Абсолютно беззащитная, она бессознательно потянулась к нему всем сердцем.
— Элджи… — нерешительно начала она, движимая потребностью разрушить барьер, которым он отгородился. — Я тебя не понимаю. Может, ты хочешь… Давай поговорим об этом.
Ее слова заставили Элджи стремительно обернуться, но, увидев его лицо, она была настолько поражена, что невольно сделала несколько шагов назад.
Бледность заливала его осунувшееся лицо, глаза запали, и под ними залегли тени. Огонь, еще недавно горевший в его глазах, угас; темные, непроницаемые, они пугали ее.
— Нет, Джейн, я не хочу говорить об этом! Я не хочу говорить о Камилле, о ее красоте, о том времени, когда я был с ней… о той ночи, когда мы зачали нашего ребенка.
— Я не это имела в виду! — заволновалась Джейн.
Для нее невыносимо больно было бы услышать его рассказ о том, как он обожал другую женщину, как проводил с ней долгие ночи, наполненные страстной любовью. Любовью, сотворившей прекрасное чудо — малыша, крепко спавшего наверху.
— Не хочу говорить и о ее такой короткой жизни и о ее трагической кончине. Мне не нужны с тобой душещипательные беседы!
— Ладно, пусть тебе не нужны душещипательные беседы, — откликнулась она с горечью, и голос выдал чувство болезненной обиды, владевшей ею. — Пусть так. Ты ясно дал мне понять, что я веду себя неправильно, но ты даже не намекнул, что, по-твоему, правильно. Ты и словом не обмолвился, чего же ты хочешь от меня!
После ее тирады последовало долгое напряженное молчание, которое действовало ей на нервы.
Скажи хоть что-нибудь, хотелось крикнуть ей. А если нечего сказать, то хотя бы пошли к черту! Хотела и боялась, что именно это услышит в ответ и лишится навсегда места в его жизни. И что тогда ей делать? Сможет ли она пережить душевную пустоту и одиночество, которые неизбежно последуют, если она потеряет этого человека, за короткий срок приобретшего для нее огромное значение.
Элджи наконец прервал ее страшные мысли. Тяжело вздохнув, он провел ладонями по своим черным волосам и слегка покачал головой.
— Джейн, тебе ли задавать этот вопрос? Мне показалось, что для тебя не секрет, чего я хочу от тебя.
Как она могла подумать, что его желание умерло? Она снова видела в его глазах отблески той страсти, которая придавала его взглядам обжигающую силу.
— Ты знаешь, чего я хочу… и всегда хотел. Разве обязательно говорить тебе об этом? Ты и сама хочешь того же. Я понял это с самого начала. Я читаю это в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, слышу в твоем голосе.
Характерным для него властным жестом он поднял смуглую руку и, согнув палец, велел ей подойти к нему. Она уже, казалось, была готова подчиниться не задумываясь, но вдруг почувствовала в себе какую-то новую силу, которая удержала ее на месте.
— Не понимаю, о чем ты.
С того момента, как Элджи вернулся, он продемонстрировал ей такие перепады в своем настроении, заставил ее столько пережить, что она устала следить за этими скачками. Его тоска по ушедшей любви, потом гаев, доходящий до грубости, и его слова, которые причинили ей боль и которые она еще не скоро забудет. А теперь он слегка поманил ее и ждет, что она побежит к нему. Ну нет, теперь ему придется этого добиваться.
— Так о чем ты говорил?
О, ему это явно не понравилось! Очевидно, великий мистер Элджернон Мартинелли привык, чтобы женщины падали ему в объятия, едва он щелкнет пальцами. Он нахмурился и помрачнел, а его удивленно приподнятые брови, казалось, грозили ей за подобное поведение большими неприятностями в дальнейшем.
— Перестань кривляться, Джейн, тебе это не идет! — холодно отчеканил он. — Не надо играть со мной в такие игры.
— В какие игры? — таким же холодным тоном ответила Джейн. — Я абсолютно серьезна. С того момента, как я очнулась на больничной постели, я убедилась только в одном: у тебя в отношении меня есть некий тайный план. План, в который ты пока не готов меня посвятить.
Вздох Элджи продемонстрировал ей, как велико его сдерживаемое возмущение.
— Это не касается…
— Тебя, может, и нет, зато касается меня! Я хочу знать, кто дал тебе право…
— Ты сама дала мне это право, — вставил Элджи с ледяным спокойствием.
— Я? Каким образом… Когда?
— В тот момент, когда приняла одежду, которую я купил тебе, отдельную палату, которую я оплачивал. Когда согласилась переехать сюда, в мой дом.
