— Да, наверное, это он.
— Похоже на то, — сказал Меландер.
— Кто у нас сейчас на месте?
— Гюнвальд, Рённ, Нордин и Эк. Проверить его алиби?
— Да.
Колльберг добрался до Стокгольма только после семи. Он поехал прямо в лабораторию и оставил там регистрационную книгу автомастерской.
— У нас есть определенные часы работы, — с кислым видом заметил Хелм. — Наш рабочий день заканчивается в пять часов.
— Очень любезно с твоей стороны, что ты…
— Ладно, ладно. Я скоро позвоню. Тебе нужно узнать только номер?
— Да. Я буду на Кунгсхольмсгатан.
Колльберг и Мартин Бек едва начали разговор, как зазвонил телефон.
— А, шесть, семь, ноль, восемь, — лаконично сказал Хелм.
— Прекрасно.
— Легкое задание. Ты и сам мог бы его прочесть.
Колльберг положил трубку. Мартин Бек вопросительно посмотрел на него.
— Да. Ёранссон приехал в Экшё на автомобиле Форсберга. Это установлено. Как выглядит алиби Форсберга?
— Плохо. В июне пятьдесят первого года у него была маленькая квартира на Холлендергатан в том же доме, где располагалась его подозрительная фирма. На допросе он сказал, что десятого вечером находился в Нортелье. У него была назначена там встреча с кем-то в семь часов. Потом, по его словам, он последним поездом вернулся домом. В Стокгольм приехал в половине двенадцатого. Свой автомобиль он одолжил одному из продавцов, который в своих показаниях подтвердил это.
— Однако Форсберг постарался не упоминать о том, что обменялся автомобилями с Ёранссоном.
— Да, — сказал Мартин Бек. — У него был «моррис», принадлежащий Ёранссону. А это придает делу совершенно иной оборот. На автомобиле он без труда мог вернуться в Стокгольм в течение одного часа. Автомобили обычно стояли во дворе на Холлендергатан; находятся они там или нет, проверить было трудно. Однако мы выяснили, что там был холодильник. В нем находились меха, которые официально отдавали на хранение на время летнего сезона, на самом же деле, вероятнее всего, краденые. Как ты думаешь, зачем они обменялись автомобилями?
— Объяснение кажется мне очень простым, — сказал Колльберг. — Ёранссон был продавцом, он брал с собой много одежды и другого товара. В «ведетте» Форсберга этого барахла могло поместиться раза в три больше, чем в его собственном «моррисе». — Он помолчал несколько секунд и добавил: — Ёранссон, наверное, только потом все понял. Вернувшись, он понял, что произошло и что автомобиль представляет для него опасность. Поэтому сразу же после допроса он сдал автомобиль в металлолом.
— А что Форсберг говорил о своих связях с Терезой? — спросил Мартин Бек.
— Говорил, что познакомился с ней в дансинге в пятидесятом году и много раз спал с ней, сколько, не помнит. Потом зимой познакомился со своей будущей женой и потерял интерес к нимфоманкам.
— Он сказал именно так?
— Да, дословно. Как ты думаешь, почему он убил ее? Для того, чтобы убрать ее, как Стенстрём написал на полях?
— Вероятно. Все говорили, что она была назойливой. Это не было эротическое убийство.
— Нет, но он хотел, чтобы так решили. А потом ему неожиданно повезло. Свидетели ошиблись в марке автомобиля. Наверняка ему стало известно об этом и он мог чувствовать себя в полной безопасности. Единственное, что его тревожило, так это Ёранссон.
— Ёранссон и Форсберг были в хороших отношениях, — сказал Мартин Бек.
— К тому же ничего не происходило до тех пор, пока Стенстрём не начал копаться в протоколах дела Терезы и не получил неожиданную информацию от Биргерсона. Стенстрём проверил, что из всех, кто проходил по этому делу, только у Ёранссона был «моррис-майнор», причем красного цвета. Стенстрём по собственной инициативе допросил множество людей и начал следить за Ёранссоном. Ёранссон все больше и больше нервничал… Кстати, известно, где он жил между восемнадцатым октября и тринадцатым ноября?
— Да. На пароходе, на озере Клара. Нордин установил это вчера утром.
Колльберг кивнул.
— Стенстрём рассчитывал на то, что рано или поздно Ёранссон приведет его к убийце, и поэтому следил за ним изо дня в день, причем делал это, вероятно, совершенно открыто. В общем-то он был прав. Хотя результат оказался для него трагическим. Если бы вместо этого он не откладывая съездил в Смоланд…
Колльберг замолчал, Мартин Бек, как обычно, когда он задумывался, тер большим и указательным пальцами основание носа.
— Да, все сходится, — сказал он, — психологически тоже. Остается девять лет до истечения срока давности убийства Терезы. Только такое серьезное преступление, как убийство, могло толкнуть нормального человека на подобную крайность, чтобы избежать разоблачения. К тому же Форсбергу пришлось бы слишком много потерять.
— Известно, что он делал вечером тринадцатого ноября?
— Да, он застрелил всех в автобусе, включая Стенстрёма и Ёранссона, потому что в той ситуации они угрожали его жизни. Однако единственное, что нам известно, так это то, что у него была возможность совершить убийство.
— Откуда это известно?
— Гюнвальду удалось увлечь служанку Форсбергов. Немку. Каждый понедельник вечером у нее выходной. Судя по календарику, который был у нее в сумочке, ночь с тринадцатого на четырнадцатое она провела у своего парня. Из того же источника нам известно, что фру Форсберг в тот вечер находилась на дамском приеме. Это означает, что Форсберг должен был оставаться дома, потому что они никогда не оставляют детей одних.
— Где она сейчас? Та служанка?
— Здесь. Мы продержим ее до утра.
— А что ты думаешь о его психическом состоянии? — спросил Колльберг.
— Вероятнее всего, оно очень плохое. Он близок к полному отчаянию.
— Я имею в виду, достаточно ли у нас обвинительного материала, чтобы арестовать его?
— Только не за убийство в автобусе. Это был бы неверный шаг. Но мы можем задержать его по подозрению в убийстве Терезы Камарао. У нас есть ключевой свидетель, что позволяет совершенно по-новому взглянуть на факты.
— Когда?
— Завтра утром.
— Где?
— У него в офисе. Как только он придет туда. Не стоит втягивать в это жену и детей. Особенно, если учесть, что он готов на все.
— Как?
— Как можно незаметнее. Без стрельбы и выламывания дверей.
Колльберг подумал, потом задал последний вопрос:
— Кто?
— Я и Меландер.
XXX
Блондинка, сидящая у коммутатора за мраморной стойкой, отложила в сторону пилочку для ногтей, когда Мартин Бек и Меландер вошли в приемную.
Офис Бьёрна Форсберга находился на шестом этаже на Кунгсгатан, недалеко от Стуреплан. Четвертый и пятый этажи тоже были заняты фирмой Форсберга. Часы показывали только пять минут десятого, а прибывшие знали, что директор обычно не появляется раньше половины десятого.
— Секретарша должна сейчас прийти, — сказала фрёкен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58