ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Я заплачу. Я его убил. Это моя вина.
– Ах, как благородно с твоей стороны! – не удержалась от саркастического восклицания Келли.
Хэпуорт привязал тело Вагстаффа к его лошади и сел на своего коня.
– Не думаю, что мы станем беспокоить вас всякими дознаниями. На мой взгляд, дело яснее ясного.
Большой Джим закрыл за ним дверь и обернулся к Джейсу.
– Ты, наверное, голоден. Возьми в кладовке что хочешь.
Джейс покачал головой:
– Нет, я хочу поговорить с женой. Келли устало потерла рукой лоб.
– Я сегодня ни о чем не могу думать. Потом, если не возражаешь.
Глаза его сузились.
– Нет, нам надо поговорить. Сейчас.
– Прекрасная мысль. – Большой Джим подтолкнул их к гостиной. – Поговорите начистоту, а я пошел к себе. – Он обнял Келли, поцеловал ее в лоб. – Обязательно обо всем договоритесь сейчас же, слышишь меня, Мышонок? И смотри, голубка, не отхвати себе нос, пытаясь сохранить лицо. – Он отпустил ее и повернулся к Джейсу: – Что-то я устал. Может, завтра утром встану попозже.
Джейс кивнул.
– Я открою магазин как обычно. Спокойной ночи, Большой Джим.
Несколько секунд он колебался, глядя на Большого Джима тревожными, печальными глазами, потом протянул руку.
Большой Джим крепко сжал ее.
– Спокойной ночи, сынок.
Келли прошла в гостиную. Пятно крови на том месте, где лежал Вагстафф, сейчас прикрывала накидка, которая лишь напомнила о том, что здесь произошло.
– Не знаю, о чем нам говорить. Он тяжело вздохнул.
– Сядь, Кэл.
– Ничего, я постою.
Джейс подошел к окну. Остановился, глядя в темноту.
– Я надеялся на твое прощение. Но теперь вижу, это будет нелегко.
– С какой стати! Ты сказал хоть одно слово правды за все это время!
В глазах его застыло отчаяние.
– Попытайся понять. У меня не было такой спокойной и правильной жизни, как у тебя или у Хорэса. – Он сухо усмехнулся. – Его бы ты точно возненавидела!
– И, тем не менее, ты не постеснялся занять его место. Тебя это вполне устроило.
– У меня не было особого выбора. Эти бандиты с большой дороги забрали не только деньги с платежной ведомостью, но и мои пять тысяч. Мне оставалось либо по-прежнему пребывать Джейсом Гриром без гроша в кармане, либо стать Хорэсом Перкинсом, которого ждала хорошая работа.
– Я очень рада, что они забрали у тебя краденые деньги! Ты просто низкий, презренный вор, и больше ничего.
Он пожал плечами:
– Божья кара, так я полагаю. Если Бог вообще обращает внимание на таких, как я.
– Ты игрок, ты шулер и мошенник, ты…
Джейс морщился, как от боли, при каждом ее слове.
– Ну, говори, говори. Все выскажи, если тебе от этого станет легче.
Нет, она не собиралась его щадить.
– Лжец, мошенник, проныра, сладкоречивый притворщик! У тебя хоть какая – нибудь совесть осталась?
– Да, черт побери, я же не мог ни изменить, ни зачеркнуть свое прошлое, когда приехал к вам. Но я старался жить честно, как только мог. Так честно я никогда еще не жил.
– Честно? – Губы ее презрительно изогнулись. – Это когда ты лгал мне при каждом удобном случае? Твои перебитые ноги, и эта сказка про Балтимор, про то, как ты ехал в коляске с отцом. Есть во всем этом хотя бы одно слово правды?
– Я жил в Балтиморе какое-то время. Действительно играл на пианино в одном борделе. Там я и выучил песни мистера Фостера. Я жил во многих борделях.