Она была не в состоянии что-либо возразить. Перед ней предстал совершенно новый Элджи. Вернее, тот, которого она увидела в первый раз в больнице. Человек, чей пронзительный взгляд и напрягшееся тело напомнили ей хищного зверя перед прыжком. Это был тот же Элджернон Мартинелли, который настолько хорошо маскировался под Элджи все это время, что она почти забыла о его существовании. Теперь ей придется смириться с неоспоримым фактом — настоящим был тот.
— На самом деле, как нам обоим известно, все началось еще раньше, — продолжал он в мерзкой вкрадчивой манере. — В ту секунду, когда ты открыла глаза и посмотрела на меня…
— Нет… — Джейн отчаянно мотала головой, не желая его слушать.
— Да, — возразил Элджи мягко, почти ласково. — Отказаться от этого, значит, отказаться от самой себя. Ты забываешь, что я держал тебя в объятиях, целовал тебя. Я почувствовал в тебе отклик, такое не скроешь и не сыграешь. Так что, может, перестанем играть в прятки.
— Я ни во что не играю! — крикнула Джейн. — Ты ошибаешься, я абсолютно серьезна.
Как это произошло? Она могла поклясться, он с места не сдвинулся, но вдруг оказался значительно ближе. Она забеспокоилась, он действовал ей на нервы. Зато теперь ей стало видно какой опасный огонь горит в его глазах, как крепко сжаты его челюсти. В этом человеке не осталось для нее ничего привлекательного или притягательного, только леденящая душу аура, которая пугала и отталкивала ее.
— Я тоже не шучу. — Теперь в его голосе слышалась откровенная угроза. — В жизни не бывал серьезнее. Вот почему я теряю терпение из-за твоего детского поведения. Ты все время увиливаешь. То ты горишь, то холодна. Мне надоели эти перепады.
— Мои перепады? А ты сам?! Кто сказал в больнице — никогда, если я в своем уме? А теперь…
— А теперь признаюсь, что рядом с тобой я теряю свойственное мне благоразумие. Я не могу больше сдерживаться. Чему суждено быть между нами, того не миновать. И чем скорее ты примешь это условие, тем будет проще.
— Что значит проще? Проще для тебя или для меня?
Улыбка Элджи была фальшивой и порочно верительной, соответствующей мрачному блеску его глаз.
— Для нас обоих, любовь моя. — Указательным пальцем он дотронулся до ее подбородка, в его жесте была и ласка и угроза одновременно.
— Твои детские игры ни к чему, поверь мне. Не пойму, чего ты добиваешься, я и так хочу тебя сильней некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Элджи… — нерешительно начала она, движимая потребностью разрушить барьер, которым он отгородился. — Я тебя не понимаю. Может, ты хочешь… Давай поговорим об этом.
Ее слова заставили Элджи стремительно обернуться, но, увидев его лицо, она была настолько поражена, что невольно сделала несколько шагов назад.
Бледность заливала его осунувшееся лицо, глаза запали, и под ними залегли тени. Огонь, еще недавно горевший в его глазах, угас; темные, непроницаемые, они пугали ее.
— Нет, Джейн, я не хочу говорить об этом! Я не хочу говорить о Камилле, о ее красоте, о том времени, когда я был с ней… о той ночи, когда мы зачали нашего ребенка.
— Я не это имела в виду! — заволновалась Джейн.
Для нее невыносимо больно было бы услышать его рассказ о том, как он обожал другую женщину, как проводил с ней долгие ночи, наполненные страстной любовью. Любовью, сотворившей прекрасное чудо — малыша, крепко спавшего наверху.
— Не хочу говорить и о ее такой короткой жизни и о ее трагической кончине. Мне не нужны с тобой душещипательные беседы!
— Ладно, пусть тебе не нужны душещипательные беседы, — откликнулась она с горечью, и голос выдал чувство болезненной обиды, владевшей ею. — Пусть так. Ты ясно дал мне понять, что я веду себя неправильно, но ты даже не намекнул, что, по-твоему, правильно. Ты и словом не обмолвился, чего же ты хочешь от меня!
После ее тирады последовало долгое напряженное молчание, которое действовало ей на нервы.
Скажи хоть что-нибудь, хотелось крикнуть ей. А если нечего сказать, то хотя бы пошли к черту! Хотела и боялась, что именно это услышит в ответ и лишится навсегда места в его жизни. И что тогда ей делать? Сможет ли она пережить душевную пустоту и одиночество, которые неизбежно последуют, если она потеряет этого человека, за короткий срок приобретшего для нее огромное значение.
Элджи наконец прервал ее страшные мысли. Тяжело вздохнув, он провел ладонями по своим черным волосам и слегка покачал головой.
— Джейн, тебе ли задавать этот вопрос? Мне показалось, что для тебя не секрет, чего я хочу от тебя.
Как она могла подумать, что его желание умерло? Она снова видела в его глазах отблески той страсти, которая придавала его взглядам обжигающую силу.
