Член нырнул точнехонько куда надо.
– Подожди, – сказала она. – Принеси шнур.
– А?
– Около компьютера. Для меня.
Я растерялся.
– Давай, Джейми, – подначила она. – Сдерживаться не полагается.
Как угодно. Шнур. Я поскакал к компьютеру и ухватил последовательный кабель. Карла лежала на животе, закинув руки за спину.
– Нормально, – сообщила она. – Мне так нравится.
Я ничего подобного раньше не делал, но возражать не собирался. Обмотал ей запястья шнуром и завязал бантиком – послабее. Захочет – сама развяжет. Она покрутила руками, чтоб вышло туже, и недовольно заканючила:
– Не принтерный. Слишком толстый. Слабо. От USB.
Назад, к компьютеру. USB. Где? Ага, вот. Отлично. Я рванул шнур, на пол грохнулся сканнер. Назад в мгновение ока, стреножил Карлу, словно бычка на выгоне. Быстро на сей раз, а значит – по умолчанию туго.
Я дернул узел, и она застонала. Я завелся.
– Давай, Джейми, – задыхалась она. – Нормально. Я скажу, если нет. Давай же.
И я дал. Сцапал ее одной рукой за бедро, другой – за загривок.
Она выгнула спину. Латекс не давал ощутить влажное тепло – я знал, что я внутри. Резиновое оскорбление моей мужественности. Я ударил с силой, наверстывая отсутствие ощущений. Получи .
– Сильнее, – сказала она. – Выеби меня.
– Да, – ответил я. – Очень хорошо. – Не то говорю.
Она завращала глазами.
– Ну давай. – Она стиснула зубы. – Я же гадина. Сам говорил. Гадкая девчонка. Покажи мне, какая я гадина.
Я сделал, как просили, позабыв, что она невротичка с благими намерениями, помня лишь ее в «Гардене» – как она швыряет дротики в несчастного пацана. Я рукой обхватил ее за шею, притянул к себе и, стоя на коленях, вламывался в нее коротко и резко.
– Я тебя выебу, курва, – слышал я собственный голос. – Злобная, себялюбивая шлюха.
– Прости меня, – отвечала она. – Я так плохо себя вела.
Она плохо себя вела, согласился я. Инквизитор – вот кем я стал. Я вершил правосудие над этой ведьмой. У евреев была инквизиция? Ладно, проехали. У католиков точно была. Я вспоминал голых танцовщиц, что одурачили меня тогда у костра. Карла превратилась во всех одноклассниц, которые меня дразнили. В богатеньких блондиночек, слишком красивых для еврея из бесплатной школы. В ту высокую Моник, что заставила меня разуваться. Я еб их всех. Единую женщину-сеть. Существо с миллионами дырок. Все они были Карлой.
Карла меня в них впустила. И я мог наконец отпустить тормоза.
Я почувствовал, что вот-вот взорвусь, и впился зубами ей в плечо. Она извивалась и дергалась, а я сильнее стискивал зубы, пытаясь с нее не свалиться.
– Господи боже! – завопила она. – Господи боже! Господи боже! Господи боже! – Она забилась, точно дикое животное, она скрипела зубами, дергала шнур, мотала головой. Повсюду волосы. Я будто плыл в тропическом шторме – и только стиснутые зубы не давали мачте рухнуть.
Секс как предельно экстремальный спорт. Свобода, наконец свобода, лети вперед, не останавливайся. Я уже кончал.
И тут мне в лицо вмазался затылок. Сильно. Я свалился, резко выскользнув из Карлы и потеряв в процессе презерватив. Я потрясенно лежал на спине, а мой хуй вел зенитный обстрел.
– Господи, блядь, боже мой! – закричала Карла, выворачиваясь из шнура и хватаясь за плечо. – Ты что, блядь, делаешь?
Она с отвращением и ужасом смотрела на меня и на мой пульсирующий член. Я вцепился в него, чтобы защитить от возмездия и перехватить сперму, пока не обкончал все вокруг.
