О Пруссии в переговорах не было упомянуто вовсе, а о Франции — с резкой враждебностью. При повторении этих переговоров было прибавлено, кроме независимости Сербии, еще требование независимости Болгарии.
В Англии лучше, чем в России понимали истинное положение дел и отклонили предложения русского императора. При обсуждении этих предложений, заявления о протекторате над Молдавией, Валахией и Сербией, а потом и Болгарией, понимались как переход к присоединению этих местностей Турции к Российской империи. Протекторат над Крымом и Грузией, быстро окончившийся присоединением этих местностей к России, еще не был забыт.
Несмотря на неудачу этих переговоров, император Николай I, по относительно маловажному поводу, приказал двинуть войска для занятия княжеств.
Начатый с Турцией спор о святых местах император Николай I продолжал признавать внутренним делом России. В манифесте 14 июня 1853 года ставилось требование, чтобы Порта обязалась свято соблюдать неприкосновенность православной церкви. При несоблюдении сего войска должны были идти вперед «за веру православную». Это был крестовый поход.
Но европейские державы, своевременно ознакомленные Англией с ходом переговоров с Сеймуром, не доверяли бескорыстию русского правительства и отнеслись к вступлению наших войск в княжества враждебно.
Австрия была задета игнорированием ее интересов и не могла не тревожиться планами России. Протекторат над княжествами и Сербией создавал серьезную угрозу границам Австрии с юга. Наполеон III считал себя лично оскорбленным отношением к нему императора Николая I и потому энергично принялся за образование коалиции против России.
В Англии опасались существования более обширных планов России, чем протекторат над княжествами и Сербией. В Лондоне горячо обсуждались заветы, приписанные Петру I: о занятии Россией Константинополя и Индии. Сделанный нами в 1853 году важный шаг в Средней Азии — утверждение на низовьях р. Сыр-Дарьи — очень тревожил Англию: расстояние от русских границ до Индии уменьшилось на тысячу верст. Но, кроме этих причин, Англию располагало к борьбе с Россией более всего то господствующее положение, которое заняла Россия с 1815 года среди других европейских держав.
Тучи скоплялись со всех сторон, но Николай I, твердо веря в военную мощь своей армии и в благодарность Австрии, спокойно относился к грядущим событиям.
Чрезвычайный посол в Константинополе кн. Меньшиков имел инструкцию, данную Нессельроде, в которой значилось, что между Россией, Австрией и Германией существует совершенное тождество видов и прочность соглашения во всех главных вопросах европейской политики. Имея такое указание, Меньшиков принял вызывающий тон — и русский ультиматум был отвергнут.
Тяжелые разочарования ожидали рыцаря-государя. Предполагаемые союзники отвернулись от него. Вместо направления сильной армии в пределы Турции, главные силы русских войск пришлось собрать на западной границе, на случай враждебных действий Австрии и Пруссии.
Начали приходить неутешительные вести и о действиях русских войск, об их недостатках.
В особенности горькие минуты должен был переживать русский монарх, когда обнаружилось, что все державы Европы явно или тайно были настроены к России и лично к нему недоброжелательно.
Упорство в неисполнении требований европейских держав об очищении княжеств повело к открытому разрыву с ними. Наполеон III, к которому император Николай I относился не иначе, как презрительно, стал во главе сильной коалиции и перенес войну в пределы России. Геройство русских войск под Севастополем все же не могло скрыть отсталости наших армии и флота, сравнительно с военными силами других держав.
Парижский мир 1856 года лишил Россию права иметь флот на Черном море.
Понесенное Россией поражение вместе с утешением, что наша армия и моряки доблестно сражались с неприятелем, лучше нас вооруженным и обученным, дало возможность ясно увидеть слабые стороны России в ведении дел внешних, внутренних и военных. Вступивший на престол император Александр II плодотворно занялся усилением внутреннего и военного положения России и достиг значительных результатов.
