Укрыв его одеялами, Пруденс приютилась рядом. Его обнаженное тело отдавало ей тепло и получало взамен ее собственное.
Как ни странно, Пруденс чувствовала себя победительницей. И как она не догадалась раньше? За маской холодности скрывалось чувствительное, пылкое сердце. Пруденс тихонько поблагодарила Господа за то, что именно ей выпало счастье открыть эту тайну.
Глава 14
Пруденс поглубже зарылась в постель, пытаясь продлить блаженное состояние между сном и явью. Ее тело еще хранило жар поцелуев и ласк Росса. Она никогда не думала, что любовь мужчины может доставить такое наслаждение.
А потом Пруденс вдруг пронзило чувство вины за свою измену, и весь сон как рукой сняло. Господи помилуй, она не испытывала ничего подобного с Джеми, хотя он вел себя очень нежно – не то что Росс. Может, это объясняется ее страхом и неопытностью? Но ведь необузданная страсть Росса тоже ужаснула ее, а тело… тело ответило на этот призыв так, что Пруденс до сих пор удивлялась и краснела от стыда.
Она тряхнула головой, чтобы прогнать непрошеные мысли. Нехорошо сравнивать одного мужчину с другим. Джеми, когда они поженятся, будет столь же пылким любовником. Тут нечего и сомневаться.
А что касается морали… Пруденс старалась не обращать внимания на тихий ропот совести. Она нисколько не раскаивалась в том, что произошло этой ночью. Она и так погубила свою душу, отдавшись Джеми, и Бог до сих пор наказывает ее. Одним грехом больше, одним меньше – какая разница? Все равно на ней лежит проклятие.
Пруденс закрыла глаза и мечтательно улыбнулась, вспоминая жадные поцелуи Росса. Неужели это такой страшный грех? Нет, не может быть. Ведь когда-нибудь должна же была излиться его страсть, подавленная страданием!
А. потом Росс просил прощения – какой же он милый! И как это похоже на него: взять всю вину на себя, хотя она сама уже несколько недель томится желанием и мечтает о том, чтобы Росс обнял ее, и признался в своей любви, и…
Нет! Нельзя даже думать об этом. Надо помнить о Джеми, и, быть может, в ее сердце снова проснется страсть к нему – как в те прекрасные дни, когда они встречались на склоне холма. Пруденс застонала от мучительной боли, пронзившей ей душу. А вдруг она – одинокое, несчастное, неопытное дитя – стала жертвой самообмана, поддавшись нежным речам и комплиментам? И поверила в любовь Джеми только потому, что хотела быть любимой?
Именно об этом говорил Росс. Он считал, что се одурачили. А вот теперь все ее планы и надежды на будущее связаны с Джеми, и это значит, что придется навсегда распрощаться с Россом, которого она уже почти… полюбила? Но где взять смелость, чтобы признаться в этом хотя бы самой себе?
Пруденс казалось, что ее смятенная душа разрывается на тысячу кусочков и все они кружатся, словно подхваченные вихрем. Может, надо было сказать Россу о сыне, объяснить, почему ей так необходимо выйти замуж за Джеми. Поймет ли он? Сумеет ли простить? А вдруг Росс признается в любви и поможет вернуть ребенка? Судя по сегодняшней ночи, он испытывает к ней какое-то чувство.
«Котеночек, используй здравый смысл, которым наделила тебя природа». Так говорил папочка. Нет, без Джеми ребенка она не получит. Так зачем же исповедоваться перед Россом? Что он может сделать? Если дедушка презирал папу – деревенского учителя – и считал его себе неровней, неужели он послушает обыкновенного корабельного врача? Джеми и его титул – вот в чем единственное спасение.
Пруденс вздохнула. Жаль, но придется расстаться с прекрасными мечтами. Она посмотрела на часы, стоявшие на столе: половина девятого. Надо уложить вещи, попрощаться с новыми друзьями… Пруденс вылезла из постели и встала посреди каюты, голая и дрожащая.
Оглядевшись, она улыбнулась. Даже после этой бурной ночи Росс не изменил своим привычкам. На столе, как обычно, ее ждал завтрак. А рядом – таз с водой, мыло, полотенце и зубной порошок. Мало того: он аккуратно свернул ее разорванную сорочку и положил на скамью. Пруденс вытащила голубое муслиновое платье и запасную сорочку, а потом начала умываться. Она потерла руки и лицо, еще раз намылила тряпочку и занялась бедрами и треугольником тонких волос внизу живота.
Только лишь Пруденс успела обтереться полотенцем и потянулась за сорочкой, как дверь открылась.
– Прошу прощения. – Росс притворил дверь и повернулся к ней спиной.
Но Пруденс заметила, что его щеку и мочку уха залила алая краска. Эта неожиданная, чисто мальчишеская застенчивость вызвала у нее прилив нежности. Неужели он способен на такое даже после того, как все преграды были сметены?
