– Подними свой зад, лорд-виконт, – грубо приказал стражник, пнув его сапогом.
Бэрк прищурился, ослепленный огнем свечи, и попытался приподняться.
– Встать, я сказал!
Его схватили за ворот, вздернули на ноги и грубо протолкнули в дверь. Пролетев наискосок через зловонный коридор, Бэрк ударился о противоположную стену и едва не потерял сознание. Он уже скользил по стене вниз, когда охранник вновь поставил его на ноги, ухватив за шиворот, и грубо встряхнул.
– Я тебя тащить не собираюсь, грязная свинья! Пошел!
Еще несколько дней назад Бэрк непременно оказал бы хоть какое-то сопротивление, просто выругался бы, на худой конец, даже несмотря на то, что любое проявление непокорства, как ему было отлично известно, влекло за собой непомерно жестокое наказание. Но в последнее время он потерял интерес к подобным подвигам. Они не стоили затраченных усилий. Поэтому он, спотыкаясь, побрел босиком по затихшему коридору к каменным ступеням, ведущим к обитой гвоздями дубовой двери. Стало быть, бить его сейчас не будут. Избиения всегда происходили либо в камере, либо в коридоре, а эта дверь вела к кабинету начальника тюрьмы. Охранник постучал кулаком по обшарпанной дубовой панели, и зарешеченное смотровое окошко, проделанное на уровне глаз, отворилось. Чьи-то глаза безучастно оглядели Бэрка. Потом окошко захлопнулось, а дверь отперли изнутри. Бэрк вошел сам, опередив движение стражника, собиравшегося толкнуть его в спину, и тотчас же прикрыл глаза ладонью, заслоняясь от непривычно яркого света настольного фонаря. За спиной у него опять лязгнула щеколда. Кто-то запер дверь.
Бэрк, щурясь, заглянул в дальний угол комнаты, куда не доставал свет фонаря, и с трудом разглядел высокого, несколько сутулого мужчину в коричневой монашеской рясе. Так одевались священнослужители из близлежащего монастыря, взявшие на себя заботу о душах заключенных и приговоренных. Значит, святой отец пришел помолиться о нем? Отлично, у Бэрка не было никаких возражений. Он не сомневался, что молитва пойдет на пользу его душе. Обхватив себя руками, чтобы не рассыпаться на части на глазах у человека в рясе, он стал ждать.
– Какого дьявола вы с ним сотворили, прах вас побери? – возмутился между тем монах.
Бэрк изумленно заморгал. Кроткие служители церкви обычно так не выражались.
Начальник тюрьмы лейтенант Уилер был невысок ростом, чопорен и педантичен на вид, с обманчиво сдержанными манерами. В этот раз он был при полном параде, пуговицы и сапоги надраены до немыслимого блеска, красный мундир тщательно вычищен. В руке он держал короткий отрезок металлической трубки и в эту минуту похлопывал им по ладони с каким-то затаенным волнением.
– К сожалению, – скорбно поджав губы, ответил лейтенант тонким, несколько даже писклявым голосом, – заключенный неоднократно предпринимал попытки совершить побег, и стража была вынуждена его усмирить.
– Усмирить? Вы хотели его повесить раньше времени! И это называется «усмирением»? Взгляните на его шею!
Лейтенант Уилер снисходительно покачал головой:
– Заключенный отличался чрезвычайно буйным нравом. Было решено, что подобная мера станет для него поучительной. Так оно и оказалось на самом деле. Как видите, сейчас он стал настолько смирен, что мы даже решили отказаться от кандалов.
Монах в ответ сплюнул на пол. У Бэрка глаза полезли на лоб.
– Уже девятый час, – заметил начальник тюрьмы после минутного молчания. – Куда же запропастился этот долгополый? Он должен был давным-давно появиться!
Бэрк опять заморгал и устало прислонился спиной к стене. Ему хотелось спросить, что, черт побери, тут происходит, но говорить он не мог.
За дверью раздался громкий стук.
– Эй, арестант, – быстро приказал начальник тюрьмы, – встать к двери. Живо!
Оттолкнувшись от стены, Бэрк потащился к указанному месту. Он не видел причин спорить или оказывать сопротивление; происходящее просто не имело смысла.
– Войдите!
Дверь в коридор приоткрылась, и один из солдат-охранников просунул голову в щель.
– Брат Уильям, сэр, – объявил он и посторонился, давая дорогу еще одному монаху в рясе с капюшоном.
Солдат ушел, закрыв за собой дверь, а вновь прибывший почтительно поклонился начальнику тюрьмы. Потом он заметил своего двойника на другом конце комнаты и замер в недоумении.
– Простите, а вы кто такой? – удивленно спросил он и сделал шаг вперед.
Бэрку тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос, но тут начальник тюрьмы, крадучись обойдя свой стол, очутился рядом с Бэрком за спиной у брата Уильяма. Он размахнулся куском трубы и коротким, рубящим движением опустил его на голову монаха. Не успев издать ни единого звука, тот рухнул и застыл на полу бесформенной грудой домотканого коричневого холста.
Первый монах издал отрывистый возглас досады и поспешил к своему поверженному собрату:
– Не надо было вышибать ему мозги, черт бы вас побрал! Такого уговора не было! По-моему, бедолага уже на небесах.
На руке, которой он ощупывал голову оглушенного монаха, остались следы крови.
– Ничего с ним не случится, – самоуверенно заявил лейтенант Уилер. – Можете мне поверить, я знаю толк в том, как надежно вывести человека из строя на некоторое время.
– Ах ты грязный ублюдок! – пробормотал загадочный монах, вновь укладывая на пол бесчувственное тело своего товарища.
– Если будете меня оскорблять, я подниму плату за освобождение этого предателя! Да, кстати, вторую половину я возьму прямо сейчас.
Нечестивый монах распрямился и сунул руку за пазуху. Лейтенант Уилер принял у него из рук большой бархатный кошелек и высыпал его содержимое на стол. Еле волоча ноги, Бэрк подошел поближе и уставился как зачарованный на горку золота, поблескивающую в желтом свете фонаря. На столе лежало целое состояние. На мгновение в лице начальника тюрьмы проступила неутолимая алчность, но он тут же овладел собой, ссыпал монеты обратно в кошелек и выпрямился:
– Пойду уберу в надежное место и сейчас же вернусь, а вы пока позаботьтесь об одежде заключенного.
Он вышел во внутреннюю дверь и запер ее за собой. Монах бросил озабоченный взгляд на Бэрка и принялся снимать рясу с поверженного брата Уильяма.
– Верхом ехать сможешь, сынок?
Бэрк кивнул, но монах стоял наклонившись и не заметил ответа.
– Сможешь?
– Да, – прохрипел Бэрк и тотчас же схватился за горло: от боли на глазах у него выступили слезы.
– Иисус, Мария и Иосиф! Сапог у тебя тоже нет, как я погляжу. Забрали, мерзавцы? Вот свиньи, чтоб им пропасть! Надень-ка башмаки этого бедолаги. Ну-ка присядь, пока не упал. Я тебе подсоблю.
Бэрк сел, глядя, как в тумане, на высокого жилистого старика, пока тот помогал ему обуваться. Покончив с башмаками, незнакомец набросил монашескую рясу ему на плечи, запахнул ее так, чтобы прикрыть изодранную в клочья рубашку и панталоны, и натянул на голову Бэрка капюшон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122