- Ты смотри! - покачала она головой, расстегивая сумку.
Надзиратель распахнул до конца дверь и вышел в коридор.
- Остался один?
- Один... Что это?
- Перекись водорода... Совсем один?
- Совсем.
Нуну обмыла рану перекисью, достала йод.
- И тебе не страшно одному?
- Что ты, доктор! Огромное государство со своим войском, судом, прокуратурой и милицией оберегает меня! Чего же мне бояться?!
- Да, квартира у тебя просторная! - Нуну залила рану йодом. Я чуть не взвыл от боли.
- А что, для одной души вполне приличная! Ни тебе хлопот о мебели, ни взяток управдому за прописку!
- Вода - бесплатно, свет - бесплатно, пища - бесплатно! - и медицинское обслуживание - бесплатно! - поддакнула Нуну.
- Вот именно! Просто жаль покидать такую квартиру!
Нуну громко рассмеялась.
- А что, доктор, почему сюда никого не ведут? Может, трудно с пополнением? Заключенных не хватает? - спросил я озабоченно.
- Ты - последний преступник на свете! - Нуну наложила на рану огромный кусок ваты.
- Нет, серьезно?
- Карантин в тюрьме. Снимут карантин - приведут к тебе сразу тридцать человек. Радуйся! - Нуну достала из сумки бинт.
- Ну, смотри, доктор, постарайся! Чтоб поскорее! - попросил я.
Нуну снять рассмеялась.
- Когда суд, Накашидзе? - спросила она и начала перевязывать мне руку.
- Не знаю. Следствие еще не закончено.
- Говорят, тебя скоро выпустят!
- Кто это говорит?
- Люди говорят.
- А откуда людям известно об этом?
- Людям известно все, Накашидзе!
- Ты рада?
- Чему?
- Моему освобождению.
- Конечно, а почему бы нет? А ты сам разве не рад?
- Я - нет!
- Почему, парень? - удивилась Нуну.
- Потому, что не смогу видеть тебя каждый день...
- А зачем тебе это нужно? - смутилась Нуну.
Она крепко завязала бинт и задала свой всегдашний вопрос:
- Болит еще что-нибудь?
- Все болит! - ответил я, не поднимая головы. Нуну достала из сумки ножницы, срезала бинт, потом взяла две таблетки и протянула их мне:
- Раз у тебя все болит, на, выпей два люминала!
- Не уходи, доктор!
- Сколько же мне тут сидеть?
- Вот если бы меня ждала такая девушка, как ты... - Я взглянул на Нуну. Она отвела глаза.
- Тебя ждет мать!
- Мать подождет...
- Что с тобой, Накашидзе?
- Влюблен я!
- Здесь, в тюрьме, все влюблены... в меня.
- Может быть. Но не все же одинаково!
- Твои ровесники все одинаково!
- Почему так?
- Потому что я здесь одна, одна-единственная... красавица! усмехнулась Нуну. - Понятно теперь?
- Ничего я не понял! - ответил я, хотя и понял все отлично.
- Выйдешь отсюда - поймешь!
Нуну направилась было к двери, но вдруг повернула обратно, пристально взглянула на меня, а потом, потупив взор, спросила:
- Накашидзе, как фамилия того заключенного?
- Которого? - Неприятная догадка пронзила меня.
- Который стихи мне читал.
- Не знаю!
- Как его звать?
- Не знаю!
- Где он живет?
- Не знаю!
- Он женат?
- Не знаю, не знаю, не знаю! - крикнул я и почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Нуну помолчала, дала мне успокоиться, потом подошла ко мне поближе.
- Посмотри мне в глаза, Накашидзе!
Я поднял голову и наткнулся на два агатовых глаза, огнем горевших на побледневшем лице Нуну.
- Говори, Накашидзе, ты все знаешь!
Я сник, словно лопнувшая тетива.
- Заклинаю тебя матерью и твоей любовью!
- Девдариани Како, Лимон, холостой, бездетный, имеет замужнюю сестру, вдову мать, которая живет в Тбилиси на улице Арсена, пятнадцать...