Но во внешних делах существенных перемен не произошло. Переход к русской национальной политике в этих делах еще не совершился. «Коварная», как ее называли, политика Австрии по отношению к России в 1853—1856 годах, неопределенность наших отношений к делам Балканского полуострова и враждебное отношение венгров к русским мешали дружественному и выгодному для обеих сторон соглашению по всем внешним делам между Россией и Австрией, населенной наполовину родственными нам по происхождению племенами. Идеи реванша по отношению к Франции, независимо от того, что французы и русские сражались под Севастополем совершенно случайным образом, мешали установлению дружеских отношений к Франции. Наши быстрые с 1863 года успехи в Средней Азии заставляли Англию тревожиться возможностью похода русских в Индию и создавали препятствие к прочному соглашению с Англией.
Унизительные для России условия Парижского трактата, лишившие великую державу права иметь на Черном море военный флот и отторгнувшие от России часть Бессарабии, носили сами в себе зародыш будущих осложнений на Ближнем Востоке.
Оставалась Германия, на которую Россия и полагала возможным, основываясь на неизменной дружбе между собой двух монархов, прочно опереться. Великий Бисмарк умело воспользовался изолированностью России и, при содействии ее, привел в исполнение свои грандиозные планы последовательного разгрома Дании, Австрии и Франции с целью создания Великой Германской империи. Но в возобновившейся дружбе России с Германией не было равенства.
Сближению России с Германией способствовали отношения европейских держав к восстанию в Польше в 1863 году.
Англия, Франция и Австрия допустили дипломатическое вмешательство в это внутреннее дело России, предложив посредничество. Последствием этого вмешательства было охлаждение русского двора к лондонскому, парижскому и венскому дворам и одновременное скрепление связи его с двором берлинским.
Интересное по этому вопросу мнение высказал 20 лет тому назад С. Татищев:
«Ни одной державе в мире не давала Россия столько непрерывных и несомненных доказательств искреннейшей дружбы и благорасположения, как стоящей ныне во главе объединенной Германии — Пруссии. Государство Гогенцоллернов выросло, возмужало, окрепло под спасительной сенью и покровом России. Все свои последовательные земельные приращения получило оно не только с нашего согласия, но прямо из наших рук. Не раз государи наши имели возможность отодвинуть западную границу России до устьев Немана и даже Вислы и отказались от нее из нежной любви к Пруссии и отеческой попечительности о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
В Англии лучше, чем в России понимали истинное положение дел и отклонили предложения русского императора. При обсуждении этих предложений, заявления о протекторате над Молдавией, Валахией и Сербией, а потом и Болгарией, понимались как переход к присоединению этих местностей Турции к Российской империи. Протекторат над Крымом и Грузией, быстро окончившийся присоединением этих местностей к России, еще не был забыт.
Несмотря на неудачу этих переговоров, император Николай I, по относительно маловажному поводу, приказал двинуть войска для занятия княжеств.
Начатый с Турцией спор о святых местах император Николай I продолжал признавать внутренним делом России. В манифесте 14 июня 1853 года ставилось требование, чтобы Порта обязалась свято соблюдать неприкосновенность православной церкви. При несоблюдении сего войска должны были идти вперед «за веру православную». Это был крестовый поход.
Но европейские державы, своевременно ознакомленные Англией с ходом переговоров с Сеймуром, не доверяли бескорыстию русского правительства и отнеслись к вступлению наших войск в княжества враждебно.
Австрия была задета игнорированием ее интересов и не могла не тревожиться планами России. Протекторат над княжествами и Сербией создавал серьезную угрозу границам Австрии с юга. Наполеон III считал себя лично оскорбленным отношением к нему императора Николая I и потому энергично принялся за образование коалиции против России.
В Англии опасались существования более обширных планов России, чем протекторат над княжествами и Сербией. В Лондоне горячо обсуждались заветы, приписанные Петру I: о занятии Россией Константинополя и Индии. Сделанный нами в 1853 году важный шаг в Средней Азии — утверждение на низовьях р. Сыр-Дарьи — очень тревожил Англию: расстояние от русских границ до Индии уменьшилось на тысячу верст. Но, кроме этих причин, Англию располагало к борьбе с Россией более всего то господствующее положение, которое заняла Россия с 1815 года среди других европейских держав.
