Она целовала и покусывала его тело, брала его пику в рот, довела до безумия, забравшись на него и заключив в свое молодое тело. С возгласом наслаждения, какое ему никогда не приходилось испытывать, он перевернул ее на спину и снова набрасывался на нее, как будто не в состоянии насытиться. На миг ему показалось, что он не сможет освободиться, но потом понял, что ждет ее.
Под ним Жасмин пришла в неистовство. Боже, как давно она не испытывала страсти мужчины! И как давно не позволяла вырваться наружу собственной страсти вот так, как сейчас. Она почти забыла, каким сладостным может быть соединение двух изголодавшихся тел. Но сейчас вспомнила. Она ощущала его крепкие бедра, чувствовала напор мужского желания, передающегося ей во властных движениях, движениях, движениях. Она вскрикнула, обретя блаженство, и сквозь дымку захлестнувшего все ее существо удовлетворения услышала и его крик восторга.
Потом они лежали вместе, взявшись за руки. Наконец он произнес:
— Никогда не знал такую женщину, как ты. Жасмин де Мариско. Ни одна не держалась со мной так свободно. Она тихо засмеялась:
— Я тебе говорила, что не боюсь того, что случается между мужчиной и женщиной. На моей родине нас учили — это от Бога и потому прекрасно. Нет распутства, есть страсть, которую не считают скверной или постыдной.
— Оставайся со мной этой ночью, — попросил граф, и Жасмин согласилась, чувствуя, как спало в ней напряжение, жившее все последние месяцы, и с удивлением понимая, чего ей не хватало в жизни. Теперь она знала — раз девушка становится женщиной, обратной дороги нет. В страхе и горе год назад она приехала в Англию. Она наслаждалась любовью бабушки и матери и позволила себе быть снова ребенком, но правда заключалась в том, что ребенком она не была. Она была женщиной, и женское начало требовало своего. Только один человек ее поймет — бабушка. Завтра она поговорит со Скай о том, что случилось.
Они заснули, потом проснулись, чтобы опять любить друг друга, нашли на столе еду, оставленную невидимым Фергусом Мором, и, поев, снова предались любви. Их разбудил оглушительный крик разъяренной женщины, носившийся над их головами до тех пор, пока Джемми Лесли и Жасмин де Мариско не сели в кровати и не оказались лицом к лицу с леди Сибиллой Гордон.
— Сука! Сука! Сука! — выкрикивала взбешенная Сибилла, слезы ручьями катились по ее лицу. — Ты украла его у меня. Сначала ты украла мать, потом папу, а теперь единственного мужчину, которого я любила и которого буду любить. Я тебя убью! — И Сибилла Гордон бросилась на Жасмин.
Лесли выскочил из постели, пытаясь защитить любовницу, и Сибилла впервые в жизни увидела совершенно раздетого мужчину. Потрясенная, она застыла с широко раскрытыми глазами, потом, всхлипнув, попятилась и, схватившись за горло, упала в обморок как раз в тот миг, когда привлеченные ее криками родственники влетели в спальню. Жасмин, обернувшись покрывалом, не знала, смеяться или плакать. А встретившись глазами со Скай, готова была поклясться, что и бабушка когда-то была в подобном затруднении.
Секунду все сохраняли молчание, потом Алекс Гордон, граф Брок-Кэрнский, разъяренно спросил:
— Что, черт возьми, здесь происходит? Кто-то из людей, сгрудившихся в комнате, сдавленно засмеялся, потом Скай сухо заметила:
— Боже, Алекс, разве это не очевидно? Сибилла застала графа Лесли и Жасмин в положении, которое вернее всего можно назвать компрометирующим. Велвет, присмотри за Сибиллой! Граф Лесли, вам следует либо вернуться в постель, либо надеть бриджи. Мы уже достаточно на вас насмотрелись.
Граф Гленкирк соблаговолил вспыхнуть и, схватив бриджи, быстро натянул их на себя.
Скай повернулась.
— Все по своим кроватям! Слава Богу, гости разъехались, и мы избавлены от большого скандала. И чтобы ни звука об этом! Вы меня поняли?
Родственники ответили ей согласными кивками и разошлись.
К Сибилле возвратилось сознание.
— Мама, — жалобно зарыдала она. — О, мама!
— Я здесь, милая, все в порядке, — успокоила девушку Велвет, гладя ее белокурые волосы.
— Нет, мама, все очень плохо, — всхлипывала Сибилла. — Она украла моего суженого. О, мама, я умру!
Велвет сочувственно похлопала ее по руке и усадила в кресло:
— Не плачь, Сибби. Ни один мужчина не заслуживает столько слез. Жасмин не крала у тебя графа Лесли. Он не был твоим, сердечко мое. — И мать, успокаивая, обняла дочь.