- Спасибо, Накашидзе!
- Он вор!
- Спасибо, Накашидзе!
- Имеет возлюбленную!
- Спасибо, Накашидзе!
- Но она замужем!
- Спасибо, Накашидзе!
Нуну еще раз взглянула на меня погасшими вдруг глазами и вышла.
- Погоди, доктор! - крикнул я вдогонку.
- Что тебе, Накашидзе? - вернулась Нуну.
- Ту ночь, перед судом, я и Лимон... Мы не спали... Я спросил Лимона, почему он не спит...
- А он что?
- Сказал, что любит тебя. Так он сказал...
- Спасибо, Накашидзе, ты хороший парень!..
В полдень в мою камеру ввели нового заключенного. Худой, сутуловатый, коротко остриженный, с зеленым туристским рюкзаком в руке, он стал посредине камеры и уставился на меня темными испуганными глазами, как бы ожидая указаний, что ему делать дальше. Я улыбнулся. Он ответил недоверчивой улыбкой. Я продолжал ждать на своей галерке. Он по-прежнему стоял и молчал. Я вспомнил свой первый день в тюрьме. Тогда и я, наверно, выглядел таким же растерянным.
- Ну, что, остался там кто-нибудь? - спросил я.
Он пожал плечами.
- Остался там кто-нибудь, спрашиваю! - повторил я.
- Где там? - не понял он.
- В Тбилиси!
- Кто?
- Люди!
- Конечно!
- Много?
- Очень!
- И долго еще они будут, ты не в курсе?
- Как это - долго? А что же с ними станется! - вконец растерялся он.
- Ладно... Карантин лопнул? - спросил я гоном старожила.
- Лопнул!
- А что нового на воле?
- Что именно вас интересует?
- Почем на базаре мясо?
- Дорого!
- А соленые помидоры?
Новичок понял, что я издеваюсь над ним.
- Не знаю! - ответил он обиженно.
- Что слышно про амнистию?
- В карантине говорили - будет амнистия?
- Когда?
- К пятидесятилетию образования СССР.
- В политике разбираешься?
- А что вас интересует?
- Все!
- Знаете, я газеты редко читаю...
- Как дела во Вьетнаме?
- Там война!
- Не может быть! Когда она началась?!
Парень смутился.
- Я больше "Соплис цховреба"* читаю... - проговорил он, словно провалившийся на экзамене студент.
_______________
* "С о п л и с ц х о в р е б а" - газета "Сельская жизнь".
Мне стало жаль его.
- Много вас было в карантине?
- Много.
- Куда девались остальные?
- Воров спустили в "спец".
Гм, видно, он прослышал, что особо опасных воров помещают в специальные подвалы, и теперь хочет щегольнуть своими "познаниями".
Парень продолжал:
- Сегодня утром у нас прошлись "шмоном". У меня в "хлеве" были лезвия. Забрали...
"Шмон" - значит обыск. Эге, да он всерьез собирается "купить" меня.
- Как тебя звать? - спросил я.
- Сандро.
- Фамилия?
- Замбахидзе*.
_______________
* З а м б а х и - ирис.
- Хорошая фамилия.
- Ничего, - согласился он с улыбкой.
- Ляжешь вон там, внизу! - показал я рукой.
- Почему так близко от параши?
- От страха будешь часто мочиться. Тебе же удобнее!
- Столько свободных нар... - сказал он несмело.
- У этих нар свои хозяева...
- Где же они? - удивился он.
- Кто расстрелян, кто сослан, кто умер своей смертью, кто на суде, кто на допросе. Скоро вернутся!
Замбахидзе недоверчиво взглянул на меня, однако ослушаться не посмел и покорно лег на указанное мною место.
- Устал? - спросил я.
- С чего же мне уставать?!
- В таком случае вставай! За лежание в дневное время - карцер!
- А в карантине разрешали...
- Карантин - одно, камера - другое. Слушайся, когда говорят, иначе пожалеешь! - предупредил я. Замбахидзе сел.
- Это что же, весь день так сидеть? - спросил он огорченно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40