— Я пришла повидать Филиппа, сударыня.
Королева увлекла меня на середину комнаты и, усевшись в кресло, стоявшее под портретом затворницы любви, о котором я уже упоминала, спросила:
— Скажите же, скажите, маленькая негодница, отвечайте, кто рассказал вам об этой дороге?
Прежде чем я успела ответить, госпожа де Ружмон, тоже слегка оправившаяся от испуга, произнесла:
— Если вашему величеству угодно, я готова объяснить, что произошло по роковому стечению обстоятельств.
В нескольких словах она рассказала о нашей первой встрече, вызванной чистой случайностью, и не преминула заявить о недвусмысленном внушении, сделанном ею моей гувернантке, а также об обещаниях, которые та дала.
— Какое это имеет значение! Это ваша вина, сударыня; нельзя было допускать сюда эту крестьянку, нельзя было…
Королева была настолько раздосадована, что, очевидно, собиралась сказать больше, чем следовало. Господин Мазарини остановил ее жестом и долго нашептывал ей что-то на ухо по-испански. К тому времени я уже начала изучать этот язык, как было принято тогда при дворе, но еще не Овладела им настолько, чтобы все понимать. Я уловила несколько слов, но узнать из них мне удалось лишь о существовании государственной тайны, к которой я прикоснулась в свои юные годы. Что это была за тайна? Об этом умалчивалось. Более всего меня поразили слащавый голос кардинала, его вкрадчивый тон и то, с каким вниманием слушала его королева, гнев которой ему удалось смирить. Кроме того, меня удивило следующее: королева и кардинал были переодеты: королева — скромной горожанкой, а кардинал — кавалером, причем сделано это было столь искусно, что если бы Анна Австрийская со мной не заговорила, то я бы скорее всего ее не узнала. Я не заметила поблизости ни одного слуги. Королева и кардинал приехали сюда одни и в скверном экипаже, который я разглядела за деревьями, где он был спрятан. Еще совсем юная, я была рождена для жизни при дворе и являлась истинной дочерью маршала де Грамона; поэтому я почувствовала, что оказалась в серьезном и затруднительном положении; инстинктивно, не отдавая себе в этом отчета, я поняла, что мне следует молчать, чтобы не позволить им все у меня выведать.
Королева снова стала довольно запальчиво отвечать Мазарини, продолжавшему уговаривать ее прежним тоном.
— Где эта гувернантка? — перебила Анна Австрийская кардинала.
— Как только она осмелилась на это после того, что ей было сказано?..
Мазарини жестом призвал королеву проявлять терпение, а затем обратился ко мне.
— Мадемуазель, — спросил он, — с кем вы сюда приехали?
Я в свою очередь спокойно и ясно рассказала кардиналу, что Шарни и Готон ждут меня в лесу. Он выслушал меня, не выражая никаких чувств, в отличие от королевы, которая воскликнула:
— Шарни! Мадемуазель! Месье! Да это сущий ад!
— Минутку, минутку, сударыня, сейчас мы все узнаем; возможно, беда невелика.
Расспросы продолжались.
— Знал ли господин маршал о вашей поездке сюда, мадемуазель?
— Нет, сударь.
— Почему же?
— Отец часто меня бранит, и потому я никогда не рассказываю ему о том, что делаю.
Кардинал улыбнулся. Вопросы возобновились; затем он и королева снова принялись перешептываться; все это время Филипп прятался за юбками г-жи де Ружмон, лишь изредка отваживаясь высунуть голову, чтобы взглянуть на меня; он был напуган намного больше, чем я. Я же и бровью не шевельнула. Королева нетерпеливо слушала кардинала; затем она вытянула руку и, пронзив меня яростным взглядом, сказала:
— Возвращайтесь туда, откуда вы пришли, уведите Шарни, и если еще когда-нибудь…
— Простите, сударыня, — вмешался кардинал. — Милое дитя, вы чрезвычайно рассудительны и чрезвычайно сдержанны и в очередной раз подтвердите это, если не станете никому рассказывать о том, что вы сегодня видели. В противном случае господин маршал сильно на вас рассердится и очень долго будет держать вас дома взаперти.
— Вы правы, сударь, я этого не забуду.
— Эта пигалица! — вскричала королева, всегда готовая вспылить. — Следовало бы…
Я не считала себя пигалицей и с гордым видом заявила в ответ:
— Вы еще увидите, сударыня, пигалица ли я!
— Уведите ее, уведите ее, госпожа де Ружмон, пусть она уходит! Заприте двери! Оставьте Филиппа со мной. Ступайте! Ступайте!
Я слышала, как королева прибавила по-испански, наклонившись к кардиналу:
— Лучше было бы навечно ее заточить.
— А как же ее отец?
