит настоящий мужчина. Большой, сильный и прямой. Возможно, он также немного грубоват, но это ему только идет.
— Кто вы? — с любопытством спросила она.
— Полиция. Моя фамилия Ларссон. Седьмого марта этого года в двадцать три часа десять минут вы приняли ложный вызов по телефону. Помните?
— Да, конечно. Мы очень редко принимаем ложные вызовы. Рингвеген в Сундбюберге.
— Верно. Что сказал тот человек?
— Пожар у дома на Рингвеген, 37. Цокольный этаж.
— Это был мужчина или женщина?
— Мужчина.
— Вы уверены в том, что он сказал именно это?
— Да.
Он вынул из кармана несколько листков бумаги, шариковую ручку и что-то записал.
— Еще что-нибудь можете сообщить?
— О, конечно. Очень много.
Мужчина, казалось, удивился. Он нахмурился и в упор посмотрел на нее своими голубыми глазами. Да, в шведских мужчинах все-таки что-то есть. Жаль, что на ней такие отметины. Хотя, возможно, он мужчина без предрассудков.
— Вот как. Что же именно?
— Во-первых, он звонил из телефона-автомата. Я слышала щелчок, когда упала монета. Возможно, он звонил из телефона-автомата в Сундбюберге.
— Почему вы так считаете?
— Ну, видите ли, там в некоторых телефонах-автоматах еще остались старые таблички с нашим прямым номером. Во всех других местах на табличках теперь указан номер центральной диспетчерской в Стокгольме.
Мужчина кивнул и снова сделал пометку на листке бумаги.
— Я повторила адрес и спросила: «Здесь, в городе? В Сундбюберге?» Потом я собиралась спросить, как его зовут и все такое прочее.
— Но вы этого не сделали?
— Нет. Он ответил: «Да» и повесил трубку. У меня создалось впечатление, что он спешит. Впрочем, люди, которые нам звонят и сообщают о пожаре, всегда нервничают.
— Значит, он вас перебил?
— Да. Мне даже кажется, что я вообще не успела произнести слова «Сундбюберг».
— Не успела?
— Да нет, я-то его произнесла, но он на полуслове сказал: «Да» и повесил трубку. Не думаю, что он вообще его услышал.
— А по тому же самому адресу в Стокгольме и в то же время не было пожара?
— Нет. Хотя в Стокгольме в это же самое время был сильный пожар. Я получила сообщение о нем из центральной диспетчерской минут через десять или двенадцать. Но тот пожар был на Шёльдгатан.
Она внимательно посмотрела на него и сказала:
— Ой, это вы спасли всех тех людей в горящем доме?
Он не ответил, и после паузы она сказала:
— Да, это были вы. Я узнала вас по фотографиям. Но я не представляла себе, что вы такой большой.
— У вас, наверное, хорошая намять.
— Как только я узнала, что вызов был ложным, я сразу постаралась запомнить этот разговор. Полиция потом обычно интересуется такими вещами. Я имею в виду местную полицию. Однако на этот раз меня ни о чем не расспрашивали.
Мужчина насупился. Об этом он знал. Она чуть выставила вперед правое бедро и согнула колено, оторвав при этом пятку от пола. У нее красивые ноги, к тому же сейчас они загорелые.
— Еще что-нибудь помните? О мужчине.
— Он был не швед.
— Иностранец?
Он еще сильнее нахмурился и уставился на нее. Жаль, что она надела шлепанцы. У нее красивые ноги, и она знала об этом. А ноги должны быть красивыми.
— Да, — сказала она. — У него был довольно заметный акцент.
— Какой именно акцент?
— Он был не немцем или финном, — сказала она, — и наверняка не норвежцем или датчанином.
— Откуда вам это известно?
— Я знаю, как говорят финны, и у меня был… я встречалась одно время с немецким парнем.
— Вы хотите сказать, что он плохо говорил по-шведски?
— Вовсе нет. Я поняла все, что он сказал, и говорил он гладко и очень быстро.
Она подумала о том, что сейчас наверняка выглядит привлекательно.
— Он был не испанцем. И не англичанином.
— Американец? — предположил мужчина.
