Кроме того, Куинси и остальные слуги каждый день ходили за покупками. Однако Финни привыкла, взяв с собой Мэри, ежедневно ходить в магазин за травами и готовить для прислуги какое-нибудь очередное снадобье.
Финни уже собралась вернуться в дом, но в этот момент дверь распахнулась и появилась запыхавшаяся Мэри, нахлобучивая на голову шапку.
– Простите за опоздание, – задыхаясь, проговорила девочка.
От прилива жгучей радости Финни на мгновение застыла.
– Что-то не так? – встревоженно спросила Мэри. – Вы сердитесь на меня за опоздание?
– Нет, – ласково ответила Финни, и улыбка заиграла на ее губах. – Не сержусь нисколечко.
– Прекрасно! Тогда пошли.
И когда девочка, как обычно, взяла Финни за руку, та не отдернула ее.
Они пошли на рынок, а затем отправились в порт. Там они долго рассматривали заморские травы и всякую всячину, пока наконец не набрели на крошечные, тесные лавки, хозяева которых торговали с приезжими китайцами. Они нашли длинные шишковатые корни женьшеня и гигантские зеленые листья банана. Купили полдюжины лимонов, привезенных откуда-то с юга, и свежие листья тысячелистника у доброго китайца, который оказался лекарем.
Несмотря на мороз, день удался на славу. Их грела душевная теплота. Но когда, уставшие и счастливые, они возвращались домой, все переменилось. Неподалеку от улицы Мальборо группа мальчишек и девчонок играла в снежки. Увидев их, Мэри вся сжалась и хотела свернуть на другую улицу, но было поздно.
– Смотрите-ка, Мэри! – крикнул один из мальчишек с веснушчатым лицом.
Мэри застыла на месте.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Финни.
Девочка метнулась в сторону:
– Ничего.
Мэри отпустила руку Финни и пошла дальше, высоко держа голову.
Девочка намного опередила Финни, та не расслышала, что говорили дети. Видела только, что Мэри, глядя прямо перед собой, продолжает идти.
Тут Финни вспомнила, как девочка говорила, что у нее много добрых друзей. Лишь когда Мэри направилась к парадной двери, она отчетливо услышала:
– Мэри, Мэри, чудище Мэри!
– В чем дело? – грозно спросила Финни.
Дети обернулись и, увидев Финни, бросились врассыпную, громко смеясь.
Финни в недоумении смотрела им вслед, стараясь понять происшедшее. Мэри уже вбежала в особняк.
Финни тоже вошла в дом, швырнула шляпку и пальто и поспешила наверх. Постучала в комнату Мэри.
Тишина.
Еще раз постучала.
– Мэри, это я, Финни. Можно войти?
Внутри послышался какой-то шорох. Отворив дверь, Финни увидела, что Мэри лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку и прижимая к себе куклу.
– Мне жаль, что эти дети так обошлись с тобой, – промолвила Финни, входя в комнату.
Девочка не ответила.
– Уверена, они просто дразнили тебя.
– Ну уж нет! – воскликнула Мэри. – Они что думали, то и говорили.
По ее щекам потекли слезы, и она разрыдалась.
Финни подошла к ней и, присев на постель, привлекла девочку к себе, приговаривая:
– Успокойся, все будет хорошо.
– Нет, не будет! – воскликнула Мэри. – Прошлого не вернуть. Мама умерла, и все возненавидели меня.
– Ты не права, Мэри.
– Никто меня не любит, – твердила Мэри. – Вы слышали, что они кричали? «Мэри, Мэри, чудище Мэри».
– Ты не чудище!
– Я-то не чудище, – сказала она, вскинув голову. – Но мой отец уродлив!
В этот момент обе заметили стоявшего в дверях Мэтью и умолкли. В комнате воцарилась тягостная тишина. Мэтью словно окаменел и стал еще больше похож на Дикого мужчину со шрамом. Лицо его исказила ярость, в глазах пылал огонь.
Ошеломленная Мэри снова заплакала, свернувшись калачиком. Финни смотрела на Мэтью, а тот не сводил взгляда с дочери. До сих пор ему удавалось скрывать свои чувства, однако сейчас в его взгляде Финни прочла неутоленную жажду мести, обиду за свою несчастную дочь.
Поймав на себе ее испытующий взгляд, Мэтью помрачнел, и лицо его вновь стало непроницаемым. Не проронив ни слова, он повернулся и пошел прочь.
Ей хотелось броситься вслед за ним. Но сейчас главное – успокоить Мэри. Финни ласково погладила ее по голове.
– Лицо твоего отца обезображено шрамом, Мэри, однако он не урод.
– Но он злой, а раньше был добрым, веселым.
Финни вздохнула:
– Возможно, спорить не стану, но злится-то он не на тебя.
– И на меня тоже.
Финни не знала, как разубедить в этом девочку, и решила поговорить с Мэтью.
Постепенно Мэри успокоилась, отыскала куклу и крепко прижала к себе.
– Думаю, теперь вам понятно, что моим сверстникам я совсем не нравлюсь.
Финни улыбнулась:
– Зато мне очень нравишься.
– Правда? – тихо спросила девочка.
– Правда, – склонившись над ней, прошептала Финни.
Мэри обвила ручонками шею Финни:
– Не покидайте меня, прошу вас!
Финни молчала. К горлу подступил комок. Она выпустила Мэри из объятий и бережно уложила на подушку.
– У нас был трудный день. Почему бы нам до обеда не отдохнуть?
Оставив Мэри, Финни отправилась на поиски Мэтью.
В кабинете его не оказалось, и Финни спустилась в вестибюль. Дом словно вымер. Ни в библиотеке, ни в западной галерее тоже никого не было. Финни подошла к комнате с видом на парк.
Мэтью сидел перед мольбертом, освещенный лучами заходящего солнца. Словно забыв о зажатой в руке кисти, он смотрел прямо перед собой. Не зная, что за ним наблюдают, Готорн сбросил маску притворства. Только сейчас Финни поняла, что перед ней вовсе не грозный воин, а смертельно уставший человек. Уж не заболел ли он? Раньше Финни его таким не видела. Быть может, на него так повлиял ее разговор с Мэри, который он случайно услышал? Нет, тут что-то другое. Ее не покидало чувство вины.
– Ты заболел? – спросила Финни.
Мэтью поднялся и пристально посмотрел на нее. Глаза его лихорадочно блестели, в них затаился страх.
– Я здоров, – выдавил он через силу.
– Но выглядишь неважно.
Финни шагнула к нему, чтобы пощупать лоб, нет ли у него жара. Мэтью схватил ее за руку, и они замерли. Он долго смотрел на нее своими синими глазами, потом выпустил ее руку.
– Я здоров, – повторил Готорн.
Финни пришла в замешательство, бросила взгляд на мольберт, и ее решимость поговорить с Мэтью о Мэри исчезла. Что, в сущности, она знает об этом человеке? О его чувствах к дочери? Ровным счетом ничего.
Его альбом был развернут на чистом листе. Рядом лежали угольные карандаши. Финни знала, что он тоскует по холсту и краскам. Но ни разу не видела, чтобы он брался за карандаш или кисть.
Вдруг Финни почувствовала на себе его взгляд, и ей стало неловко.
– Как бы я желал написать твой портрет! – едва слышно промолвил Мэтью.
Финни вздрогнула и насторожилась. Все тело ее напряглось.
Не проходило дня, чтобы Мэтью не пытался рисовать, но у него получалось все хуже и хуже. Все труднее становилось скрывать свою слабость. С таким трудом возведенное здание рушилось, словно карточный домик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61