— Мы должны были пожениться! Папа обещал! — Сибилла опять разрыдалась и отпрянула от Велвет.
— Алекс! — Велвет взглянула на мужа. — Скажи ей правду! Алекс Гордон встал на колено у кресла дочери:
— Он не взял бы тебя в жены, — начал он. — Я разговаривал с ним вечером, но не хотел рассказывать тебе до утра, чтобы не испортить такой чудесный праздник у дяди.
— Он не взял бы меня в жены? — По голосу Сибиллы было ясно, что она считала это невозможным. — Но почему? Из-за этой суки? Он ее хочет взять вместо меня? Ведь так?
— Нет, — ответил отец.
— Но почему тогда? — настаивала Сибилла. — Почему он не хочет взять меня в жены?
— Он не любит блондинок, — безнадежно произнес Алекс Гордон. Делать больно дочери и рассказывать ей, что еще говорил ему граф Гленкирк, он не собирался.
— Не любит блондинок? — повторила Сибилла за отцом и, совершенно оправившаяся, вскочила с кресла и побежала через комнату туда, где стоял Яков Лесли. — Не любит блондинок! Что вы этим хотите сказать, милорд? — Она ткнула пальцем в голую грудь графа. — Какой смешной предлог! Я единственная дочь графа Брок-Кэрнского. Я родственница самого короля! Как вы смеете мне отказывать? — Она топнула ножкой, лицо покраснело от ярости. Никто в семье не мог припомнить Сибиллу такой разъяренной.
— Ну хорошо, леди Гордон, — холодно ответил граф Гленкирк. Он был тоже зол: навязчивая девица публично поставила его в неудобное положение. И Жасмин тоже. И он больше не чувствовал необходимости соблюдать такт. — Если уж вы хотите правду, она заключается в том, что я не люблю вас. Я нахожу вас избалованной и злой. Я никогда вас не полюблю и не женюсь на вас, будь вы хоть последней женщиной на Земле. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Вы предпочитаете жениться на этой развратнице? — едко заметила Сибилла, бросая на Жасмин уничтожающий взгляд, а сама пытаясь сдержать слезы. Нельзя позволить ему видеть, как она плачет. Мама права: она не будет плакать из-за мужчин. Они не заслуживают женских слез. Но как болит ее сердце от его жестоких, бесчувственных слов! Как она могла вообразить, что влюблена в Якова Лесли — этого ужасного человека?
— Дочь затронула важный момент, милорд, — тихо сказал Алекс Гордон. — Вы определенно скомпрометировали мою падчерицу. И теперь должны жениться, чтобы узаконить беззаконие. Нам не нужен скандал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Под ним Жасмин пришла в неистовство. Боже, как давно она не испытывала страсти мужчины! И как давно не позволяла вырваться наружу собственной страсти вот так, как сейчас. Она почти забыла, каким сладостным может быть соединение двух изголодавшихся тел. Но сейчас вспомнила. Она ощущала его крепкие бедра, чувствовала напор мужского желания, передающегося ей во властных движениях, движениях, движениях. Она вскрикнула, обретя блаженство, и сквозь дымку захлестнувшего все ее существо удовлетворения услышала и его крик восторга.
Потом они лежали вместе, взявшись за руки. Наконец он произнес:
— Никогда не знал такую женщину, как ты. Жасмин де Мариско. Ни одна не держалась со мной так свободно. Она тихо засмеялась:
— Я тебе говорила, что не боюсь того, что случается между мужчиной и женщиной. На моей родине нас учили — это от Бога и потому прекрасно. Нет распутства, есть страсть, которую не считают скверной или постыдной.
— Оставайся со мной этой ночью, — попросил граф, и Жасмин согласилась, чувствуя, как спало в ней напряжение, жившее все последние месяцы, и с удивлением понимая, чего ей не хватало в жизни. Теперь она знала — раз девушка становится женщиной, обратной дороги нет. В страхе и горе год назад она приехала в Англию. Она наслаждалась любовью бабушки и матери и позволила себе быть снова ребенком, но правда заключалась в том, что ребенком она не была. Она была женщиной, и женское начало требовало своего. Только один человек ее поймет — бабушка. Завтра она поговорит со Скай о том, что случилось.
Они заснули, потом проснулись, чтобы опять любить друг друга, нашли на столе еду, оставленную невидимым Фергусом Мором, и, поев, снова предались любви. Их разбудил оглушительный крик разъяренной женщины, носившийся над их головами до тех пор, пока Джемми Лесли и Жасмин де Мариско не сели в кровати и не оказались лицом к лицу с леди Сибиллой Гордон.
— Сука! Сука! Сука! — выкрикивала взбешенная Сибилла, слезы ручьями катились по ее лицу. — Ты украла его у меня. Сначала ты украла мать, потом папу, а теперь единственного мужчину, которого я любила и которого буду любить. Я тебя убью! — И Сибилла Гордон бросилась на Жасмин.