Она натянула рубашку, надела нижнюю юбку и, слегка улыбнувшись, сказала:
– Вы собираетесь стоять так весь день? Пора собирать вещи.
Росс неохотно повернул голову, увидел, что Пруденс подобающим образом прикрыла свою наготу, и на его лице отразилось явное облегчение.
– Да. Я хочу, чтобы наши ящики стояли на палубе еще до того, как корабль войдет в доки. У меня нет никакого желания находиться дольше в компании Хэкетта.
– Вот платье Марты, вы можете уложить его. А кольцо я верну, когда мы сойдем на берег.
– Что ж, разумная мысль. – Росс наклонился и открыл свой сундук. – Оставьте себе корсет Марты, ведь другого у вас нет.
– Спасибо. Но вы уверены, что не хотите взять его с собой?
– Уверен.
Пруденс с трудом верила своим ушам. Как они разговаривают друг с другом! Словно ничего не произошло. И почти не осталось времени, чтобы сказать Россу, как он много для нее значит и как опечалит ее разлука.
– Росс… – тихо начала Пруденс.
Он обернулся и посмотрел на нее отчужденным, холодным взглядом.
– Я не должен был так поступать. Я глубоко сожалею о том, что произошло сегодня ночью. Это была минутная слабость… глупая оплошность.
Как, и это все? Пруденс прикусила губу. Нет. Не может быть! Наверное, Росс сейчас притворяется.
– Вы называете слабостью тягу людей друг к другу?
– Поддаваться грубым инстинктам – вот что я называю слабостью. Если человеком правят примитивные страсти, то чем же он отличается от животного?
Пруденс покачала головой, вдруг ощутив безнадежную усталость.
– Я не верю вам.
Росс снисходительно приподнял брови.
– Мое милое дитя, как мало вы знаете о мужских слабостях.
О мужских слабостях? Но вряд ли можно объяснить его странное поведение только тем, что он какое-то время был вынужден обходиться без женщин. Росс набросился на нее с дикой яростью, а потом плакал в ее объятиях, как беспомощный ребенок.
– Слабость? – переспросила Пруденс. – И не более того?
– Чего же еще вы ожидали? – ответил Росс, пожав плечами.
Пруденс отвернулась, чувствуя себя совершенно раздавленной. У Росса не нашлось для нее ни одного нежного слова! Ей казалось, что она запачкалась в грязи и теперь мало чем отличается от Бетси и ее товарок по профессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Как ни странно, Пруденс чувствовала себя победительницей. И как она не догадалась раньше? За маской холодности скрывалось чувствительное, пылкое сердце. Пруденс тихонько поблагодарила Господа за то, что именно ей выпало счастье открыть эту тайну.
Глава 14
Пруденс поглубже зарылась в постель, пытаясь продлить блаженное состояние между сном и явью. Ее тело еще хранило жар поцелуев и ласк Росса. Она никогда не думала, что любовь мужчины может доставить такое наслаждение.
А потом Пруденс вдруг пронзило чувство вины за свою измену, и весь сон как рукой сняло. Господи помилуй, она не испытывала ничего подобного с Джеми, хотя он вел себя очень нежно – не то что Росс. Может, это объясняется ее страхом и неопытностью? Но ведь необузданная страсть Росса тоже ужаснула ее, а тело… тело ответило на этот призыв так, что Пруденс до сих пор удивлялась и краснела от стыда.
Она тряхнула головой, чтобы прогнать непрошеные мысли. Нехорошо сравнивать одного мужчину с другим. Джеми, когда они поженятся, будет столь же пылким любовником. Тут нечего и сомневаться.
А что касается морали… Пруденс старалась не обращать внимания на тихий ропот совести. Она нисколько не раскаивалась в том, что произошло этой ночью. Она и так погубила свою душу, отдавшись Джеми, и Бог до сих пор наказывает ее. Одним грехом больше, одним меньше – какая разница? Все равно на ней лежит проклятие.
Пруденс закрыла глаза и мечтательно улыбнулась, вспоминая жадные поцелуи Росса. Неужели это такой страшный грех? Нет, не может быть. Ведь когда-нибудь должна же была излиться его страсть, подавленная страданием!
А. потом Росс просил прощения – какой же он милый! И как это похоже на него: взять всю вину на себя, хотя она сама уже несколько недель томится желанием и мечтает о том, чтобы Росс обнял ее, и признался в своей любви, и…
Нет! Нельзя даже думать об этом. Надо помнить о Джеми, и, быть может, в ее сердце снова проснется страсть к нему – как в те прекрасные дни, когда они встречались на склоне холма. Пруденс застонала от мучительной боли, пронзившей ей душу. А вдруг она – одинокое, несчастное, неопытное дитя – стала жертвой самообмана, поддавшись нежным речам и комплиментам? И поверила в любовь Джеми только потому, что хотела быть любимой?