— Наверняка нет.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Среди моих знакомых здесь, в Стокгольме, есть много иностранцев, — сказала она. — И потом, я по крайней мере дважды в год езжу на юг. Я знаю, что англичане или американцы никогда не могут научиться говорить по-шведски. Возможно, он был француз. Может быть, итальянец. Но вероятнее всего, француз.
— А почему вы так решили?
— Ну, он, например, сказал «пожаг».
— Пожаг?
— Ну да, вместо «пожар» и «тгидцать» вместо «тридцать».
Он заглянул в свои записи и сказал:
— Давайте уточним. Итак, он сказал: «Пожар в доме на Рингвеген, 37».
— Нет. «Пожар у дома на Рингвеген, 37. Цокольный этаж. Причем он сказал „пожаг“ вместо „пожар“ и „тгидцать“ вместо „тридцать“. Мне показалось, что это похоже на французский акцент…
— С французским парнем вы тоже встречались?
— Ну… У меня есть несколько друзей среди французов.
— А как он произнес «да»?
— С очень долгим «а», как жители Сконе.
— Нам, наверное, придется встретиться с вами еще раз, — сказал он. — Я вами просто восхищен.
— Может быть, вы хотите…
— Я говорю о вашей памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Мужчину в автомобиле убили одним ударом. Потом убийца засунул труп в старый автомобиль и столкнул его в воду.
Со временем они, вероятно, установят личность жертвы, но у него было неприятное предчувствие того, что это не особенно встревожит убийцу.
Это дело, по-видимому, трудно будет раскрыть. Монссон чувствовал, что пройдет очень много времени, прежде чем оно будет расследовано. Если это вообще когда-либо произойдет.
XXII
Дорис Мортенсон возвратилась домой в субботу вечером, двадцатою апреля.
В понедельник, в восемь часов утра она стояла перед большим зеркалом в спальне, любуясь своим загаром и думая о том, как теперь ей будут завидовать коллеги. На правом бедре у нее еще оставался заметный след от любовного укуса, два подобных следа были также на ее левой груди. Застегивая бюстгальтер, она решила всю следующую неделю вести себя осторожно, чтобы избежать нежелательных вопросов и вынужденных объяснений.
Раздался дверной звонок. Она натянула платье через голову, сунула ноги в шлепанцы и пошла открыть дверь. Весь дверной проем заполнял собой гигантский блондин в твидовом костюме и коротком плаще спортивного фасона.
Он посмотрел на нее своими голубыми глазами и спросил:
— Как там в Греции?
— Замечательно.
— А вам известно, что военная хунта бросила там десятки тысяч людей в тюрьмы по политическим мотивам и что их пытают и убивают ежедневно? Что они подвешивают женщин на железные крюки к потолку и прижигают им соски грудей электрическими паяльниками?
— Об этом как-то не думаешь, когда ярко светит солнце, а все вокруг танцуют и чувствуют себя счастливыми.
— Счастливыми?
Она оценивающе взглянула на него и подумала, что ее загар должен хорошо смотреться на фоне ее белого платья. Она сразу увидела, что перед ней стоит настоящий мужчина. Большой, сильный и прямой. Возможно, он также немного грубоват, но это ему только идет.
— Кто вы? — с любопытством спросила она.
— Полиция. Моя фамилия Ларссон. Седьмого марта этого года в двадцать три часа десять минут вы приняли ложный вызов по телефону. Помните?
— Да, конечно. Мы очень редко принимаем ложные вызовы. Рингвеген в Сундбюберге.
— Верно. Что сказал тот человек?
— Пожар у дома на Рингвеген, 37. Цокольный этаж.
— Это был мужчина или женщина?
— Мужчина.
— Вы уверены в том, что он сказал именно это?
— Да.
Он вынул из кармана несколько листков бумаги, шариковую ручку и что-то записал.
— Еще что-нибудь можете сообщить?
— О, конечно. Очень много.
Мужчина, казалось, удивился. Он нахмурился и в упор посмотрел на нее своими голубыми глазами. Да, в шведских мужчинах все-таки что-то есть. Жаль, что на ней такие отметины. Хотя, возможно, он мужчина без предрассудков.
— Вот как. Что же именно?