— Ты знаешь, чего я хочу… и всегда хотел. Разве обязательно говорить тебе об этом? Ты и сама хочешь того же. Я понял это с самого начала. Я читаю это в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, слышу в твоем голосе.
Характерным для него властным жестом он поднял смуглую руку и, согнув палец, велел ей подойти к нему. Она уже, казалось, была готова подчиниться не задумываясь, но вдруг почувствовала в себе какую-то новую силу, которая удержала ее на месте.
— Не понимаю, о чем ты.
С того момента, как Элджи вернулся, он продемонстрировал ей такие перепады в своем настроении, заставил ее столько пережить, что она устала следить за этими скачками. Его тоска по ушедшей любви, потом гаев, доходящий до грубости, и его слова, которые причинили ей боль и которые она еще не скоро забудет. А теперь он слегка поманил ее и ждет, что она побежит к нему. Ну нет, теперь ему придется этого добиваться.
— Так о чем ты говорил?
О, ему это явно не понравилось! Очевидно, великий мистер Элджернон Мартинелли привык, чтобы женщины падали ему в объятия, едва он щелкнет пальцами. Он нахмурился и помрачнел, а его удивленно приподнятые брови, казалось, грозили ей за подобное поведение большими неприятностями в дальнейшем.
— Перестань кривляться, Джейн, тебе это не идет! — холодно отчеканил он. — Не надо играть со мной в такие игры.
— В какие игры? — таким же холодным тоном ответила Джейн. — Я абсолютно серьезна. С того момента, как я очнулась на больничной постели, я убедилась только в одном: у тебя в отношении меня есть некий тайный план. План, в который ты пока не готов меня посвятить.
Вздох Элджи продемонстрировал ей, как велико его сдерживаемое возмущение.
— Это не касается…
— Тебя, может, и нет, зато касается меня! Я хочу знать, кто дал тебе право…
— Ты сама дала мне это право, — вставил Элджи с ледяным спокойствием.
— Я? Каким образом… Когда?
— В тот момент, когда приняла одежду, которую я купил тебе, отдельную палату, которую я оплачивал. Когда согласилась переехать сюда, в мой дом.
Она была не в состоянии что-либо возразить. Перед ней предстал совершенно новый Элджи. Вернее, тот, которого она увидела в первый раз в больнице. Человек, чей пронзительный взгляд и напрягшееся тело напомнили ей хищного зверя перед прыжком. Это был тот же Элджернон Мартинелли, который настолько хорошо маскировался под Элджи все это время, что она почти забыла о его существовании. Теперь ей придется смириться с неоспоримым фактом — настоящим был тот.
— На самом деле, как нам обоим известно, все началось еще раньше, — продолжал он в мерзкой вкрадчивой манере. — В ту секунду, когда ты открыла глаза и посмотрела на меня…
— Нет… — Джейн отчаянно мотала головой, не желая его слушать.
— Да, — возразил Элджи мягко, почти ласково. — Отказаться от этого, значит, отказаться от самой себя. Ты забываешь, что я держал тебя в объятиях, целовал тебя. Я почувствовал в тебе отклик, такое не скроешь и не сыграешь. Так что, может, перестанем играть в прятки.
— Я ни во что не играю! — крикнула Джейн. — Ты ошибаешься, я абсолютно серьезна.
Как это произошло? Она могла поклясться, он с места не сдвинулся, но вдруг оказался значительно ближе. Она забеспокоилась, он действовал ей на нервы. Зато теперь ей стало видно какой опасный огонь горит в его глазах, как крепко сжаты его челюсти. В этом человеке не осталось для нее ничего привлекательного или притягательного, только леденящая душу аура, которая пугала и отталкивала ее.
— Я тоже не шучу. — Теперь в его голосе слышалась откровенная угроза. — В жизни не бывал серьезнее. Вот почему я теряю терпение из-за твоего детского поведения. Ты все время увиливаешь. То ты горишь, то холодна. Мне надоели эти перепады.
— Мои перепады? А ты сам?! Кто сказал в больнице — никогда, если я в своем уме? А теперь…
— А теперь признаюсь, что рядом с тобой я теряю свойственное мне благоразумие. Я не могу больше сдерживаться. Чему суждено быть между нами, того не миновать. И чем скорее ты примешь это условие, тем будет проще.
— Что значит проще? Проще для тебя или для меня?
Улыбка Элджи была фальшивой и порочно верительной, соответствующей мрачному блеску его глаз.
— Для нас обоих, любовь моя. — Указательным пальцем он дотронулся до ее подбородка, в его жесте была и ласка и угроза одновременно.
— Твои детские игры ни к чему, поверь мне. Не пойму, чего ты добиваешься, я и так хочу тебя сильней некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38