— Миледи, для вас будет лучше присоединиться к своим друзьям, которые там, внизу. Я благодарю вас за то, что вы только что рисковали своей жизнью ради спасения моей. Я полагаю, что, когда дошло до дела, вам стало противно убийство. Иуду, говорят, так же тошнило… Извольте пройти вперед.
Когда они достигли верхней площадки лестницы, несколькими ярдами ниже уже показались вооруженные люди. Увидев короля и Блеза, они приостановились, поджидая, пока подоспеют сообщники.
При свете большой, затянутой тканью лампы, свисавшей на длинном шнуре с потолка лестничной клетки, можно было заметить растерянность на их встревоженных лицах. Без вождей воинство Бурбона никак не могло сообразить, какого курса держаться. Простым дворянам не так-то легко решиться идти в бой против короля.
— Эй, вы там! — крикнул Франциск. — Перемирие, чтобы эта дама смогла пройти вниз. Она принадлежит не к моей партии, а к вашей.
Головной убор Анна где-то потеряла, и её волосы падали на плечи, словно бронзовый водопад. Она стояла у дверей галереи.
— Нет, — сказала она. — Я остаюсь здесь… — Она не отрывала глаз от Блеза.
Суета в коридоре внизу на время прекратилась.
— Опустите меня, — произнес голос, то ясный, то неразборчивый и вымученный, но, без сомнения, принадлежавший де Норвилю. — Во имя Бога!.. Чего вы ждете?.. Вы, ле Пон… Вы, Беро… ведите остальных. Вперед, наверх, все вместе!.. Вас двадцать — вы что, не справитесь с двумя?..
Слова прервались приступом кашля, но потом послышались снова:
— Один удар — и дело сделано… Потом в Овернь, не жалея шпор… И разнесите новость… Вперед!
Однако рывок людей, собравшихся теперь на лестнице, задержался ещё на миг.
Перекрывая голос де Норвиля, по всему зданию раскатился звонкий, переливчатый, тревожный и нетерпеливый зов трубы. Это был старый сигнал общего сбора королевских рот, отчаянный призыв: «Под знамя!» Он пробудил гулкое эхо в доме, прежде чем угасла последняя нота.
— Это тот сумасшедший трубач, — объяснил кто-то. — Он ускользнул от нас, забрался на западную башню и забаррикадировался там. Пусть себе дудит, не жалея духу, если ему от этого легче!
— Молодец Франциск! — сказал король Блезу. — Храброе сердце! — И понизив голос, прибавил: — Был какой-то разговор насчет де ла Палиса…
— Я послал ему известие, но ничего не вышло. Мы не можем рассчитывать на маршала… Ваше величество прибыли на день раньше.
— Ну, значит, вдвойне дурак! Ладно, повеселимся, господин де Лальер! У нас есть шпаги — и хороший случай, чтобы их пустить в дело. Вот подходят эти сукины дети… Метьте им в рожи.
И возвысил голос до крика, раскатившегося под сводами лестничной клетки:
— Франция! Франция!
Словно трубач на башне мог слышать его, пронзительный сигнал звучал снова и снова, заглушая клич «Бурбон!», с которым нападающие бросились вверх по ступеням.
На лестнице могли поместиться трое в ряд. Заняв каждый свою сторону, король и Блез разделались с первым рядом нападающих, нанеся колющие удары в лицо, а Блез вдобавок уперся ногой в кирасу стоявшего в центре и столкнул его вниз. Когда эта тройка свалилась на тех, кто стоял позади них, возникла сумятица, которая на миг задержала следующую атаку.
— Франция!.. — кричал король.
А труба на башне гремела:
— Под знамя!
Вторая атака была не успешнее первой. Однако при третьем рывке волна нападающих докатилась до площадки и, отступив было, хлынула затем вперед.
— Назад, сир! — закричал Блез, принимая на свой клинок две шпаги и парируя удар третьей кинжалом. — Назад! Мы задержим их в дверях.
Однако королю, оказавшемуся на миг в окружении, пришлось прорываться — и не без трудностей. С дерзостью загнанного в угол льва, собрав всю свою энергию и искусство, он расчистил место вокруг себя и присоединился к Блезу; рубашка на нем была разорвана, правая рука кровоточила.
— Ваше величество, вы ранены?
— Ерунда, царапина.
Затем последовала пауза; окружившие их кольцом люди на площадке явно не решались двинуться навстречу двум грозным шпагам. Блез мельком заметил Анну, прижавшуюся к стене позади, её широко раскрытые глаза неотрывно глядели на него. Звук трубы стал ещё громче. Просто не верилось, что человеческие легкие могут обладать такой силой.
— Под знамя!
У Блеза вдруг дрогнуло сердце. Ей-Богу, это не одинокая труба. Еще одна гремит в вестибюле, двумя этажами ниже.
— Сир, вы слышите?
— Слышу ли я! Клянусь святой Барбарой! Я не глухой и не умер… О! Решился наконец?
Один из врагов метнулся вперед. Кольцо нападающих сузилось. Но сейчас, продолжая биться, напрягая последние силы в рукопашной, Блез прислушивался с надеждой; он услышал, как внизу на лестнице поднялся лязг оружия, покатился вал новых голосов:
— Франция! Франция!
Пот заливал ему глаза. Он едва разглядел, что произошло. Нападающие исчезли, словно растаяли, теперь его окружали другие лица. Человек в полном латном доспехе откинул забрало и опустился на одно колено перед королем.
— Благодарение Богу, сир, мы пришли не слишком поздно! Клянусь моей душой, труба Франциска последние четверть лиги несла нас, как на крыльях. Все ли благополучно с вами, ваше величество?
— Благополучно — и ещё более благополучно оттого, что я вижу вас, господин маршал. И благодарю вас всех, господа.
Повернувшись к Блезу, король крепко сжал его плечо:
— Что касается вас, господин де Лальер… едва ли уместно, чтобы король Франции был в столь неоплатном долгу у одного человека.
Блез вытер глаза рукавом:
— Я исполнил свой долг, сир, но, в конечном счете, это Пьер де ла Барр известил обо всем маршала и спас нас обоих.
— Так где же он? Ему стоит лишь назвать награду, которую он желал бы получить.
Поднялся крик — все звали де ла Барра. Кто-то помчался на поиски — но юноша исчез.
Глава 54
Страх, о котором говорила Рене, не давал покоя Пьеру все время, пока он выполнял свою миссию в Фере. После возвращения он сразу же кинулся разыскивать её, вместо того чтобы принять участие в бою, в котором солдаты де ла Палиса сразу же стали одерживать верх.
Не найдя её в доме, он спустился к тому месту, где они расстались. И здесь обнаружил её у самой воды. Вначале он даже испытал облегчение: возможно, она выбежала сюда, когда начался бой, возможно, потеряла сознание? Он наклонился, позвал её по имени. Она не шелохнулась. И тогда он, объятый ужасом, коснулся её головы — и отдернул руку.
— Рене, милая! Любовь моя!
Нет, нет, конечно, она не могла умереть. В лунном свете она выглядела так, будто просто спала…
И все же ему пришлось поверить в то, во что невозможно было поверить.
Он поднял её и на руках понес в дом. Как рассказывали очевидцы, это выглядело так, словно мертвый нес мертвую. Он что-то говорил, но это не был его голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136