Тучи скоплялись со всех сторон, но Николай I, твердо веря в военную мощь своей армии и в благодарность Австрии, спокойно относился к грядущим событиям.
Чрезвычайный посол в Константинополе кн. Меньшиков имел инструкцию, данную Нессельроде, в которой значилось, что между Россией, Австрией и Германией существует совершенное тождество видов и прочность соглашения во всех главных вопросах европейской политики. Имея такое указание, Меньшиков принял вызывающий тон — и русский ультиматум был отвергнут.
Тяжелые разочарования ожидали рыцаря-государя. Предполагаемые союзники отвернулись от него. Вместо направления сильной армии в пределы Турции, главные силы русских войск пришлось собрать на западной границе, на случай враждебных действий Австрии и Пруссии.
Начали приходить неутешительные вести и о действиях русских войск, об их недостатках.
В особенности горькие минуты должен был переживать русский монарх, когда обнаружилось, что все державы Европы явно или тайно были настроены к России и лично к нему недоброжелательно.
Упорство в неисполнении требований европейских держав об очищении княжеств повело к открытому разрыву с ними. Наполеон III, к которому император Николай I относился не иначе, как презрительно, стал во главе сильной коалиции и перенес войну в пределы России. Геройство русских войск под Севастополем все же не могло скрыть отсталости наших армии и флота, сравнительно с военными силами других держав.
Парижский мир 1856 года лишил Россию права иметь флот на Черном море.
Понесенное Россией поражение вместе с утешением, что наша армия и моряки доблестно сражались с неприятелем, лучше нас вооруженным и обученным, дало возможность ясно увидеть слабые стороны России в ведении дел внешних, внутренних и военных. Вступивший на престол император Александр II плодотворно занялся усилением внутреннего и военного положения России и достиг значительных результатов.
Но во внешних делах существенных перемен не произошло. Переход к русской национальной политике в этих делах еще не совершился. «Коварная», как ее называли, политика Австрии по отношению к России в 1853—1856 годах, неопределенность наших отношений к делам Балканского полуострова и враждебное отношение венгров к русским мешали дружественному и выгодному для обеих сторон соглашению по всем внешним делам между Россией и Австрией, населенной наполовину родственными нам по происхождению племенами. Идеи реванша по отношению к Франции, независимо от того, что французы и русские сражались под Севастополем совершенно случайным образом, мешали установлению дружеских отношений к Франции. Наши быстрые с 1863 года успехи в Средней Азии заставляли Англию тревожиться возможностью похода русских в Индию и создавали препятствие к прочному соглашению с Англией.
Унизительные для России условия Парижского трактата, лишившие великую державу права иметь на Черном море военный флот и отторгнувшие от России часть Бессарабии, носили сами в себе зародыш будущих осложнений на Ближнем Востоке.
Оставалась Германия, на которую Россия и полагала возможным, основываясь на неизменной дружбе между собой двух монархов, прочно опереться. Великий Бисмарк умело воспользовался изолированностью России и, при содействии ее, привел в исполнение свои грандиозные планы последовательного разгрома Дании, Австрии и Франции с целью создания Великой Германской империи. Но в возобновившейся дружбе России с Германией не было равенства.
Сближению России с Германией способствовали отношения европейских держав к восстанию в Польше в 1863 году.
Англия, Франция и Австрия допустили дипломатическое вмешательство в это внутреннее дело России, предложив посредничество. Последствием этого вмешательства было охлаждение русского двора к лондонскому, парижскому и венскому дворам и одновременное скрепление связи его с двором берлинским.
Интересное по этому вопросу мнение высказал 20 лет тому назад С. Татищев:
«Ни одной державе в мире не давала Россия столько непрерывных и несомненных доказательств искреннейшей дружбы и благорасположения, как стоящей ныне во главе объединенной Германии — Пруссии. Государство Гогенцоллернов выросло, возмужало, окрепло под спасительной сенью и покровом России. Все свои последовательные земельные приращения получило оно не только с нашего согласия, но прямо из наших рук. Не раз государи наши имели возможность отодвинуть западную границу России до устьев Немана и даже Вислы и отказались от нее из нежной любви к Пруссии и отеческой попечительности о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161