Я обернулась, придя в бешенство. Госпожа де Ружмон увела меня; она принялась осыпать меня упреками и грозить мне самыми страшными карами, если я когда-нибудь сюда вернусь или проговорюсь. Я ничего ей не отвечала. Мне стало страшно: эта женщина пугала меня больше, чем королева, поскольку она была уродлива. Тем не менее я хранила молчание. Мы пошли в сторону экипажа. Его сторожил тот же самый человек, который во время нашего первого визита сообщил о кончине моего двоюродного деда. Мы ничего ему не сказали. Шарни и Готон ждали меня посреди аллеи. Госпожа де Ружмон направилась прямо к ним со словами:
— Возвращаю вам эту маленькую глупышку, милочка; в следующий раз не вздумайте идти у нее на поводу и не позволяйте больше везти вас к людям, не желающим вас видеть. Вам чрезвычайно посчастливилось, что Мадемуазель не станут оповещать о том, как вы воспитываете свою питомицу. Прощайте.
Она удалилась, не сказав больше ни слова. Душенька Fotoh взяла меня и Шарни за руки и направилась к нашей карете; выглядела она весьма сконфуженной и растерянной. И тут мной овладела ярость. Я разразилась страшными воплями, и мой маленький приятель принялся мне вторить, не зная, почему он кричит. Готон тащила нас, хотя мы упирались изо всех сил: ей хотелось поскорее отсюда уехать. Я уже не помню, о чем я тогда думала, но с тех пор я ни разу не говорила обо всем тогда увиденном, хотя в это трудно поверить; тем не менее это так. Я дала себе обещание молчать из гордости, чтобы доказать, что у меня хватит на это сил, а также от страха. Бесспорно, что с того самого дня королева и Мазарини не спускали с меня глаз и своим молчанием я снискала их неизменное расположение. До самой своей смерти покойная королева-мать принимала меня с необычайным почтением; и в пору ее брака, и после него я могла заходить к ней в любое время по своему собственному желанию; она ввела меня в окружение молодой королевы и, хотя король желал отдать это место одной из своих приближенных, настояла на том, чтобы я стала старшей фрейлиной первой Мадам. Кардинал Мазарини устроил мой брак с г-ном Монако. Кардинал чрезвычайно меня ценил и говорил об этом всем, кто хотел это слушать. Мы никогда даже вскользь не упоминали о том, что когда-то произошло, и тем не менее очевидно, что этот день, как я уже говорила, решил мою судьбу, ибо он определил мое будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Королева увлекла меня на середину комнаты и, усевшись в кресло, стоявшее под портретом затворницы любви, о котором я уже упоминала, спросила:
— Скажите же, скажите, маленькая негодница, отвечайте, кто рассказал вам об этой дороге?
Прежде чем я успела ответить, госпожа де Ружмон, тоже слегка оправившаяся от испуга, произнесла:
— Если вашему величеству угодно, я готова объяснить, что произошло по роковому стечению обстоятельств.
В нескольких словах она рассказала о нашей первой встрече, вызванной чистой случайностью, и не преминула заявить о недвусмысленном внушении, сделанном ею моей гувернантке, а также об обещаниях, которые та дала.
— Какое это имеет значение! Это ваша вина, сударыня; нельзя было допускать сюда эту крестьянку, нельзя было…
Королева была настолько раздосадована, что, очевидно, собиралась сказать больше, чем следовало. Господин Мазарини остановил ее жестом и долго нашептывал ей что-то на ухо по-испански. К тому времени я уже начала изучать этот язык, как было принято тогда при дворе, но еще не Овладела им настолько, чтобы все понимать. Я уловила несколько слов, но узнать из них мне удалось лишь о существовании государственной тайны, к которой я прикоснулась в свои юные годы. Что это была за тайна? Об этом умалчивалось. Более всего меня поразили слащавый голос кардинала, его вкрадчивый тон и то, с каким вниманием слушала его королева, гнев которой ему удалось смирить. Кроме того, меня удивило следующее: королева и кардинал были переодеты: королева — скромной горожанкой, а кардинал — кавалером, причем сделано это было столь искусно, что если бы Анна Австрийская со мной не заговорила, то я бы скорее всего ее не узнала. Я не заметила поблизости ни одного слуги. Королева и кардинал приехали сюда одни и в скверном экипаже, который я разглядела за деревьями, где он был спрятан. Еще совсем юная, я была рождена для жизни при дворе и являлась истинной дочерью маршала де Грамона; поэтому я почувствовала, что оказалась в серьезном и затруднительном положении; инстинктивно, не отдавая себе в этом отчета, я поняла, что мне следует молчать, чтобы не позволить им все у меня выведать.
Королева снова стала довольно запальчиво отвечать Мазарини, продолжавшему уговаривать ее прежним тоном.
— Где эта гувернантка? — перебила Анна Австрийская кардинала.