— Во-первых, он звонил из телефона-автомата. Я слышала щелчок, когда упала монета. Возможно, он звонил из телефона-автомата в Сундбюберге.
— Почему вы так считаете?
— Ну, видите ли, там в некоторых телефонах-автоматах еще остались старые таблички с нашим прямым номером. Во всех других местах на табличках теперь указан номер центральной диспетчерской в Стокгольме.
Мужчина кивнул и снова сделал пометку на листке бумаги.
— Я повторила адрес и спросила: «Здесь, в городе? В Сундбюберге?» Потом я собиралась спросить, как его зовут и все такое прочее.
— Но вы этого не сделали?
— Нет. Он ответил: «Да» и повесил трубку. У меня создалось впечатление, что он спешит. Впрочем, люди, которые нам звонят и сообщают о пожаре, всегда нервничают.
— Значит, он вас перебил?
— Да. Мне даже кажется, что я вообще не успела произнести слова «Сундбюберг».
— Не успела?
— Да нет, я-то его произнесла, но он на полуслове сказал: «Да» и повесил трубку. Не думаю, что он вообще его услышал.
— А по тому же самому адресу в Стокгольме и в то же время не было пожара?
— Нет. Хотя в Стокгольме в это же самое время был сильный пожар. Я получила сообщение о нем из центральной диспетчерской минут через десять или двенадцать. Но тот пожар был на Шёльдгатан.
Она внимательно посмотрела на него и сказала:
— Ой, это вы спасли всех тех людей в горящем доме?
Он не ответил, и после паузы она сказала:
— Да, это были вы. Я узнала вас по фотографиям. Но я не представляла себе, что вы такой большой.
— У вас, наверное, хорошая намять.
— Как только я узнала, что вызов был ложным, я сразу постаралась запомнить этот разговор. Полиция потом обычно интересуется такими вещами. Я имею в виду местную полицию. Однако на этот раз меня ни о чем не расспрашивали.
Мужчина насупился. Об этом он знал. Она чуть выставила вперед правое бедро и согнула колено, оторвав при этом пятку от пола. У нее красивые ноги, к тому же сейчас они загорелые.
— Еще что-нибудь помните? О мужчине.
— Он был не швед.
— Иностранец?
Он еще сильнее нахмурился и уставился на нее. Жаль, что она надела шлепанцы. У нее красивые ноги, и она знала об этом. А ноги должны быть красивыми.
— Да, — сказала она. — У него был довольно заметный акцент.
— Какой именно акцент?
— Он был не немцем или финном, — сказала она, — и наверняка не норвежцем или датчанином.
— Откуда вам это известно?
— Я знаю, как говорят финны, и у меня был… я встречалась одно время с немецким парнем.
— Вы хотите сказать, что он плохо говорил по-шведски?
— Вовсе нет. Я поняла все, что он сказал, и говорил он гладко и очень быстро.
Она подумала о том, что сейчас наверняка выглядит привлекательно.
— Он был не испанцем. И не англичанином.
— Американец? — предположил мужчина.
— Наверняка нет.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Среди моих знакомых здесь, в Стокгольме, есть много иностранцев, — сказала она. — И потом, я по крайней мере дважды в год езжу на юг. Я знаю, что англичане или американцы никогда не могут научиться говорить по-шведски. Возможно, он был француз. Может быть, итальянец. Но вероятнее всего, француз.
— А почему вы так решили?
— Ну, он, например, сказал «пожаг».
— Пожаг?
— Ну да, вместо «пожар» и «тгидцать» вместо «тридцать».
Он заглянул в свои записи и сказал:
— Давайте уточним. Итак, он сказал: «Пожар в доме на Рингвеген, 37».
— Нет. «Пожар у дома на Рингвеген, 37. Цокольный этаж. Причем он сказал „пожаг“ вместо „пожар“ и „тгидцать“ вместо „тридцать“. Мне показалось, что это похоже на французский акцент…
— С французским парнем вы тоже встречались?
— Ну… У меня есть несколько друзей среди французов.
— А как он произнес «да»?
— С очень долгим «а», как жители Сконе.
— Нам, наверное, придется встретиться с вами еще раз, — сказал он. — Я вами просто восхищен.
— Может быть, вы хотите…
— Я говорю о вашей памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61