Именно об этом говорил Росс. Он считал, что се одурачили. А вот теперь все ее планы и надежды на будущее связаны с Джеми, и это значит, что придется навсегда распрощаться с Россом, которого она уже почти… полюбила? Но где взять смелость, чтобы признаться в этом хотя бы самой себе?
Пруденс казалось, что ее смятенная душа разрывается на тысячу кусочков и все они кружатся, словно подхваченные вихрем. Может, надо было сказать Россу о сыне, объяснить, почему ей так необходимо выйти замуж за Джеми. Поймет ли он? Сумеет ли простить? А вдруг Росс признается в любви и поможет вернуть ребенка? Судя по сегодняшней ночи, он испытывает к ней какое-то чувство.
«Котеночек, используй здравый смысл, которым наделила тебя природа». Так говорил папочка. Нет, без Джеми ребенка она не получит. Так зачем же исповедоваться перед Россом? Что он может сделать? Если дедушка презирал папу – деревенского учителя – и считал его себе неровней, неужели он послушает обыкновенного корабельного врача? Джеми и его титул – вот в чем единственное спасение.
Пруденс вздохнула. Жаль, но придется расстаться с прекрасными мечтами. Она посмотрела на часы, стоявшие на столе: половина девятого. Надо уложить вещи, попрощаться с новыми друзьями… Пруденс вылезла из постели и встала посреди каюты, голая и дрожащая.
Оглядевшись, она улыбнулась. Даже после этой бурной ночи Росс не изменил своим привычкам. На столе, как обычно, ее ждал завтрак. А рядом – таз с водой, мыло, полотенце и зубной порошок. Мало того: он аккуратно свернул ее разорванную сорочку и положил на скамью. Пруденс вытащила голубое муслиновое платье и запасную сорочку, а потом начала умываться. Она потерла руки и лицо, еще раз намылила тряпочку и занялась бедрами и треугольником тонких волос внизу живота.
Только лишь Пруденс успела обтереться полотенцем и потянулась за сорочкой, как дверь открылась.
– Прошу прощения. – Росс притворил дверь и повернулся к ней спиной.
Но Пруденс заметила, что его щеку и мочку уха залила алая краска. Эта неожиданная, чисто мальчишеская застенчивость вызвала у нее прилив нежности. Неужели он способен на такое даже после того, как все преграды были сметены?
Она натянула рубашку, надела нижнюю юбку и, слегка улыбнувшись, сказала:
– Вы собираетесь стоять так весь день? Пора собирать вещи.
Росс неохотно повернул голову, увидел, что Пруденс подобающим образом прикрыла свою наготу, и на его лице отразилось явное облегчение.
– Да. Я хочу, чтобы наши ящики стояли на палубе еще до того, как корабль войдет в доки. У меня нет никакого желания находиться дольше в компании Хэкетта.
– Вот платье Марты, вы можете уложить его. А кольцо я верну, когда мы сойдем на берег.
– Что ж, разумная мысль. – Росс наклонился и открыл свой сундук. – Оставьте себе корсет Марты, ведь другого у вас нет.
– Спасибо. Но вы уверены, что не хотите взять его с собой?
– Уверен.
Пруденс с трудом верила своим ушам. Как они разговаривают друг с другом! Словно ничего не произошло. И почти не осталось времени, чтобы сказать Россу, как он много для нее значит и как опечалит ее разлука.
– Росс… – тихо начала Пруденс.
Он обернулся и посмотрел на нее отчужденным, холодным взглядом.
– Я не должен был так поступать. Я глубоко сожалею о том, что произошло сегодня ночью. Это была минутная слабость… глупая оплошность.
Как, и это все? Пруденс прикусила губу. Нет. Не может быть! Наверное, Росс сейчас притворяется.
– Вы называете слабостью тягу людей друг к другу?
– Поддаваться грубым инстинктам – вот что я называю слабостью. Если человеком правят примитивные страсти, то чем же он отличается от животного?
Пруденс покачала головой, вдруг ощутив безнадежную усталость.
– Я не верю вам.
Росс снисходительно приподнял брови.
– Мое милое дитя, как мало вы знаете о мужских слабостях.
О мужских слабостях? Но вряд ли можно объяснить его странное поведение только тем, что он какое-то время был вынужден обходиться без женщин. Росс набросился на нее с дикой яростью, а потом плакал в ее объятиях, как беспомощный ребенок.
– Слабость? – переспросила Пруденс. – И не более того?
– Чего же еще вы ожидали? – ответил Росс, пожав плечами.
Пруденс отвернулась, чувствуя себя совершенно раздавленной. У Росса не нашлось для нее ни одного нежного слова! Ей казалось, что она запачкалась в грязи и теперь мало чем отличается от Бетси и ее товарок по профессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103