Лесли выскочил из постели, пытаясь защитить любовницу, и Сибилла впервые в жизни увидела совершенно раздетого мужчину. Потрясенная, она застыла с широко раскрытыми глазами, потом, всхлипнув, попятилась и, схватившись за горло, упала в обморок как раз в тот миг, когда привлеченные ее криками родственники влетели в спальню. Жасмин, обернувшись покрывалом, не знала, смеяться или плакать. А встретившись глазами со Скай, готова была поклясться, что и бабушка когда-то была в подобном затруднении.
Секунду все сохраняли молчание, потом Алекс Гордон, граф Брок-Кэрнский, разъяренно спросил:
— Что, черт возьми, здесь происходит? Кто-то из людей, сгрудившихся в комнате, сдавленно засмеялся, потом Скай сухо заметила:
— Боже, Алекс, разве это не очевидно? Сибилла застала графа Лесли и Жасмин в положении, которое вернее всего можно назвать компрометирующим. Велвет, присмотри за Сибиллой! Граф Лесли, вам следует либо вернуться в постель, либо надеть бриджи. Мы уже достаточно на вас насмотрелись.
Граф Гленкирк соблаговолил вспыхнуть и, схватив бриджи, быстро натянул их на себя.
Скай повернулась.
— Все по своим кроватям! Слава Богу, гости разъехались, и мы избавлены от большого скандала. И чтобы ни звука об этом! Вы меня поняли?
Родственники ответили ей согласными кивками и разошлись.
К Сибилле возвратилось сознание.
— Мама, — жалобно зарыдала она. — О, мама!
— Я здесь, милая, все в порядке, — успокоила девушку Велвет, гладя ее белокурые волосы.
— Нет, мама, все очень плохо, — всхлипывала Сибилла. — Она украла моего суженого. О, мама, я умру!
Велвет сочувственно похлопала ее по руке и усадила в кресло:
— Не плачь, Сибби. Ни один мужчина не заслуживает столько слез. Жасмин не крала у тебя графа Лесли. Он не был твоим, сердечко мое. — И мать, успокаивая, обняла дочь.
— Мы должны были пожениться! Папа обещал! — Сибилла опять разрыдалась и отпрянула от Велвет.
— Алекс! — Велвет взглянула на мужа. — Скажи ей правду! Алекс Гордон встал на колено у кресла дочери:
— Он не взял бы тебя в жены, — начал он. — Я разговаривал с ним вечером, но не хотел рассказывать тебе до утра, чтобы не испортить такой чудесный праздник у дяди.
— Он не взял бы меня в жены? — По голосу Сибиллы было ясно, что она считала это невозможным. — Но почему? Из-за этой суки? Он ее хочет взять вместо меня? Ведь так?
— Нет, — ответил отец.
— Но почему тогда? — настаивала Сибилла. — Почему он не хочет взять меня в жены?
— Он не любит блондинок, — безнадежно произнес Алекс Гордон. Делать больно дочери и рассказывать ей, что еще говорил ему граф Гленкирк, он не собирался.
— Не любит блондинок? — повторила Сибилла за отцом и, совершенно оправившаяся, вскочила с кресла и побежала через комнату туда, где стоял Яков Лесли. — Не любит блондинок! Что вы этим хотите сказать, милорд? — Она ткнула пальцем в голую грудь графа. — Какой смешной предлог! Я единственная дочь графа Брок-Кэрнского. Я родственница самого короля! Как вы смеете мне отказывать? — Она топнула ножкой, лицо покраснело от ярости. Никто в семье не мог припомнить Сибиллу такой разъяренной.
— Ну хорошо, леди Гордон, — холодно ответил граф Гленкирк. Он был тоже зол: навязчивая девица публично поставила его в неудобное положение. И Жасмин тоже. И он больше не чувствовал необходимости соблюдать такт. — Если уж вы хотите правду, она заключается в том, что я не люблю вас. Я нахожу вас избалованной и злой. Я никогда вас не полюблю и не женюсь на вас, будь вы хоть последней женщиной на Земле. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Вы предпочитаете жениться на этой развратнице? — едко заметила Сибилла, бросая на Жасмин уничтожающий взгляд, а сама пытаясь сдержать слезы. Нельзя позволить ему видеть, как она плачет. Мама права: она не будет плакать из-за мужчин. Они не заслуживают женских слез. Но как болит ее сердце от его жестоких, бесчувственных слов! Как она могла вообразить, что влюблена в Якова Лесли — этого ужасного человека?
— Дочь затронула важный момент, милорд, — тихо сказал Алекс Гордон. — Вы определенно скомпрометировали мою падчерицу. И теперь должны жениться, чтобы узаконить беззаконие. Нам не нужен скандал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156