– Ты почему не остановился? – заорала она. Пальцы у нее были в крови, и с плеча текла струйка. Что я с ней сделал?
– Я… Я… – ахнул я. Все руки в сперме. Я пытался говорить, а тело содрогалось в оргазмической конвульсии. – Ты не говорила «остановись». Ты говорила «господи боже». – Так не кончают, но я долго ждал, и теперь из меня изливалось само по себе.
– Посмотри, что ты сделал, урод! – Она зажала рану, выскочила из постели и помчалась в ванную.
Я ждал, когда утихнут последние содрогания. Карла включила воду и изучала в зеркале укус.
– Прости меня. – Я огляделся. Куда бы семя деть? Я пробрался к ванной с жемчужной лужицей в ладонях. Даже при таких обстоятельствах я заметил, какое здоровенное озеро из себя исторг.
– Уй-й! Уматывай! – взвизгнула Карла. – Больной ублюдок!
Я унес свое приношение в кухню и вылил в мусорное ведро. Вымыл руки, но сперма соплями «моцареллы» облепила пальцы. От бумажного полотенца стало только хуже – к киселю добавились волокнистые кусочки.
Ну да. Проклятое пятно.
Отмыв руки, я обернулся и увидел, что дверь в спальню закрыта. И заперта.
– Карла. Открой. Ну Карла.
Нет ответа.
– Ну прости, ладно? – Я старался ее не пугать. Не пугать Карлу. Уже смешно. – Я же думал, тебе нравится.
Ноль эмоций.
– Мне уйти? А? Да? Если да, хотя бы одежду верни. Можешь?
Она открыла дверь и, не глядя на меня, села на постель. Спустила халат с плеча, чтоб я воочию убедился, как ее покалечил. Ужас – подумать только, я способен пустить кровь.
– Я пойду, ладно? – сказал я, натягивая трусы. – Одеваюсь и ухожу. – Я собирал вещи по углам. И тут увидел газету, которую забрал из лимузина.
На всю полосу – фотография старика. Стоит на четвереньках и сосет большой палец – голышом, в одном подгузнике. А над фотографией помпезным шрифтом «Нью-Йорк Пост» слова:
КРОШКА БИРНБАУМ
Под фотографией красный заголовок вопил:
«Глава Федеральной резервной системы в сексуальном скандале!»
– Ебическая сила, – только и сказал я.
Карла громко фыркнула. Сердится.
– Да нет, Карла. Газета. Бирнбаум. Господи боже.
Карла повернулась, глянула на фотографию и вздохнула.
– Да все вы одинаковы.
11
Катапультирование
– Ну что, остаток рекламного бюджета мы сэкономили, – сострил из моего наушника Алек. Я брел по улицам незнамо куда, на ходу просматривая разоблачение.
Анонимный источник. Подлинность установлена. Психиатрический анамнез. Ожидается отставка. Другие фотографии на странице сорок семь.
– Бедняга, – сказал я. И правда бедняга. Такой беззащитный старикашка, так публично оплеван. На увеличенной фотографии с разворота я различил через подгузник тень эрекции. Кто снимал? И кто послал в «Пост»?
И тут я вспомнил.
– Блин, Алек. Ты знаешь, кто это сделал?
– Какая разница? Поделом.
– Мужик, это твой отец. Не помнишь? Он же почти проговорился. Шестая полоса «Пост»…
– Папик этого не делал. Ты с дуба рухнул. – Где-то вдалеке у Алека играла музыка.
– Я еду.
– Мне кажется, прямо сейчас – не очень удачная идея. В таком-то состоянии.
– Отбой. – И я нажал кнопку.
Я же научился сценарному планированию. Удивительно, как я не понял, что к этому идет. А думал, что освоил игру. Я слишком глубоко внутри, чтобы видеть ее с высоты птичьего полета. Где-то по дороге зрение расфокусировалось, игра стала реальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Подожди, – сказала она. – Принеси шнур.
