— Мне всегда хотелось во всем походить на тебя.
Сюзанна попыталась улыбнуться, но не смогла.
— А мне хотелось быть такой, как ты, — бунтарем, которому весь мир нипочем.
— Да, бунтарь хоть куда! — усмехнулась Пейджи. — Мне вовсе не нравится такая жизнь. Я устала болтаться по всему свету и заниматься сексом с мужчинами, которых не выношу.
— Тогда почему ты так делаешь?
— Не знаю. Мне казалось, что секс позволит мне сблизиться с кем-нибудь. Только никакой близости не получается, и в результате я себя ненавижу.
Затем Пейджи рассказала сестре о парне, изнасиловавшем ее в шестнадцать лет. Она говорила об Аристо, Луиджи, Фабио и целой веренице любовников, возникавших всюду, куда бы она ни приезжала. Рассказала и о кинорежиссере, в которого, как ей показалось, была влюблена, и об аборте, о котором все еще не могла забыть.
Потом они долго молчали. Сюзанна думала о ролях, уготованных им еще в далеком детстве. Пейджи досталась роль мятежной дочери, а ей — примерной и послушной. А все должно было быть как раз наоборот. Они были словно две сестры, чьи роли перепутали в какой-то космической версии главного распределителя ролей.
Пейджи неожиданно прервала молчание:
— А я проголодалась!
Обед уже давно остыл, но тем не менее они поглощали его с удовольствием, чувствуя, что стали ближе друг другу.
— Знаешь, чего мне хочется на самом деле? — сказала Пейджи, отправляя пальцами в рот клейкий ломтик баклажана. — Я хочу стать матерью для всего мира. Что-то вроде более веселой версии матери Терезы.
Сюзанна, дойдя до точки, когда уже можно просто улыбаться, разразилась неудержимым смехом. Они выпили еще вина, и Пейджи рассказала пару ужасных анекдотов, а затем они вместе вымыли посуду. Потом Пейджи переставила маленькую лампу на центр кухонного стола. На лице у нее появилось прежнее упрямое выражение.
— Я кое-что купила для нас в деревне. И если ты снова начнешь смеяться, перестану с тобой разговаривать до конца жизни.
— Хорошо, я не буду смеяться.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Пейджи открыла один из кухонных шкафчиков и достала дешевый альбом для раскрашивания и новую запечатанную пачку цветных карандашей.
Сюзанна все-таки рассмеялась:
— Ты хочешь, чтобы мы раскрашивали?
Пейджи посмотрела на нее с вызовом.
— А что, у тебя с этим какие-то проблемы?
— Вовсе нет! Это просто замечательная идея. — Неожиданно для самой себя Сюзанна заключила сестру в объятия и прижала так, что Пейджи ойкнула.
Две сестры Фальконер сдвинули вместе стулья и уселись рядышком за столом, склонив головы над альбомом для раскрашивания. Сюзанна работала с левой страницей, а ее сестра — с правой. Пейджи смешно разукрасила в розовые тона доставшуюся ей корову, а сверху подрисовала ей огромную шляпу. Ее артистическая натура не обращала внимания на черные жирные контуры рисунка, несмотря на то что ее домовитая душа мечтала о прочных, надежных границах.
Сюзанна аккуратно обводила все отдельные части своей Леди Свинки, а затем тщательно закрашивала их различными цветами. Она обнаружила, что нажим в альбоме для раскрашивания дает прекрасные результаты, хотя в реальной жизни все было по-другому.
— Так нечестно, Сюзанна! Ты затупила голубой карандаш. Я не выношу, когда карандаш плохо заточен.
Поскольку Сюзанну больше беспокоило возвращение жизни в ее прежние границы, а не карандаши, она отдала Пейджи все острые карандаши, оставив затупленные себе.
После этого обмена ничто уже было не в состоянии омрачить их счастья.
Глава 24
Митч стоял на краю патио, глядя вниз сквозь темные стекла летных очков в серебряной оправе на уединенный клочок пляжа. На спине его бледно-голубой трикотажной сорочки выступило напоминавшее заплату пятно пота, а серые спортивные брюки за время длительного перелета изрядно помялись. Но, наблюдая за двумя женщинами внизу, игравшими в волнах прибоя, он меньше всего думал о свежести своей одежды.
Тело Пейджи с ее полной, бросающейся в глаза грудью было более чувственным, но Митча почему-то привлекли стройные, безукоризненные формы Сюзанны. Капли воды бриллиантами переливались на ее плечах, груди и на ровном плоском животе. Вода, скатываясь со спины, наводила глянец на маленькой прелестной попке.
Он знал, что подсматривать не следовало бы, но вид ее тела настолько захватил его, что отвернуться оказалось выше сил. Не возжелай жены партнера своего, шепнул ему внутренний голос. Но он возжелал жену партнера своего, причем уже давно.
Митч не мог точно определить, в какой момент их знакомства, продолжавшегося уже несколько лет, дружба перешла в любовь, а привязанность — в желание. Не было такого мгновения, указав на которое, он мог бы заявить: «Вот оно! Именно сейчас я понял, что Сюзанна Фальконер — та женщина, которую я искал всю жизнь». Он и не помышлял влюбляться в нее. Ведь это так хлопотно. Так неудобно. Это категорически противоречило его моральным принципам. Но один лишь вид Сюзанны наполнял его таким пронзительно-сладостным чувством, какого не вызывала в нем еще ни одна женщина.
И лишь сейчас, когда фарс ее брака наконец закончился, к этому чувству перестал примешиваться гнев. Все эти годы, бывая рядом с ней, он был вынужден сдерживать свои эмоции. Ни разу ничем не выдал он себя. Но когда услышал о происшедшем, внутри что-то сломалось. Ему захотелось хорошенько встряхнуть Сюзанну — за ее глупость, за потерянные ею годы терпеливого ожидания. Захотелось трясти до тех пор, пока не останется ничего, что делало ее рабыней чувств, которые она питала к Сэму Гэмблу.
А сейчас ему же придется ее утешать. Придется стать добрым старым Митчем, похлопывать ее по спине и притворяться, будто печалится вместе с ней. Придется строить из себя сочувствующего и понимающего друга, в то время как ему вовсе не хочется прикидываться другом, а хочется выбить чечетку и заорать: «Скатертью дорожка!»
И еще ему хотелось, чтобы она тоже сделала кое-что. Чтобы посмотрела ему в глаза и сказала: «Слава Богу, все позади. Теперь у нас с тобой появился шанс».
Но Сюзанна никогда не допускала подобных вольностей, и он знал, что ждать ему нечего, — может, когда-нибудь в будущем, если это вообще возможно.
Последний поворот событий в «Сисвэл» еще больше все осложнил. Вспомнив о кризисе, возникшем столь внезапно, он стал прикидывать, что будет делать, если она еще не готова к возвращению и не поедет с ним.
Пейджи глянула в сторону коттеджа, и ход его мыслей прервался. По тому, как застыло ее тело, он догадался, что она заметила его, но отворачиваться не стал. Сюзанна продолжала резвиться в волнах, и он понял, что сестра не поделилась с ней новостью о появившемся наблюдателе. Раз Пейджи ничего не сказала, то и он будет молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141