У Келли перехватило дыхание. Она закрыла ухо свободной рукой.
– Не хочу ничего об этом слышать! Джейс подошел к ней, схватил за плечи.
– Ты же не хочешь лжи! Тогда послушай правду.
– И в чем же она, твоя, правда? В том, что ты готов пойти на все ради денег?
– Тебе когда-нибудь в жизни приходилось голодать? Дрожать от холода? Чувствовать себя одиноким, как пес? Когда постепенно начинаешь понимать, что, если ты сам о себе не позаботишься, никто другой за тебя этого не сделает.
– И этим ты оправдываешь все, что ты сделал? Ты втерся в доверие ко всем членам семьи Саутгейт, сладкими речами втянул меня в этот фальшивый брак для того, чтобы заполучить папин магазин!
Джейс сильнее сжал ее плечи.
– Я никогда не считал наш брак фальшивым. Кэл, ты самое лучшее, что есть в моей жизни. Вот это и есть правда. Я хочу, чтобы ты простила меня. Мне необходимо твое прощение.
– Ты не дождешься от меня ничего, кроме презрения! До самой смерти!
– Черт бы побрал твою проклятую гордость и упрямство! Что такое во мне ты не можешь простить? Что вызывает в тебе такую ненависть?
– Я тебе поверила!
Теперь мысль об этом вызывала лишь чувство невыносимого унижения и отвращения к самой себе. «Сколько раз я стояла перед ним нагая, поверяла ему свои самые сокровенные секреты, отдавала свое горящее желанием тело. А сегодня ночью собиралась признаться ему в любви!»
– Тебе случалось хоть кому-нибудь довериться, за всю твою даром потраченную жизнь?
Он цинично усмехнулся:
– Только один раз. В Белл-Айл. Это тюрьма недалеко от Ричмонда. Настоящий ад на земле. Солдаты-повстанцы ненавидели всех нас, янки, с такой силой, что эта ненависть, казалось, носилась в воздухе вместе со всеми другими запахами, которыми провоняла тюрьма. Мы разработали план побега – целая группа пленных – через болота, окружавшие лагерь. Я рассказал об этом своему другу. Доверился ему. А он нас предал.
– Ах, значит, ты тоже узнал, что такое предательство! Тогда ты, наверное, сможешь хотя бы отчасти понять, что я сейчас чувствую.
В глазах его сверкнула ярость.
– Ах ты, маленькая ханжа! Умираешь от жалости к самой себе! Пострадала лишь твоя гордость! Тогда как в моем случае обманутое доверие стоило жизни шести хорошим людям. Повстанцы ждали с собаками наготове. Загнали нас обратно в болота, чтобы мы там увязли и подохли. А когда увидели, что я подыхать не собираюсь, разложили меня на помосте и перебили ноги железным ломиком. В назидание другим. И ты хочешь, чтобы после этого я еще кому-нибудь доверял?
Затаив дыхание от ужаса, она невольно посмотрела на его ноги. Он мрачно рассмеялся:
– Как видишь, я все-таки умудрился рассказать тебе правду кое о чем.
Ее раздирали сомнения. Душило отчаяние. Слезы подступали к горлу.
– Откуда мне знать, что это правда? Как я могу поверить, что в твоих речах есть хоть одно слово правды?
– Но я говорю тебе, это правда!
– А раньше ты говорил мне, что ты Хорэс Перкинс. Ты перевоплощался, обманывал, притворялся, чтобы я не увидела, какой ты на самом деле. Но даже и это было фальшью – Хорэс Перкинс, до неузнаваемости изменившийся после войны.
– Черт! – пробормотал он, доведенный до белого каления.
– Что, не нравится тонуть в болоте собственной лжи? Джейс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Мы можем начать все сначала. Келли рванулась от него к двери.
– Я не хочу начинать сначала. Я вообще тебя не хочу!
Он стиснул зубы.
– У тебя нет выбора, радость моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72