— Как только она осмелилась на это после того, что ей было сказано?..
Мазарини жестом призвал королеву проявлять терпение, а затем обратился ко мне.
— Мадемуазель, — спросил он, — с кем вы сюда приехали?
Я в свою очередь спокойно и ясно рассказала кардиналу, что Шарни и Готон ждут меня в лесу. Он выслушал меня, не выражая никаких чувств, в отличие от королевы, которая воскликнула:
— Шарни! Мадемуазель! Месье! Да это сущий ад!
— Минутку, минутку, сударыня, сейчас мы все узнаем; возможно, беда невелика.
Расспросы продолжались.
— Знал ли господин маршал о вашей поездке сюда, мадемуазель?
— Нет, сударь.
— Почему же?
— Отец часто меня бранит, и потому я никогда не рассказываю ему о том, что делаю.
Кардинал улыбнулся. Вопросы возобновились; затем он и королева снова принялись перешептываться; все это время Филипп прятался за юбками г-жи де Ружмон, лишь изредка отваживаясь высунуть голову, чтобы взглянуть на меня; он был напуган намного больше, чем я. Я же и бровью не шевельнула. Королева нетерпеливо слушала кардинала; затем она вытянула руку и, пронзив меня яростным взглядом, сказала:
— Возвращайтесь туда, откуда вы пришли, уведите Шарни, и если еще когда-нибудь…
— Простите, сударыня, — вмешался кардинал. — Милое дитя, вы чрезвычайно рассудительны и чрезвычайно сдержанны и в очередной раз подтвердите это, если не станете никому рассказывать о том, что вы сегодня видели. В противном случае господин маршал сильно на вас рассердится и очень долго будет держать вас дома взаперти.
— Вы правы, сударь, я этого не забуду.
— Эта пигалица! — вскричала королева, всегда готовая вспылить. — Следовало бы…
Я не считала себя пигалицей и с гордым видом заявила в ответ:
— Вы еще увидите, сударыня, пигалица ли я!
— Уведите ее, уведите ее, госпожа де Ружмон, пусть она уходит! Заприте двери! Оставьте Филиппа со мной. Ступайте! Ступайте!
Я слышала, как королева прибавила по-испански, наклонившись к кардиналу:
— Лучше было бы навечно ее заточить.
— А как же ее отец?
Я обернулась, придя в бешенство. Госпожа де Ружмон увела меня; она принялась осыпать меня упреками и грозить мне самыми страшными карами, если я когда-нибудь сюда вернусь или проговорюсь. Я ничего ей не отвечала. Мне стало страшно: эта женщина пугала меня больше, чем королева, поскольку она была уродлива. Тем не менее я хранила молчание. Мы пошли в сторону экипажа. Его сторожил тот же самый человек, который во время нашего первого визита сообщил о кончине моего двоюродного деда. Мы ничего ему не сказали. Шарни и Готон ждали меня посреди аллеи. Госпожа де Ружмон направилась прямо к ним со словами:
— Возвращаю вам эту маленькую глупышку, милочка; в следующий раз не вздумайте идти у нее на поводу и не позволяйте больше везти вас к людям, не желающим вас видеть. Вам чрезвычайно посчастливилось, что Мадемуазель не станут оповещать о том, как вы воспитываете свою питомицу. Прощайте.
Она удалилась, не сказав больше ни слова. Душенька Fotoh взяла меня и Шарни за руки и направилась к нашей карете; выглядела она весьма сконфуженной и растерянной. И тут мной овладела ярость. Я разразилась страшными воплями, и мой маленький приятель принялся мне вторить, не зная, почему он кричит. Готон тащила нас, хотя мы упирались изо всех сил: ей хотелось поскорее отсюда уехать. Я уже не помню, о чем я тогда думала, но с тех пор я ни разу не говорила обо всем тогда увиденном, хотя в это трудно поверить; тем не менее это так. Я дала себе обещание молчать из гордости, чтобы доказать, что у меня хватит на это сил, а также от страха. Бесспорно, что с того самого дня королева и Мазарини не спускали с меня глаз и своим молчанием я снискала их неизменное расположение. До самой своей смерти покойная королева-мать принимала меня с необычайным почтением; и в пору ее брака, и после него я могла заходить к ней в любое время по своему собственному желанию; она ввела меня в окружение молодой королевы и, хотя король желал отдать это место одной из своих приближенных, настояла на том, чтобы я стала старшей фрейлиной первой Мадам. Кардинал Мазарини устроил мой брак с г-ном Монако. Кардинал чрезвычайно меня ценил и говорил об этом всем, кто хотел это слушать. Мы никогда даже вскользь не упоминали о том, что когда-то произошло, и тем не менее очевидно, что этот день, как я уже говорила, решил мою судьбу, ибо он определил мое будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213