– А?
– Около компьютера. Для меня.
Я растерялся.
– Давай, Джейми, – подначила она. – Сдерживаться не полагается.
Как угодно. Шнур. Я поскакал к компьютеру и ухватил последовательный кабель. Карла лежала на животе, закинув руки за спину.
– Нормально, – сообщила она. – Мне так нравится.
Я ничего подобного раньше не делал, но возражать не собирался. Обмотал ей запястья шнуром и завязал бантиком – послабее. Захочет – сама развяжет. Она покрутила руками, чтоб вышло туже, и недовольно заканючила:
– Не принтерный. Слишком толстый. Слабо. От USB.
Назад, к компьютеру. USB. Где? Ага, вот. Отлично. Я рванул шнур, на пол грохнулся сканнер. Назад в мгновение ока, стреножил Карлу, словно бычка на выгоне. Быстро на сей раз, а значит – по умолчанию туго.
Я дернул узел, и она застонала. Я завелся.
– Давай, Джейми, – задыхалась она. – Нормально. Я скажу, если нет. Давай же.
И я дал. Сцапал ее одной рукой за бедро, другой – за загривок.
Она выгнула спину. Латекс не давал ощутить влажное тепло – я знал, что я внутри. Резиновое оскорбление моей мужественности. Я ударил с силой, наверстывая отсутствие ощущений. Получи .
– Сильнее, – сказала она. – Выеби меня.
– Да, – ответил я. – Очень хорошо. – Не то говорю.
Она завращала глазами.
– Ну давай. – Она стиснула зубы. – Я же гадина. Сам говорил. Гадкая девчонка. Покажи мне, какая я гадина.
Я сделал, как просили, позабыв, что она невротичка с благими намерениями, помня лишь ее в «Гардене» – как она швыряет дротики в несчастного пацана. Я рукой обхватил ее за шею, притянул к себе и, стоя на коленях, вламывался в нее коротко и резко.
– Я тебя выебу, курва, – слышал я собственный голос. – Злобная, себялюбивая шлюха.
– Прости меня, – отвечала она. – Я так плохо себя вела.
Она плохо себя вела, согласился я. Инквизитор – вот кем я стал. Я вершил правосудие над этой ведьмой. У евреев была инквизиция? Ладно, проехали. У католиков точно была. Я вспоминал голых танцовщиц, что одурачили меня тогда у костра. Карла превратилась во всех одноклассниц, которые меня дразнили. В богатеньких блондиночек, слишком красивых для еврея из бесплатной школы. В ту высокую Моник, что заставила меня разуваться. Я еб их всех. Единую женщину-сеть. Существо с миллионами дырок. Все они были Карлой.
Карла меня в них впустила. И я мог наконец отпустить тормоза.
Я почувствовал, что вот-вот взорвусь, и впился зубами ей в плечо. Она извивалась и дергалась, а я сильнее стискивал зубы, пытаясь с нее не свалиться.
– Господи боже! – завопила она. – Господи боже! Господи боже! Господи боже! – Она забилась, точно дикое животное, она скрипела зубами, дергала шнур, мотала головой. Повсюду волосы. Я будто плыл в тропическом шторме – и только стиснутые зубы не давали мачте рухнуть.
Секс как предельно экстремальный спорт. Свобода, наконец свобода, лети вперед, не останавливайся. Я уже кончал.
И тут мне в лицо вмазался затылок. Сильно. Я свалился, резко выскользнув из Карлы и потеряв в процессе презерватив. Я потрясенно лежал на спине, а мой хуй вел зенитный обстрел.
– Господи, блядь, боже мой! – закричала Карла, выворачиваясь из шнура и хватаясь за плечо. – Ты что, блядь, делаешь?
Она с отвращением и ужасом смотрела на меня и на мой пульсирующий член. Я вцепился в него, чтобы защитить от возмездия и перехватить сперму, пока не обкончал все вокруг.
– Ты почему не остановился? – заорала она. Пальцы у нее были в крови, и с плеча текла струйка. Что я с ней сделал?
– Я… Я… – ахнул я. Все руки в сперме. Я пытался говорить, а тело содрогалось в оргазмической конвульсии. – Ты не говорила «остановись». Ты говорила «господи боже». – Так не кончают, но я долго ждал, и теперь из меня изливалось само по себе.
– Посмотри, что ты сделал, урод! – Она зажала рану, выскочила из постели и помчалась в ванную.
Я ждал, когда утихнут последние содрогания. Карла включила воду и изучала в зеркале укус.
– Прости меня. – Я огляделся. Куда бы семя деть? Я пробрался к ванной с жемчужной лужицей в ладонях. Даже при таких обстоятельствах я заметил, какое здоровенное озеро из себя исторг.
– Уй-й! Уматывай! – взвизгнула Карла. – Больной ублюдок!
Я унес свое приношение в кухню и вылил в мусорное ведро. Вымыл руки, но сперма соплями «моцареллы» облепила пальцы. От бумажного полотенца стало только хуже – к киселю добавились волокнистые кусочки.
Ну да. Проклятое пятно.
Отмыв руки, я обернулся и увидел, что дверь в спальню закрыта. И заперта.
– Карла. Открой. Ну Карла.
Нет ответа.
– Ну прости, ладно? – Я старался ее не пугать. Не пугать Карлу. Уже смешно. – Я же думал, тебе нравится.
Ноль эмоций.
– Мне уйти? А? Да? Если да, хотя бы одежду верни. Можешь?
Она открыла дверь и, не глядя на меня, села на постель. Спустила халат с плеча, чтоб я воочию убедился, как ее покалечил. Ужас – подумать только, я способен пустить кровь.
– Я пойду, ладно? – сказал я, натягивая трусы. – Одеваюсь и ухожу. – Я собирал вещи по углам. И тут увидел газету, которую забрал из лимузина.
На всю полосу – фотография старика. Стоит на четвереньках и сосет большой палец – голышом, в одном подгузнике. А над фотографией помпезным шрифтом «Нью-Йорк Пост» слова:
КРОШКА БИРНБАУМ
Под фотографией красный заголовок вопил:
«Глава Федеральной резервной системы в сексуальном скандале!»
– Ебическая сила, – только и сказал я.
Карла громко фыркнула. Сердится.
– Да нет, Карла. Газета. Бирнбаум. Господи боже.
Карла повернулась, глянула на фотографию и вздохнула.
– Да все вы одинаковы.
11
Катапультирование
– Ну что, остаток рекламного бюджета мы сэкономили, – сострил из моего наушника Алек. Я брел по улицам незнамо куда, на ходу просматривая разоблачение.
Анонимный источник. Подлинность установлена. Психиатрический анамнез. Ожидается отставка. Другие фотографии на странице сорок семь.
– Бедняга, – сказал я. И правда бедняга. Такой беззащитный старикашка, так публично оплеван. На увеличенной фотографии с разворота я различил через подгузник тень эрекции. Кто снимал? И кто послал в «Пост»?
И тут я вспомнил.
– Блин, Алек. Ты знаешь, кто это сделал?
– Какая разница? Поделом.
– Мужик, это твой отец. Не помнишь? Он же почти проговорился. Шестая полоса «Пост»…
– Папик этого не делал. Ты с дуба рухнул. – Где-то вдалеке у Алека играла музыка.
– Я еду.
– Мне кажется, прямо сейчас – не очень удачная идея. В таком-то состоянии.
– Отбой. – И я нажал кнопку.
Я же научился сценарному планированию. Удивительно, как я не понял, что к этому идет. А думал, что освоил игру. Я слишком глубоко внутри, чтобы видеть ее с высоты птичьего полета. Где-то по дороге зрение расфокусировалось, игра стала реальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73